Гарри Поттер и эффект бабочки

В прошлой жизни во время его шестого года в Хогвартсе отец никогда не навещал Драко. Наверное, потому что на тот момент уже был практически заложником в собственном доме, да и его состояние здоровья оставляло желать лучшего. Как и положение при Тёмным Лорде, которое не спасало даже родство с Беллатрикс. А быть может, именно благодаря этому родству оно и было ещё более шатким, чем при других обстоятельствах: Беллатрикс всегда ревностно относилась к любой демонстрации расположения Волан-де-Морта, а именно таковой она и посчитала выбор своего господина в пользу Люциуса, когда тот назначал ответственного за операцию в Отделе Тайн. В прошлой жизни для Люциуса Малфоя эта задача не просто не увенчалась успехом, она практически потерпела полный крах. В этой же в руки Тёмного Лорда попало так желаемое им предсказание Сивиллы Трелони, а на долю Люциуса вместо гнева его Лорда пали почести и благодарность. И вот теперь Люциус, выглядевший таким же безукоризненным и вылощенным, как и всегда, и так поразительно отличаясь даже в этом от прошлой реальности, сидел напротив собственного сына в одной из VIP комнат в «Трёх Мётлах». Отец потребовал уединенного помещения для их встречи, и конечно же наложил на комнату все необходимые чары тоже сам. А потом Драко просканировал её парой-тройкой заклинаний, которыми с ним поделился Гарри Поттер. Даже не скрывая тот факт, что они все – из его аврорского прошлого. – Итак, не могу не высказать свое удивление, что ты уже потребовал встречу, Драко, – Люциус закинул ногу на ногу и откинулся назад на спинке стула. Взгляд его пронзительных, серых глаз сейчас был однозначно изучающим. – Мы ведь договорились, что ты свяжешься со мной, когда закончишь чинить этот шкаф. И если память не изменяет, то ты довольно недвусмысленно утверждал, что в прошлой жизни тебе на это понадобился практически целый год. – Отрадно слышать, что твоя память в целости и сохранности, отец, – раздраженно выдохнул Малфой-младший, скрестив руки на груди с таким видом, словно принимал защитную позицию. – Что ж, позволь озвучить очевидное. В прошлой жизни мне понадобился целый год, когда я впервые подходил к этому вопросу и был вынужден изучать артефакт с нуля. И действительно, для того, чтобы переместить между двумя шкафами живые существа, и по прибытию в Хогвартс они по-прежнему оставались живыми, мне понадобилось довольно много времени. Как видишь, на этот раз результаты были достигнуты значительно быстрее. – Что ж, мисс Грейнджер намекала, что у тебя отличные способности к артефакторике, – Люциус довольно дружелюбно улыбнулся и подмигнул сыну. – И судя по всему, она оказалась права. Потому как даже учитывая, что на этот раз ты не начинал с нуля, восстанавливая свои шаги и выкладки из прошлой жизни, я все равно посмею с гордостью утверждать, что справился ты намного быстрее. То есть, превзошел все ожидания. – Благодарю, отец, приятно слышать твои похвалы, но комплимент слегка не по адресу, – Драко хмыкнул и покачал головой. – Нет, я не говорю, что не пользовался смутными воспоминаниями из прошлой жизни. Хотя, если уж быть откровенным до конца, то изначально я не планировал повторять именно этот «подвиг» из моей истории, и поэтому воспоминания о работе с Исчезательным шкафом я заблаговременно не сохранил. То есть, пришлось практически делать всё по наитию и действительно много перелопачивать с нуля. Но вот причиной моего такого «скорого» успеха, как ты выразился, стало участие Грейнджер. Мордридова мать, эта её дотошность и внимание к деталям поначалу меня просто выводили из себя, плюс, она настаивает всегда начинать буквально с самых азов теории. Честное слово, зачем заново изобретать метлу, если её уже кучу раз усовершенствовали до меня? А потом вдруг оказалось, что если выйти из начальной точки, но, изучив все предыдущие повороты, придумать свой собственный, от пункта «А» до пункта «Z» можно практически дойти за два шага, а не сколько там переходов между всеми буквами, особенно если ещё драклово количество раз возвращаться и переделывать. В общем, должен отметить ещё одну особенность, с которой очевидно функционируют магглорождённые. Или одна конкретная магглорождённая волшебница, тут я уж не берусь утверждать наверняка. Она некоторые вещи не берет на веру, но хоть технически не изобретает колесо заново, в результате все равно его усовершенствует. – Да ладно, я уже понял, что это твоя мисс Грейнджер в твоём случае не только в амортенцию окунутая, – Люциус насмешливо, но беззлобно усмехнулся. – Но вообще Мерлинов дар волшебному миру. В золотой обёртке и с пышным бантом, Моргана её мать. И нашими усилиями этот бриллиант будет сверкать в короне рода Малфоев. Но ты серьёзно уверен, что все готово? Шкаф работает? Хотя, я бы лично и не очень сильно расстроился, если бы пара-тройка моих соратников застряла где-нибудь в пространстве и времени не совсем в живом, целым и сохранном состоянии, а ещё лучше, – губы Люциуса дрогнули в улыбке, сейчас больше напоминавшей оскал. – Вообще расчленённые по запчастям, только с гневом сам-знаешь-кого разбираться не хочется. – Не беспокойся, всё готово. И даже на этот раз тщательно проверено с помощью двух моих не очень дальновидных, зато преданных соратников. – Драко закатил глаза, и Люциус понимающий кивнул. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: его сын сейчас намекал на Грегори Гойла и Винса Крэбба. Что ж, не Люциусу спорить с подобным выбором подопытных. – К слову, отец, нам бы не помешало перед битвой убрать одну крысу. – Петтигрю, – Люциус кивнул. – У мистера Поттера личные счёты именно к этому джентльмену, а всепрощением он не страдает? Как и в святые тоже не метит? – Можно сказать и так, – не удержавшись, хмыкнул Драко. Впрочем, он не особенно и пытался скрыть свои чувства относительно Петтигрю. – Но что более важно, в битве будет присутствовать кое-кто, кого эта крыса к данному моменту в прошлой жизни уже убила. И по какому-то роковому закону сохранения волшебной энергии и равновесия теперь этот в прошлом довольно рассудительный и хладнокровной паренёк ведёт себя, как воплощения всех вздорных стереотипов гриффиндорца. Хотя он ни разу на этот факультет распределён не был, и до того момента, пока Поттер в этой реальности не предотвратил его смерть, вёл себя как примерный хаффлпаффец. А тут вдруг лезет на рожон с таким упорством, словно просто упрашивает себя убить. Да и вообще, по справедливости «мистер Крыса» уже слишком долго задержался на этом свете, особенно если учесть все должки, которые – и тут Малфой-младший, не удержавшись, подчеркнул свою мысль тавтологией. – Которые ему довольно многие задолжали. – Я понял. Дай мне подумать на эту тему, – кивнув, Люциус несколько раз постучал пальцами по гладко выбритому подбородку. – Только сказать по правде, мне бы хотелось иметь возможность связаться с тобой каким-нибудь менее очевидным способом, чем посредством почтовой совы. А прислать довольно симпатичный патронус прямо в спальню по центру ночи, хоть и прекрасная конспирация, но сам понимаешь, мне не подойдёт. В отличие от тебя, мне попросить некого. Драко кивнул, про себя усмехнувшись. Послать отцу свою серебристую выдру именно в три часа ночи было идеей Грейнджер. После чего он опустил руку в карман и вытащил оттуда небольшой, сверкающий предмет. Протянув его отцу, Драко кивнул. – Держи. Это заколдованная монетка, протеевы чары. Когда нужно, просто «подумаешь» послание, и оно отразится. Если что-то пошло не так, вставь в послание слово «неудобство». Что-нибудь типа: прости за неудобство, я знаю что сейчас ты на занятиях. Или в библиотеке. Или что-то в этом роде. Отец кивнул, забирая монетку и пряча в карман собственной мантии. Люциус связался с Драко уже через день и вновь назначил встречу. План созрел… Услышав последние новости, Грейнджер только согласно кинула в ответ, но её намного больше заинтересовало второе предложение Люциуса. Выслушав о проблеме с Седриком Диггори, во всех отношениях сейчас «жившим на отдолженное время», отец внёс кое-какое предложение. Драко видел, как нахмурилась Гермиона, явно начиная взвешивать все «за» и «против». И хотя официального согласия она ещё не дала, отговорившись необходимостью обсудить всё это с Поттером, Драко не сомневался: они согласятся. Точнее, Грейнджер предоставит этот план для окончательного решения Поттеру, и зная эту версию избранного намного лучше, в этой жизни Драко мог поспорить на что угодно: Поттер не будет против. А план был довольно прост, при этом оставаясь коварным и элегантным. Петтигрю даже в стане пожирателей довольно часто выполнял роль осведомителя, пользуясь своей анимагической формой. Крыса имела доступ в самые скрытые углы поместье и без труда обнаружила использованные другими грызунами проходы, и хотя Люциус бесспорно озаботился тем, чтобы отдать приказ собственным эльфам обезопасить некоторые комнаты, стопроцентно убрать риск быть подслушанным при любом частном разговоре было практически невозможно. Поэтому Люциус предложил сообщить, когда Питер примет форму крысы – об этом без труда могли доложить ему домашние эльфы – а Поттер отдаст приказ Нагини. Всё остальное должно было стать делом техники, а Гарри давно уже тренировался незаметно влиять или давить на сознание обоих связанных с ним осколков души Волан-да-Морта. Правда, до сих пор Поттер использовал эту связь исключительно в целях милосердия, в результате чего некоторым уже удалось избежать смерти. Но в случае Петтигрю он был совершено не против повлиять на эту чашу весов в обратную сторону. Так сказать, для «магического равновесия», как он сам и выразился. На что Грейнджер лишь отметила, что «прежде его подобные вопросы не волновали». Избранный лишь пожал плечами в ответ. И именно так встретил свою смерть Питер Петтигрю. Правда, и здесь коварный Люциус внёс небольшую поправку: все это было запланировано и произошло, когда Тёмный Лорд был немного отвлечён уничтожением собственных крестражей. Нагини напала на Петтигрю в форме крысы как раз в тот момент, когда трио уничтожало медальон Слизерина, чашу Хаффлпафф и диадему Ровены Рейвенкло. «Поэтическая справедливость», – холодно прокомментировала Грейнджер, при этом прекрасно помня: именно Малфой-старший разыграл эту партию таким образом, чтобы некогда предавший своих лучших друзей, Питер Петтигрю ненароком стал свидетелем потенциально инкриминирующего разговора между Люциусом и Нарциссой. Жаждая нарыть компромат и донести на Малфоев, Петтигрю принял свою анимагическую форму… и предатель стал ужином анаконды.