Гарри Поттер и эффект бабочки

Создавать Крестражи было не больно. Том Реддл, на тот момент – ещё совсем юноша, даже удивился, насколько органично и непринуждённо у него получалось отбирать чужую жизнь. Притом, он даже не мог бы сказать, что ненавидел тех людей, против которых поднял волшебную палочку, бесстрастным голосом произнося два непростительных слова смертельного заклинания. Да и почему, собственно говоря, непростительного? У лорда Волан-де-Морта и мысли никогда не возникало, что он не просто не должен прощать себе убийство, а вообще испытывать хоть малейшие сожаления. Даже убивая когда-то отказавшегося от них с матерью отца, Тома Реддла-старшего, хоть и против воли, но щедро одарившего сынулю той привлекательной внешностью, которая многократно помогала будущему Тёмному Лорду в жизни, он ничего не почувствовал, кроме раздражения. Наверное, правду говорят: от любви до ненависти один шаг, а эти два чувства близки друг другу. Том не был способен чувствовать любовь и не мог сказать, что ненависть дается ему с успехом. Другое дело, что для того, чтобы сеять её в душах других - своих «последователей», и произносить наполненные ею речи, абсолютно не требовалось чувствовать ненависть самому. В какой-то момент, уже став Тёмным Лордом и агитируя волшебников вступать в свои ряды, Волан-де-Морт начал осознавать, что без проблем принял бы в свою армию сильных магглорождённых. В конце концов, одним из магов, не только самых приближенных к нему, но и тем, к кому не способный испытывать никаких тёплых эмоций волшебник ощущал чувство, больше всего напоминавшие человеческую привязанность, был полукровка Северус Снейп. Конечно, были ещё Барти Крауч-младший и Беллатрикс Лестрейндж, но эти двое стояли немного особняком. Как и десятки других чистокровных волшебниках, в разное время ставших оплотом, опорой и материальной поддержкой его движения. И тем не менее, Волан-де-Морт никогда даже не сомневался в одной простой истине: он всех их использовал. В разной мере, требуя от них в соответствии способностей, но всегда по максимальному. Впрочем, если создавать Крестражи было совершенно не больно, то чувствовать, как их уничтожают - оказалось совершенно другим делом. Заколдовывая свой первый Крестраж - дневник, и помещая в книгу отколовшийся после убийства осколок собственной души, юный Том Реддл ожидал боли. Ведь в конце концов, именно об этом писали в старинных книгах по тёмной магии. Вот только её совершенно не было. Душа легко раскололась на две части, одна из которых переместилась в дневник. Его первый крестраж. Интересно, если бы он похвастался подобным достижением и отсутствием какой-либо боли или сожаления Альбусу Дамблдору, предположил бы старый волшебник, по каким-то причинам всегда ставивший любовь и все прилагающиеся к ней чувства во главу угла, что причиной стала элементарная неспособность Тома чувствовать? Зачатый под действием зелья, создающего иллюзию любви, будущий Тёмный Лорд всю жизнь ощущал именно иллюзии человеческих чувств. Впрочем, за исключением честолюбия, жажды власти и могущества. Когда Гарри Поттер уничтожил его дневник в Тайной комнате Салазара Слизерина, лорд Волан-де-Морт ничего не почувствовал. Было ли тому причиной отсутствие телесной оболочки на тот момент, или как раз в том Крестраже и заключалось больше его души, чем во всех остальных, разбросанных по миру объектах, включая и само парящее где-то в далеких лесах Албании сознание, Том затруднился бы сказать. Впрочем, как раз об этом он абсолютно не задумывался. Зато когда старик Дамблдор уничтожил кольцо Гонтов, на тот момент уже перевоплотившийся в новую телесную оболочку, Волан-де-Морт буквально почувствовал, как разрывается на части, рассыпается в прах часть его самого. Северусу Снейпу тогда потребовалось огромных усилий, чтобы удержать своего Лорда, рванувшего в Хогвартс. Ведь Волан-де-Морт хотел мчаться туда сходу, чтобы самому разобраться, что произошло. Северус уговорил не высовываться, не открывать своё присутствие раньше времени – армия пожирателей на тот момент ещё не восстановилась, и вместо этого сам отправился к Дамблдору. Как оказалось, старик поплатился за содеянное собственной жизнью. Как, каким образом считавшийся чуть не самым могущественным колдуном современности, Альбус пропустил наложенное на кольцо проклятье? Том понятия не имел, да и честно говоря, ему было безразлично. Но судя по всему, это был единственный Крестраж, который к тому моменту обнаружил старый лис, вечно сующий свой длинный нос куда не следует. Северус собственными глазами видел, как Дамблдор швырнул кольцо в тот же самый ящик стола, где лежал уничтоженный крестраж-дневник. К слову, как раз тогда Волан-де-Морт и узнал окончательную судьбу первой отколотой частички собственной души. А потом боль уничтожения трёх других частиц не просто тайфуном окатила его, она была приумножена в три раза, по всей вероятности, из-за уничтожения трёх крестражей в ряд. А лорд Волан-де-Морт сейчас почему-то совершенно не сомневался, что чаша, медальон и диадема были уничтожены друг за другом, правда, он бы затруднился сказать, в какой последовательности. Чувствовал ли он сейчас боль всех тех Круциатусов, которыми наградил бессчетное количество людей за свою довольно продуктивную в этом смысле жизнь? Вполне может быть, но не способный испытывать сожаление, Тёмный Лорд даже на мгновение не задумался об этом. Всё, что заполняло его сейчас, это даже не злость и раздражение, а ярость. На этот раз он даже не озаботился позвать «на ковёр» Северуса Снейпа. Довольно удачно и кстати вспомнилось, что Драко Малфой уже успел починить «исчезательный шкаф», и они даже спланировали атаку на Хогвартс через несколько дней. Правда, сам Тёмный Лорд участвовать в этой операции изначально не намеревался, ну так планы всегда можно было слегка изменить. А по всему выходило, что как раз это сейчас и следовало сделать: если пять его собственных крестражей уже было уничтожено, притом, три из них практически одновременно, это могло обозначать лишь одно: его тайна была известна, и кто-то целенаправленно стремился окончательно освободить этот мир от присутствия любой частички его души. Больше не сомневаясь, что ему нужно сделать, Волан-де-Морт поднёс волшебную палочку к собственной метке и активировал её. Прекрасно зная, что на этот раз никто не будет способен противиться и буквально у каждого из его слуг, называвших себя «последователями», в голове прозвучит ни с чем не сравнимый призыв. И он не ошибся. Хлопки аппарации и раз за разом вспыхивающее пламя камина не оставляло ни тени сомнений: в Малфой-меноре сейчас был полный сбор армии Волан-де-Морта. И на этот раз сам Тёмный Лорд чётко вёл подсчет, кто именно уже появился, а кто по всей видимости намеревался проигнорировать его призыв. И на этот раз он покарает ослушников на месте самой жестокой смертью… Конечно, придется разок повторить призыв, но если и во второй раз они не появятся, метка отдаст приказ активироваться тому наложенному на неё ужасному заклинанию, которое наказывало мгновенной смертью, но такой мучительной, что она казалась наказуемому вечностью. К слову, Волан-де-Морт не использовал его, когда он наказывал Каркарова или других перебежчиков. Не хотел настораживать всех остальных своих последователей или даже заронить тень сомнения в головах еще потенциальных Пожирателей Смерти. Ему ведь было совершенно не нужно, чтобы этот «маленький нюанс договора мелким шрифтом» всплыл на поверхность. Конечно, все это исключало Северуса Снейпа: ему Волан-де-Морт послал отдельный месседж. Северус уже находился в Хогвартсе, зачем было настораживать всех вокруг, перемещаясь в менор? Достаточно будет присоединиться к ним уже в школе. И конечно же он приказал Нагини держатся возле него. Один за другим они переместились через починенный младшим Малфоем исчезательный шкаф в Комнату потерянных вещей. Усмехнувшись, Волан-де-Морт огляделся по сторонам, с удовольствием вдыхая с детства знакомый воздух. Так пах его первый дом, и если бы он имел хоть какие-то наклонности к сентиментальности, именно это чувство Тёмный Лорд испытал бы сейчас. Совсем рядом с ним раздался визгливый смех Беллатрикс, ей вторил грозный рык Сивого, братья Лестрейнджи не скрывали нетерпения. На мгновение в сознание закрался вопрос, что именно так жаждали сотворить в школе эти двое, но Тёмный Лорд отодвинул его на самые задворки сознания: какая ему была разница? Своим главным соперником Том Реддл по-прежнему считал Дамблдора, но теперь, оказавшись в Хогвартсе, куда он так стремился все это время, лорд внезапно осознал, что не знает, где может находиться директор. Впрочем, его замешательство длилось недолго: Тёмный Лорд довольно быстро принял решение искать своего противника в его собственном кабинете. Дверь на восьмой этаж распахнулась практически не слышно, и первые из самых нетерпеливых его приспешников ринулись в коридор. Нотт, Малфой и ещё несколько пожирателей, чьи дети сейчас находились в Хогвартсе, явно не проявляли того же рвения, как Лестрейнджи. Сам Тёмный Лорд был совершенно не против держаться позади волны пожирателей, а мёртвая тишина коридоров школы не внушала особых опасений. Во всяком случае до того момента, пока его нога не переступила порог комнаты и коснулась холодного пола коридора шестого этажа. И только тогда Лорд Волан-де-Морт осознал, насколько он ошибался, но было уже поздно что-то изменить. Нагини выползла в коридор за несколько коротких мгновений до своего господина, но этого было достаточно. Тёмному Лорду показалось, что долговязый мальчишка, похожий на Фрэнка и одновременно всех Лонгботтомов разом, буквально вытащил меч из шляпы. А в следующее мгновение сверкнувшая в тусклом свете факелов сталь холодного оружия решительно опустилась вниз, отсекая голову его последнему Крестражу. Предсмертный крик Нагини сорвался с губ Волан-де-Морта признанием его беспомощности, злости и отчаяния. Краем глаза он заметил, как, истекая кровью, пали на холодный пол брат и сестра Кэрроу, жертвы прекрасно знакомого ему, коронного заклинания Снейпа. Сектумсептра. Не менее смертоносная, чем Авада, если вовремя не применить контрзаклинание, но не относящаяся к категории непростительных. Вот только её создателя нигде поблизости не наблюдалось. А тем временем ещё несколько человек, самых ушлых и хитрых, тех, кто вполне мог бы теоретически ускользнуть с поля боя в самый решающий момент и скрыться, настигла та же участь. Последовав взглядом в направлении визгливого голоса Беллатрикс, выкрикивающей оскорбления какой-то магглорождённой девчонке - а ему заняло несколько секунд, чтобы узнать её, как подружку Поттера, Гермиону Грейнджер, Тёмный Лорд вновь не сдержал вскрика. Как раз в это мгновение та самая Гермиона решительным взмахом палочки швырнула что-то в Беллатрикс, застав её врасплох. И самая преданная из его последователей застыла на месте с поднятыми вверх руками, обездвиженная во время своего коронного выпада. Тёмный Лорд узнал заклинание Гермионы, как замораживающее. Домашние хозяйки типа Молли Уизли обычно использовали его, чтобы подольше сохранять мясо свежим. Вот только до того, как продукт расколдовывали, своей конституцией он напоминал лёд или стекло. И в следующий мгновение эта аналогия приобрела для Тёмного Лорда совершенно новое значение: Грейнджер вновь подняла палочку, запустив в Беллу даже не бомбардой, а обычным разбивающим стекло. И Беллатрикс рассыпалась вдребезги, чёрным прахом разлетевшись во все стороны. Только сейчас Волан-де-Морт осознал, что с его пожирателями сражаются не только ученики, но и тщательно обученные авроры. Аластор Муди был предводителем одного из этих отрядов, Кингсли Шеклболт – другого. Нимфадора Тонкс, племянница Нарциссы и Беллатрикс, на которую судя по всему и пыталась напасть Белла, когда Грейнджер неожиданно вмешалась в «семейные разборки», уже отошла от шока увиденного - смерти тётки, которая до ужаса напоминала её собственную мать, Андромеду. И хотя Волан-де-Морт не слышал, как всего несколько мгновений до того Гермиона, заслоняя девушку собой, кричала ей: «Тонкс, это не Андромеда!» – Он вполне мог предположить подобную картину. А потом все вокруг стихло, а от толпы детей отделился тот самой уже знакомый ему Гарри Поттер. С палочкой наготове и серьезным выражением в сверкающих зеленью Авады собственных глазах, он решительным шагом направился к Тёмному Лорду. – Вот мы с тобой и встретились, Том, – как мог голос мальчишки быть таким спокойным? Словно это он был хозяином положения, а не лорд Волан-де-Морт. – Ты об этом пожалеешь, щенок, – прорычал Том, и палочка самого тёмного волшебника современности решительно взметнулась вверх. Авада Кедавра послушной зелёной вспышкой прорезала пространство между ними. Поттер, казалось, даже не намеревался сопротивляться. Взмахнув руками, он беспомощный осел на пол, и второй раз в своей жизни Том Реддл увидел, как закрылись по его воле зелёные глаза Лили Эванс. А в следующее мгновение сразу несколько зелёных лучей с противоположных сторон, сорвавшись с волшебных палочек своих владельцев, одновременно врезавшись в его грудь. Но лорд Волан-де-Морт уже никогда не узнал, что смертельными проклятиями его, лишенного всех своих крестражей разом – а последним из них был именно Гарри Поттер – наградили Северус Снейп, которого он считал своим преданным слугой, извечный враг и самый светлый из светлых, Альбус Дамблдор, и непримиримый борец с Пожирателями смерти, Аластор Муди… *** Через несколько мгновений, показавшихся Гермионе Грейнджер вечностью, Гарри Поттер открыл глаза. Крестраж был уничтожен, и шрам исчез со лба ее лучшего друга, как и навсегда пропал дар понимать язык змей, но Гарри никогда в жизни не сожалел об этой утрате.