Янтарь

У тебя в глазах янтарь и маленькая вселенная, скрытая под густыми ресницами темными, пеленой мутной. Ты неоспоримо самое важное в этом мире, ты Бог и Царь, хотя даже до роли принца тебе очень уж далеко, даже рукой тянутся не стоит — километры световых дней, что пролетают так быстро и незаметно. Я люблю тебя очень сильно и влияние твое на мой разум так велико и незабываемо, что никогда уж не отделаться от чувства беспомощности моральной и детской наивности, что кости гложет и в душе по стенам скребет, выть заставляя от безумия, по ночам проспаться и мазать губами по сигаретным фильтрам. Ты ненавидишь сигареты, уже терпеть их не можешь и дым их раздражает, но с каждым днем зависимость твоя все растет и растет, желая только лишь волосы на голове драть, до боли в висках зубы зажимать и на небо беззвездное глядеть взглядом блуждающим, пустым таким и безжизненным, в дрожь бросающем и тошноту к горлу подзывающему. Ты привык к боли, а я быть ее ярким источником и причиной бессонных ночей, и дело даже не в ваших утехах плотских. На деле же ты даже и капли не знаешь того, что чувствую я и какие черти в моей душе пляшут, какие козни строят против самих же себя, меня и тебя, а также других, всех кто вокруг — но до них совершенно нет дела. Хочется эту черту запретную переступить, забыться и потеряться, не слышать и видеть, только лишь чувствовать эту яркость и четкость, вперемешку с мазками и ласковостью. Однажды я найду себя под твои вскрики и уже ни черта не от наслаждения, а от дичайшей боли, что ниже грудной клетки распирает и прожигает — я расцарапал тебе живот до состояния невозможного, да и в целом на теле места живого не найти даже если очень желать. Хриплый и, на самом то деле, крайне тихий уже, не такой как раньше — не ожидал, сорвал, так что теперь лишь на хрипы и стоны болезненные способен, пока белая простынь уже в розовый окрасилась, в пятнах и разводах и не отстирать их уже — только выбрасывать. Ты и пошевелиться не способен уже — руки за спиной связаны привычно, а по лицу слезы и слюни дикие размазаны, пока тебя на живот не переворачивают все же — лучше не становится. Жесткая ткань о мясо трется, еще больше раздражая, пока за волосы темные тянут, держат и дергают иногда, вбиваться в хрупкое тело продолжая с усиленной интенсивностью. Вскоре тебе дышать уже нечем почти что — ошейник кислород перекрывает, хрипеть заставляя и все продолжая добиться хоть какой-то помощи, нежности. Сегодня не твой день. Закончится все уже тем, что попросту отрубится младший и уже, вероятно, на всю оставшуюся жизнь, вернее ее отсутствие. В тихом омуте люди гибнут.