Эстетика твоей парадной

      Антон стоит у открытого окна, оперевшись руками на подоконник, и наслаждается морозной свежестью. Бабушка терпеть не может духоту, а потому в его комнате постоянно что-то да открыто: то балкон, то форточка на нём, а то и вовсе всё вместе. Начался апрель, за последние несколько недель сугробы снега на улице быстро и как-то совершенно незаметно превратились в огромные лужи, растёкшиеся по неровным дорогам двора, а утреннее солнце слепит с каждым днём всё ярче, вынуждая парня просыпаться и нервно задергивать незамеченные вечером щели на плотных шторах.       Шастун закусывает губу, поглядывая на экран мобильного телефона, и обиженно фыркает, когда ответ на его сообщение с просьбой принести ему пару сиг и посидеть с ним в падике приходит с отказом. И на что он надеялся? Среди недели Позова разве что только до девяти отпускают, а он это время уже профукал. Парень бы и сам до ближайшего магазина сгонял, но кто ему, шестнадцатилетнему подростку, продаст? Никто. Приходится писать Арсению.       Антон плетется на кухню, присаживается на диванчик и поправляет чёлку. Бабушка нарезает сыр, выкладывая его на тарелку, и пододвигает к юноше кружку с чаем. — Попей, горячий. — Ба, — парень хмурится, мотая головой, — не хочу. Я с Арсом прогуляюсь, мы ненадолго. У него общага закроется скоро, не против, если он у нас останется?       Арина Сергеевна хмыкает, едва заметно улыбаясь. Помнит, как внук от Попова нос ворочал, фыркал всё, отнекивался, в молчанку играл, знакомиться не хотел, а теперь общаются вот уже как год почти. — Зови, конечно. Давно он к нам не заходил.       Антон закатывает глаза. Знала бы бабушка, чего ему эти сигареты стоят.       С момента прошлой встречи с Арсением уже полтора месяца прошло, а парень на связь так ни разу и не выходил. Некогда было, своего круга общения хватало, да и стыдно в глаза тому смотреть, чего уж таить. Антон тогда в компании Арсения выпил, поиграть без особых колебаний согласился, так желание и проиграл. Долго потом зубы дома чистил, кривясь у зеркала. Поцеловался с бабкиным подкидышем, как такое вообще забыть-то можно?       Парень отвлекается на сообщение, тут же подрываясь с кухни. — Мы это, скоро будем.       Антон впрыгивает в кеды и, мельком выглянув в коридор, накидывает тонкую ветровку на плечи. На улицу он идти и не собирался, больно надо. Не май ещё, холодно вечером. Усмехнувшись, парень вылетает в подъезд. — Принёс? — спрашивает он, натыкаясь на Арсения на одной из лестничных клеток. — Давай сюда. — Настолько сигареты нужны, что даже на ночь меня к себе затащить готов? — хмыкает Попов, присаживаясь на бетонные ступеньки. — А что мне за это будет?       Шастун опирается на металлические перила, выгибая бровь. — Я тебя к себе пускаю как бы. Оно тебе мало? — А я мог и не приходить. Остался бы в общаге, да спать лёг пораньше.       Арсений ухмыляется. Видит, что парень нервничает, хоть вида и не подаёт. — И чего тебе ещё надо? — Покормишь? — Попов смеётся, пожимая плечами. — Я часов пять уже не ел. — Это к бабушке. Только боюсь, диван потом треснет под тобой, — Антон улыбается, присаживаясь рядом и вынимая у друга из рук новенькую пачку сигарет. — Это всё мне? — Тебе-тебе, доставай.       Парень достаёт две сигареты, протягивая одну Попову и убирая оставшуюся пачку в карман ветровки. Повезло ему с бабушкой, та ничего никогда не ищет, на ночёвки отпускает, о девочках не беседует и презервативы в вещи не подкладывает. Пилит иногда разве что только по поводу игр на компе, а так все хорошо. Антону сверстники завидуют, всем так жить хочется, а парень другой жизни и не знает, не видел никогда родителей, а когда спрашивать начал — веником и шваброй по пояснице получал. Так быстро и перестал. Пожалуй, единственная запретная тема. — Как там Арина Сергеевна? — спрашивает Попов, плавно выпуская дым изо рта. — Все так же, — Антон пожимает плечами. Он вроде как всё о бабушке знает, да что только там интересного. — Твоя? Общаются они, не знаешь?       Арсений качает головой. Он невольно кидает взгляд на коленку Антона, которая вплотную прижимается к его бедру, и тихо хмыкает. Не более, чем случайность — тесно. — Пойдём? — Давай, а то спалят ещё, — Антон поднимается на ноги, выкидывая бычок куда-то в промежуток между перил. Подъезд тёмный и давно уже грязный, от него одного беды не будет. — Не сильно воняю?       Арсений улыбается и тянется к лицу Шастуна, принюхиваясь. — Нормально. До этого же не замечала, кто сказал, что сейчас что-то изменится? — И то верно, — парень подходит к двери, быстро поворачивая ключ в замке. — Проходи.       Попов проходит в знакомый коридор и, улыбаясь, оглядывается. — Если хочешь есть, тебе на кухню, — Антон качает головой и ныряет к себе в комнату, прикрывая дверь. — Иди-иди.       Парень включает свет и тихо охает. Его постель расправлена, подушки в чистых наволочках, лишний мусор со стола убран, а ведро спрятано за диван. Антон стонет и вылетает в коридор. — Ба, только не говори, что ты его со мной положить хочешь. Диван же есть в зале, в конце-то концов, мы не поместимся. — Ещё чего! В зале ему диван… просидите до полуночи за своими компьютерами, потом топать будете, свет включать, а у меня дверь стеклянная, я спать хочу.       Антон только рот хочет открыть, чтобы заново возмутиться, как ему мешают это сделать. — Спасибо большое, — Арсений мило улыбается, пододвигая к себе тарелку с картофельным пюре и котлетой. — Нормально ляжем.       Парень фыркает, удаляясь обратно, и ещё час сидит в своей комнате, не отрываясь от телефона. Он, конечно, отчасти рад, что Арсения разговоры настолько отвлекли от него самого, но… — Потерял? — Даже не заметил, что тебя нет. — Брось, — Попов подходит к чужому столу, с интересом разглядывая тетради на нём. — Так и ходишь на информатику. — Зато хоть на курсы актёрские не хожу.       Антон не язвит, привык уже просто к такой манере общения с Поповым, да и тот уже внимания не обращает. Парень никогда его не понимал. Какое это образование — рожи на сцене корчить? Толку-то от этого? А Арсению нравится, в своей тарелке себя чувствует. Поначалу трудно было, пожалеть успел даже на первом курсе, а потом втянулся, два года совсем незаметно прошли. — Будешь бубнить, билетов больше не дам.       И Антон замолкает. Его хоть эта любительская тряска в лохмотьях девятнадцатого века и не впечатляет, но бабушка любит, так хоть куда-то выбирается. Арсений далеко не в каждом спектакле участвует, но билеты достаёт где-то. Антон не знает, может, им выдают там их, чтобы хоть кто-то приходил на подобные показы мод… — Посмотрим что-нибудь? — Попов подходит к кровати, стягивая с себя рубашку.       Антон жмётся в подушку, на которую до этого упирался, и невольно хмурится. Это же он без одежды с ним спать будет, ужас-то какой.       Следом за рубашкой летят джинсы, и вот уже Арсений накрывает тело одеялом, поудобнее устраиваясь головой на подушке. Попов улыбается, вздыхает полной грудью, потягивается.       Свет в комнате тёплый, приглушённый, телевизор на фоне работает тихо, мигая разноцветными красками. Антон оглядывает стены и дёргается, когда плечо Арсения касается его руки. Парень совершенно не знает, что предложить. Не складывались раньше такие ситуации, когда они фильмы себе на вечер выбирали.       Шастун, долго не думая, решает пустить ситуацию на самотёк, погружаясь обратно в телефон. Парень листает новостные ленты, останавливаясь на просмотрах каких-то видео, а Попов, не придумав ничего лучше, пристраивается на чужое плечо головой, по уши погружаясь в личное пространство Антона.       Парень не то чтобы против, ему скрывать особо нечего, но вот голый торс рядом, определено, смущает. Антон старается не смотреть, но взгляд то и дело падает на лежащее рядом тело. — Ты так спать будешь? Может, тебе там футболку дать или ещё чего?       Арсений смеётся, театрально закатывая глаза. — Я настолько ужасен? Мне и так жарко, а ты меня одеть хочешь.       Шастун машет рукой и утыкается взглядом в бегущие строчки титров на ютубе. Попов его вроде как и не раздражает, но и находится в непростительной близости. Что вот с ним делать? Антон не знает. Пустил козла в свой огород, называется. — Ты спать не хочешь?       Не проходит и тридцати минут, как Арсений приподнимается на подушке, осторожно её взбивая. — Мне не вставать завтра, — Антон пожимает плечами, а затем распахивает глаза, кивая. — Надо лечь, да.       Придя к выводу, что так он сможет полежать в тишине, Шастун довольно улыбается. Он, может, быстро и не заснёт, зато не нужно будет думать о разговорах. Они не так часто общаются, и иногда парень до сих пор теряется под пристальным взглядом собеседника.       Антон приподнимается с кровати и гасит свет. Забыв о телевизоре, парень шипит и ищет пульт наощупь. Когда все проблемы были решены, Шастун возвращается на своё место, поправляет подушку, отбирает добрую часть одеяла и утыкается в самую спинку дивана, стараясь не касаться Арсения ни одной из своих конечностей. Парню ужасно жарко, одеяло тёплое, ноги трутся о тканевую накидку дивана, которую бабушка, по всей видимости, умудрилась ещё чем-то расшить, потому что та царапалась. Антон шумно выдыхает и скидывает одеяло по пояс. — Ты борешься с диваном? Подвинься, я не такой толстый, как ты думаешь.       Шастун молча двигается к середине, прекращая чувствовать неудобство в ногах. Он качает головой и, просунув руку под подушку, прикрывает глаза. Сон совершенно не идёт, интерес, спит ли Арсений, разрывает. Наверное, Антон хотел бы, чтобы тот спал. Тогда он успокоится и постарается уснуть.       Попов же думает об обратном. Глаза уже привыкли к темноте, и парень, нисколько не смущаясь, разглядывает спину Антона, гуляя взглядом от лопаток до поясницы и обратно. Шастун стройный, красивый. Арсений тихо вздыхает, отводя взгляд на макушку парня. Он многое бы отдал только за то, чтобы впустить пальцы в эти волосы, притянуть Антона к себе, поцеловать. С другой стороны, кто мешает? Попов протягивает руку к чужим лопаткам и осторожно проводит подушечкой указательного пальца кривую линию.       Антон боится пошевелиться. Решив, что лучшее решение проблемы — прикинуться спящим, Антон замирает и старается дышать как можно размеренней. Шастун закусывает губу, когда чужая рука скользит по позвоночнику, останавливаясь на пояснице. Парень считает, что его охватывает паника, однако, он ошибается. Да, сердцебиение так же ускорилось, но щеки заалели, что панике совсем не свойственно. — Я знаю, что ты не спишь.       Антон начинает тяжело дышать, слыша шёпот, а после и горячее дыхание на собственной шее. Парень не знает, как действовать. Мозг сопротивляться будто отказывается. Шастун внутренне сжимается, когда тёплая рука накрывает его рёбра, медленно оглаживая вверх-вниз, и хочет плакать уже сейчас, потому что оттоки пульсации, поступающие в низ живота, начинают его пугать. Он не может возбудиться так просто. Не может же? — Ты не против? — Арсений осторожно целует парня в шею, едва касаясь губами кожи. — М-м?       Антон всё так же молчит, но сбитое дыхание выдаёт с потрохами. Он кусает губы и впивается пальцами в подушку.       Арсений медленно выводит дорожки на его теле, щекоча и возбуждая одновременно. Когда пальцы Попова проскальзывают к животу парня, и он оказывается накрытым одной рукой, Шастун, не сдержавшись, рвано выдыхает, прикрывая глаза. Антон такого унижения не чувствовал давно. Тело реагирует слишком остро.       Попов не отрывается от шеи, покрывая ее поцелуями и плавно перемещаясь к уху. Закусывает чужую мочку, играет с ней языком, а у Антона ноги дрожать начинают. Домашние шорты давят на член, не давая тому встать полностью, и парень невольно хнычет, виляя бёдрами.       Рука Арсения скользит ниже, оглаживая бедра парня. Попов тяжело дышит, сминает ладонями чужие ягодицы и проскальзывает под резинку трусов, минуя шорты. Шастун дёргается. Это уже за гранью. — Не надо, пожалуйста. — Ты до ужаса влажный. Позволь себе расслабиться.       Арсений оглаживает головку, большим пальцем собирая вокруг неё смазку и распределяя её по стволу. Антон слышит тихий хлюп и впивается короткими ногтями в собственные ладони, сжимая руки в кулаки. Он неосознанно толкается в подставленную ему ладонь и задыхается в немом стоне.       Парень не задумывается о том, как он сейчас выглядит. Волны спазмов разливаются по телу, Антон двигает бёдрами, на мгновение тормозя, пытаясь беззвучно выдохнуть, и вновь толкается. — Тише. Подожди минутку.       Арсений стягивает с себя трусы, укладываясь на бок. — Подвинься ближе.       Антон хочет кричать, чувствуя упирающийся ему в поясницу стояк. Скорее от осознания, что отвращения это ощущение не вызывает, а лишь наоборот усиливает возбуждение. Шастун стонет в подушку, когда рука на его члене ускоряется. Арсений оглаживает головку, проходится подушечкой пальца по уздечке, и Антон совсем перестаёт чувствовать трение чужого члена о его спину. Его внимание полностью отвлечено на приближающийся оргазм. Парень сжимается, хватает ртом воздух, сводит коленки вместе, закусывает внутреннюю сторону щеки и тихо скулит. Семя брызгает на простынь, и Антон прикрывает глаза, восстанавливая дыхание. Тело будто опустошили.       Арсений укладывает Антона на спину и приподнимается на колени, нависая сверху. Попову хватает двух минут, чтобы добиться долгожданной разрядки. Шастун приоткрывает глаза, неотрывно наблюдая за тем, как ладонь Попова на члене останавливается, а на его живот выплёскивается горячая струйка спермы. Арсений выдыхает, падая рядом с парнем и притягивая его к себе. — Жалеешь? — спрашивает он, убирая чёлку с глаз Антона.       Шастун качает головой. Знать Арсению о том, что это самый яркий его оргазм, пока не нужно, а дальше он сам уже разберётся.

***

      Антон просыпается рано, тут же дёргаясь и приподнимаясь с подушки. Натягивает на себя трусы, матерится, ощущая чешуйки засохшей спермы на животе и, накрыв Арсения одеялом, выбегает из комнаты в ванную.       Парень осматривает себя в зеркале и мысленно молится не обнаружить засосы. Ничего не найдя, Антон облегченно выдыхает. Арсений его даже не целовал вчера, просто подрочил. С кем не бывает, правда же? Парень не пытается себя успокоить, он вроде как и расстроен-то не сильно. Смывает с себя все лишнее и возвращается обратно в комнату. — На пары не опаздываешь? — Антон наклоняется над чужим ухом и улыбается, видя дрожание глаз. — Антон… — Прогуливать не хорошо.       Шастун идёт на кухню, залпом осушая стакан воды. Тело ломит, мышцы болят, хотя он даже и не делал ничего. Парень хмурится, опираясь спиной на прохладную поверхностью холодильника и закусывает губу. — Тогда я побежал.       Антон вскидывает брови, видя перед собой одетого Арсения, и тихо присвистывает. Он провожает друга до двери и, обняв на прощание, отстраняется. В глаза смотреть не может — стыдно.       Попов выходит за дверь, а Антон прилипает к глазку. Когда он его ещё увидит? Парень едва слышно матерится и, распахнув дверь, быстро догоняет Попова. — Я что-то забыл? — Да, — кивает Шастун. — Вот это.       Антон приникает к чужим губам, поочередно сминая каждую из них, а после отстраняется, опуская взгляд в пол, и бежит обратно в квартиру. Заперев дверь, прислоняется к стенке и счастливо улыбается.       Надо же, как бывает.