Даби всегда соглашается

Дом пропитался терпким запахом дешевых сигарет отца. Запах пробивался в комнату Кейго сквозь любую щель между стеной и хлипкой потрепавшейся дверью, на которой одиноко висел плакат с Led Zeppelin, выдранный из старого рок-журнала, нашедшегося в одной из коробок на чердаке. Кейго открывает окно в комнате нараспашку, сигаретный дым тянется в нее с большей интенсивностью, и Таками скрывается от него под одеялом на несколько долгих минут. Солнце только поднималось из-за горизонта, тяжелые шаги отца и его хриплый кашель звучали непозволительно близко к комнате Кейго. Он пару раз хлопнул дверьми: при выходе из ванной и на кухне. Пусть уже поскорее свалит. Таками достает телефон: «Придешь сегодня?» Даби всегда соглашается. Даби всегда скучает. Даби всегда голоден до прикосновений. Даби, Даби, Даби, даже если час назад он был на другом конце города, сейчас он в постели у Кейго. Отец уходит, громко хлопнув входной дверью и напоследок оставив лишь поднятую в воздух пыль с полок. Кейго подскакивает, чтобы поскорее распахнуть все окна, чтобы сигаретный дым выветрился из его дома, из его легких, из его жизни. Он уедет, чтобы никогда больше его не чувствовать. Переедет на окраину города, в самый маленький и отдаленный от всего мира домик, чтобы кричать, кричать, кричать, кричать. Уедет, и в его жизни больше не поселится никто, кроме Даби. Кейго набирает воздуха в легкие, и Даби отвечает ему в тот же момент, обещая, что будет через час. И, о ужас, какое облегчение! А Кейго был уже на пределе. Таками отправляет кучу смайликов в ответ и убегает в ванную. На кухне пахнет растворимым кофе, в раковине грязная сковородка и кружка с остатками этой коричнево-ржавой жижи. На столе хлебные крошки, а занавеска колышится на ветру. Кейго хочет булочек с корицей, но у него нет на них денег. Сегодня он обойдется возможно немного подгоревшим омлетом, из которого Даби будет вынимать помидоры и смешно морщиться, будто его тошнит, и заставлять Кейго смеяться. У них обоих нет денег на психотерапию, поэтому они, схватившись друг за друга, уверенно делают вид, что жизненные силы их еще не покинули. Если Кейго найдет работу, он переедет к Даби, и тогда хвататься станет легче. Даби приезжает почему-то раньше, и волосы Таками все еще влажные, но в них приятно зарываться ладонью. — Ммм, запах курева, — мечтательно произносит Даби, будто это не он выкурил по дороге две подряд. Кейго сцеловывает с его языка горечь и обиду, не чувствует ничего, кроме мурашек по спине и мягких пальцев в загривке. Даби курит так же много, как и отец, но Кейго никогда не против. Понимаете, есть разница между тем, когда напоминание о самом мерзком человеке в твоей жизни заседает глубоко в легких, и тем, как Даби пытается скрыть богомерзкий запах с рук, как жует мятную жвачку перед тем, как поцеловать, как уламывает Кейго на парочку электронок и смешно дует щеки, даже если совсем не выглядит, как ребенок, а скорее как вредный взрослый, когда ему отказывают. Таками противится и возмущается, но он слишком мягок, а Даби умеет красиво разговаривать. Поэтому сначала они всегда трахаются, а потом курят, и у Даби наверняка есть пунктик на этот счет… Во второй раз Кейго уже не против того, как дым душит его, как застилает глаза, и Таками хочет перестать дышать, чтобы все цветы внутри него загнулись к херам, но Даби опускает ладонь на его бедро, и Кейго выдыхает, будто этого всего не было. — Хватит с меня этого дерьма, — посмеивается Кейго, отдавая Даби электронку, — Ну и мерзость. Мог бы хотя бы что-нибудь послабее купить, придурок! — Нахуй оно нужно, послабее? — Даби лежит на спине, его пальцы поглаживают колени сидящего на нем Кейго, — Никакого кайфа. — Ты торч, — обвиняет его Кейго, чувствуя, как чужие бедра резко приподнимаются, толкаясь в него, — Ох… Даби выпускает дым ему в лицо, но тот не долетает. Он ругается, и Таками смеется, прежде чем начать дразняще ерзать. Они оба более чем заинтересованы. — Хочешь травки? — Нет. — Будет классно. — Заткнись нахуй. У тебя ее даже нет. Даби улыбается. Кейго закатывает глаза, мысленно спрашивая себя, с кем он связался. Он знает, что Шигараки всегда может достать траву, и поэтому они с Даби сдружились. Он знает, что Даби ночью работает в баре и днем спит в комнате этажом выше, прямо над местом работы, и ему не нужно далеко идти. Он знает, что Даби отказался от своего настоящего имени, когда плюнул отцу в лицо и ушел из дома. Кейго знает, что самое отвратительное для Даби — носить фамилию своего отца. Но он пока не выбрал другую. — Бери мою, — предлагает Кейго, когда Даби тянет его вниз, чтобы поцеловать. — Задницу? — Фамилию. Придурок. — О… О-о-о!.. Так ты, типа… Замуж за меня хочешь или что? — Нет, придурок, я просто хочу, чтобы ты взял мою фамилию, — Кейго откидывает голову назад и прикрывает глаза, чувствуя, как губы Даби накрывают его кадык. — Даби Таками, что за убожество… — пальцы Даби дрожат, когда он сжимает бедра Кейго, — Хорошо, возьму. С губ Кейго срывается улыбка и довольный стон, он опускает взгляд вниз, и у Даби блестят глаза. — Ты ревешь что ли? — Нет. Заткнись, курица. Это от дыма глаза заслезились. — Так я тебе и поверил. — Я сейчас твои куриные яйца… — Завались, Даби, блять! Ох!.. О-ох, сделай так еще раз…