Поцелуи

*** Лоб. — Вот так и знал, что простудишься, чёртов Босс! — Да не ори ты, придурок, и так башка трещит… Скуало тихо рычит, но орать сразу прекращает. Накрывает Занзаса, чихающего и шмыгающего носом в своём кресле, тёплым пледом, который тот тут же сбрасывает. Скуало ухмыляется, ворчит что-то про «нерадивых идиотов, метящих в Боссы». — Что ты там вякнул сейчас? – Занзас хмурится и больно дёргает его за волосы. Мечник только шире ухмыляется в ответ: — Да так, Босс, ничего. Температура-то есть или ты просто всех соплями зальёшь? — Не знаю я, бля… Ну, разумеется, думает Скуало. Босс слишком крут, чтобы мерить себе температуру. Мечник укоризненно качает головой и легонько касается губами Занзасовского лба. — Температуры нет, значит, жить, к сожалению, будешь. — К твоему сожалению, что ли? – Занзас как-то запоздало отстраняется от него. – Давай тащи разогретый коньяк! И не смей меня больше в лоб слюнявить – как покойника, честное слово! Щёки. Занзас возвращается поздно. На щеке и на воротнике рубашки – отпечатки чьей-то ярко-красной помады. Он выглядит довольно потрёпанным, да ещё и пьян в стельку. — Чёртова глава семьи Лестаро! Вино, правда, было неплохим… Но до чего всё-таки приставучая женщина! – Занзас рывками развязывает галстук и нетерпеливо стаскивает рубашку. Скуало, вопреки распространённому мнению, не истерит в такие вот вечера. Он знает, что Босс всё равно пойдёт туда ещё раз, и не один. Знает, что в следующий раз Босс может на ночь вообще не вернуться. А ещё он знает, что Босса бесполезно упрекать. Поэтому мечник просто молчит. Он молча стаскивает с уставшего Занзаса ботинки, относит в ванную его испачканную помадой и вином рубашку. Молча укрывает рухнувшего на кровать Босса одеялом сверху. — Эй, мусор, ты что, обижаешься? – Занзас недовольно приоткрывает глаза, наблюдая за мечником. Тот только тихо вздыхает, вытирая салфеткой чужую помаду с его щеки. А потом – также молча – целует точно туда, где только что был ярко-красный отпечаток. Его губы следов не оставляют, зато Занзас сразу пьяно улыбается и вновь закрывает глаза. — Спокойной ночи, чёртов Босс. Ухо. Переговоры висят под угрозой. И Вария, и Вонгола – все начинают чувствовать это. Потому что Занзас уже очень зол, хоть и пытается себя сдерживать. Если бы он был чайником, он бы уже кипел сейчас, пожалуй. Руки его то и дело машинально тянутся к пистолетам на поясе, и только умоляющий взгляд Десятого Вонголы заставляет его одёргивать их. Занзасу не нравится эта семья, с которой Вонгола ведёт переговоры. Занзасу не нравятся условия, которые эта семья выдвигает. Занзасу не нравится приветливая вежливая улыбка Савады, такая дежурная и такая фальшивая. А больше всего ему не нравится то, что чёртова Акула на эти переговоры опаздывает. Занзасу уже кажется, что ещё минута – и он либо пристрелит тут всех нахрен, либо просто уйдёт. И тут в зал переговоров врывается опоздавший мечник. Орёт что-то, как обычно, но выгнать его почему-то никто не решается. Савада смотрит на Супербиа со скрытой надеждой, быстро косясь в сторону Занзаса. Оценив ситуацию, Скуало касается плеча Босса и, наклонившись вплотную, как будто что-то шепчет ему на ухо. Занзас мгновенно успокаивается и даже довольно ухмыляется, пока Скуало невозмутимо занимает место по правую руку от него. Никто не решается спросить, что же такого волшебного сказал Скуало своему Боссу. И только они вдвоём знают, что Скуало таким образом просто умудрился поцеловать Занзаса у всех на глазах. Кому нахрен нужны какие-то бесполезные слова, когда горячие губы у уха успокаивают гораздо больше? Шея. Утро понемногу вступает в свои права, и Вария начинает просыпаться. Первым – почти первым – на кухню заходит Луссурия, ещё не накрашенный и не причёсанный, почти похожий на нормального мужика. И обнаруживает там Скуало, уже готовящего завтрак на всех варийцев. — О, Ску-тян, тебе так идёт этот фартучек! – Луссурия кокетливо хихикает, разглядывая мечника. Фартук действительно подходящий. Чёрный, с белой акульей мордой во всю ширину. Этот фартук был подарен мечнику всем офицерским составом на Восьмое марта, под общий смех и очень громкий мат самого мечника. «Подарок» Скуало клялся сжечь, разрубить, раскромсать и вообще выкинуть, но, тем не менее, исправно носил, так как грязные и жирные рубашки он не любил ещё больше, чем «бабские тряпки». — Вроооои, да пошёл ты, Лусс! – привычно огрызается мечник, не отвлекаясь от готовки. Постепенно на кухню стекаются остальные варийцы. Над фартуком долго ржёт Бельфегор, тихо прикалывается Фран и возмущается Леви («Ты позоришь нашего Босса, надевая такое!»). Скуало продолжает огрызаться на каждого, но оперативно раздаёт всем порции завтрака. — Ой, Скуало, я не могу, ты что, метишь на место Луссурии – мамочки всея Варии? – язвительно шишишикает Бель. — Врааай, придурки вы все! – Скуало прицельно сплёвывает в раковину от злости и пытается развязать фартук, который, как назло, умудрился завязать морским узлом. Внезапно его руки перехватывает подошедший сзади Занзас. Босс сонно обнимает мечника за талию, сгребает в ладонь копну серебристых волос, убирая их с шеи. — Отлично смотришься, мусор, — насмешливо хмыкает Занзас, жадно целуя его в шею. Скуало довольно вздрагивает и думает, что ради такого семейного утра можно потерпеть и дурацкий фартучек с акульей мордой. Спина. Скуало обессиленно падает, утыкаясь в подушку лицом. Он едва заметно дрожит, бледная кожа покрыта свежими ожогами и глубокими кровоточащими порезами чуть ли не до костей. — Было… больнее, чем я ожидал… — Скуало нервно ухмыляется, закрывая глаза. Занзас тоже ухмыляется, наблюдая за чуть дрожащими худыми плечами. — Сам же просил, чтобы без нежностей. — Можно подумать, что обычно ты бываешь нежным… Занзас ухмыляется ещё довольнее. Привстаёт на локтях, нависает над мечником сверху и целует покрытую кровавыми разводами спину. Проводит дорожку поцелуев вдоль всего позвоночника, прикусывает края ран, обводит языком выступающие позвонки и заканчивает поцелуй на ягодицах. По мере этого «поцелуя» Скуало вздрагивает всё сильнее и кусает подушку. — Ещё раз? – на этот раз Занзас великодушен, он спрашивает, а не приказывает. Мечник поднимает голову, горячо выдыхает что-то нецензурное. — Да, чёрт возьми… Ещё, — ухмыляется он полубезумно и страстно. Руки. Занзас смотрит в окно, за которым уже который час безостановочно валит снег. Зимние вечера в Варии проходят на редкость скучно. Занзас вообще ненавидит зиму, каждый раз она напоминает ему о бесконечных льдах Колыбели. Он смотрит в окно довольно долго и запивает ненужные воспоминания о Колыбели дорогим виски. Ему кажется, что снег за окном слишком белый, свет от лампы слишком тусклый, виски слишком безвкусный… — Хей, Босс, ты чего тут торчишь? Занзас не оборачивается, пытается согреть свои руки дыханием – не выходит. Зимой он почти никогда не может согреться. Скуало подходит бесшумно, мягко отворачивает его лицо от окна. Занзас закрывает глаза, отстраняясь, и продолжает молчать. Волосы у мечника тоже кажутся слишком уж белыми, кожа – слишком светлой, глаза – вообще почти бесцветными . Он весь – как этот грёбаный снег. Занзас ненавидит снег. Скуало берёт его ладони в свои, согревая. Подносит к губам и бережно их целует. Касается губами каждого пальца, каждой линии на ладонях, каждого шрама, целует запястья и суставы. И от этого действительно становится намного теплее. — Ебанутый на всю голову, — констатирует Занзас, но рук не отнимает. В конце-концов, не весь снег он ненавидит… и не весь мусор презирает. Ноги. — ВРАААААЙ!!! Чёрта с два я это делать буду! Я занят! Занзасу снова скучно. Поэтому он небрежным движением сметает принесённые мечником отчёты и, ухмыляясь, хватает свою Акулу за длинные волосы и со всей силы дёргает вниз, заставляя его встать перед креслом на колени. — Чёртов Босс! Я же сказал, я занят! Не буду я чистить твои грёбаные сапоги! Для этого в особняке полно слуг и рядовых! — Будешь возникать – заставлю языком туалеты вылизывать. Заткнись и чисти. Скуало матерится, но послушно тянется за тряпкой и начинает с ворчанием протирать сапоги Босса. Когда в чёрных сапогах Босс уже видит своё отражение, Скуало к тому времени весь чумазый и злой, а Занзасу по-прежнему скучно. Мечник пытается подняться, но Занзас, осенённый внезапно новой идеей, не даёт этого сделать. — Снять, — приказывает он и кивает на свой правый сапог. Скуало снова ворчит и стаскивает Боссов сапог, поднимает недовольный взгляд в ожидании новых приказов. — Целуй, — Занзас довольно ухмыляется и повелительно покачивает босой ногой. Матерясь и зло скалясь, мечник наклоняется ниже и послушно целует смуглую ступню. Занзас наблюдает с интересом – в таком положении гордая варийская Акула выглядит донельзя покорной и ручной. Это не может не тешить самолюбие того, кто эту самую Акулу приручил. Неожиданно Скуало усмехается, забирается тонкими холодными пальцами под штанину, целует лодыжку и икры. — Тебе самому не противно? – вновь хмыкает Босс через некоторое время. Скуало отрицательно мотает головой и продолжает касаться его ноги пальцами и губами всё выше и выше. Кому как не ему знать, что акулы всегда приручаются только по собственной воле. Занзас усмехается и понимает, что в ближайшие полчаса-час скучно уж точно не будет. Губы. Проклятый дождь застаёт их на прогулке посреди улицы. Чувствуя, как ледяные струи затекают за шиворот и пакостливо пропитывают рубашку и плащ, Занзас успевает ровно тысячу раз с разных сторон обругать свою идею прогуляться после очередной миссии вместе с мечником. Дождь нещадно бьёт по лицу, отмораживает конечности, заливает глаза и уши. Тихо рыча, Занзас заходит под крышу какого-то ближайшего ресторанчика, прячась от ненавистного дождя. И останавливается в дверях, с ухмылкой наблюдая за мечником, который неизменно идёт следом. Дождь Скуало любит – всё-таки родная для него стихия. Он идёт, от удовольствия прикрыв глаза и запрокинув голову вверх, позволяя яростным водяным струям разбиваться о его лицо. Вода почти художественно стекает по длинным серебристым волосам, причудливо переливаясь и отражая их белизну. Насквозь мокрая рубашка прилипает к телу, отчётливо очерчивая угловатые плечи и подтянутый живот. Занзас ловит себя на том, что хищно облизывается, наблюдая за своей Акулой. Скуало, наконец, заходит под крышу ресторанчика, довольно улыбается, безжалостно выжимая воду из волос. Занзас неотрывно смотрит на его губы, с которых стекают холодные капли, и осознаёт, что вот сейчас ему как никогда хочется эти губы поцеловать. Но мечник, словно не замечая взгляда Босса, проходит мимо него внутрь ресторанчика, тянет Босса к столику у окна. Занзас вздыхает и идёт следом. Они заказывают суши (для мечника) и бифштекс с кровью (для Занзаса). Едят, говорят о чём-то несущественном, и время от времени Скуало смотрит в окно, наблюдая за дождём, словно бы слушает и то, что говорит ему стихия. И улыбается, отчего-то счастливый, как никогда. Занзас смотрит на всё ещё влажные тонкие губы и не выдерживает. Перегибается через стол, ловит острый подбородок пальцами и властно притягивает мечника к себе. — Хей, Босс, когда ты пытался сделать это на людях в прошлый раз, нас же выгнали из бара, — ухмыляется тот, послушно наклоняясь. — Ничего, скажем, что ты баба, и не выгонят, — усмехается Босс в ответ. — ВРААААЙ?! Да пошёл ты!!! – Скуало возмущённо отстраняется и орёт, портя весь момент. Занзас смотрит на его губы с неким сожалением и молча доедает бифштекс. Потом дождь кончается, и они выходят из ресторана. Скуало снова глупо улыбается, ловит губами последние капли, падающие с края крыши. Занзас смотрит на это открытое почти соблазнение и тихо вздыхает. — Слышишь, мусор… — он придерживает мечника, уже собирающегося выйти на улицу, за локоть. — Чего тебе? – Скуало оборачивается и вопросительно смотрит, не прекращая улыбаться. Занзас притягивает его ближе и позволяет себе тоже чуть улыбнуться. — Я люблю тебя, мудак. И, пока мечник ошарашенно хлопает глазами, не в силах ничего сказать – вот уж не ожидал, наверное, что Занзас когда-нибудь это скажет – Занзас быстро и жадно целует его в такие желанные губы.