Флирт

      Он никогда не ездил в отпуск. У него и отпусков-то не было, не оплачивались. Лучшим отдыхом была работа, любимым досугом — вознаграждение, желательно денежное. И никогда бы он не признался, как завидно было, что все развлекаются. Он ещё поглумится над их расточительностью, когда им не на что будет ужинать. Он таких процентов Белу накинет за то, какой тот глупый принц, за то, что ест его еду, за то, что поехал без него, за то, что пишет, не замолкая.       Маммон молчал всегда, порой даже не читал, но звук не отключал, просто слушал краткую трель по два раза в минуту. Когда сообщений не было, он проверял. Оправдывал себя тем, что так удобнее; не отвлекаться же каждую минуту в конце-то концов.       «Я знаю, что ты читаешь».       «Мы должны сюда ещё съездить. И чтобы никого больше во всём осенне».       «Хоть без одежды можно ходить будет».       «Ой, онесенне».       «Оснэне».       «Осаке? Мы в Осаке? Мы поедем в Осаку».       «Онсэн», — не выдержал Маммон.       «Я видел яйца Леви. Он чуть не расплакался от стыда, а я от страха». Сейчас злиться было бы глупым. Сочувствовать тоже, ведь можно было просто не ехать. Он усмехнулся, злорадствуя.       «Помоги мне это забыть».       «Помоги. Маммон, помоги».       «Маммон, ты знаешь, о чём я. Сделай это для меня». Но он не сделал.       «Ты смущён? Покажи». Но он не был смущён.       «Я оплачу, и мы поедем. Такого тут вдвоём понаделаем». Он был невозмутим.       «Я не шучу».       «Маммон».       «Маммон».       «Вайпер». Его передёрнуло, но обещание убить он так и не отправил, увидев фиолетовое сердце. Второе, третье, пятое. «Ладно, поедем», — ответил, прикидывая в уме, в какую сумму всё это обойдётся Белу; итог был нехилым и только радовал душу.

***

      — Глупый принц.       — Коротышка.       — Шкет.       — Жаба.       — Неряха.       — Эгоист.       — Лентяй.       — Неудачник.       — Псих.       — Карлик.       — Повторяешься.       — Синонимы не считаются.       Иллюзионист цокнул языком; это было невыносимо.       — Раздражаешь. Невероятно раздражаешь.       — По-королевски, — поправил его блондин напротив, не менявший положения на протяжении всего разговора. Они сидели друг перед другом, словно в игре в гляделки: кто первый сдуется, тот и проиграл.       Бельфегор уже приличный отрезок времени тихо и сосредоточенно изучал взглядом иллюзиониста, пока тот смотрел в ответ лишь с лёгким пренебрежением. И тоже любовался.       — Серьёзно, голова болит, — Маммон встал из-за стола, потирая виски под капюшоном. Такой мерзкий взрослый ребёнок.       — Смотри, вдруг ещё что-нибудь заболит, — принц, качаясь на стуле, улыбнулся игриво и подначивающе. Такого рода фразы, жесты и взгляды... Маммон нелепо замер, как травоядное, загнанное в угол. Бельфегор знал, что под капюшоном скрываются поднятая бровь и непонимание в глазах, от этого становилось веселее.       Иллюзионист молчал. Ответить серьёзно означало быть высмеянным, но за попыткой отшутиться всегда следует месть.       Маммон проиграл.