Альбом воспоминаний

      Полупустые комнаты глухо отражали звуки шагов, вздохов и передвижения мебели. Каждая полка уже давно была пуста, а ее содержимое аккуратно уложено в коробки, которые в ближайшее время поедут на новую квартиру. Квартиру, где не будет старых воспоминаний, где не будет ощущения потери, где будет, по надежде Ксюши, только хорошее.       Пока девушка чем-то шумит на кухне, Юра чуть ли не падает в кресло. Сборы вещей, которых, как оказалось, очень много, занимают кучу сил и времени, а еще параллельно происходит работа, потому что Лев Глебович отказался предоставлять отпуск молодой паре боясь надолго потерять врача и управляющую.       Осматривая комнату, по которой сейчас будет сложно пройти из-за коробок, Юра остаётся в какой-то степени доволен их работой. Здесь всё собрано, а значит, что совсем скоро новая квартира примет своих жильцов. Внимание парня привлекла коробка, что находилась поближе к нему. Точнее, больше заинтересовали вещи, что в ней лежали. Какие-то книги, что он раньше читал, перечитывал и чуть ли не заучивал наизусть любимые фразы (сейчас он навряд ли вспомнит хоть одну из них), пустые фоторамки с ранее разбитыми стеклами (сейчас Ксюша заботливо их поменяла), и до боли знакомый альбом. Старый, достаточно потрепанный, он пережил столько событий, которые произошли в жизни Юры, что очень удивительно, как альбом остался цел. Парень аккуратно берет альбом и кладет перед собой на колени. Пыльный, наверное, Ксюша не успела его протереть. Симонов проводит рукой по светлой обложке, стряхивая указания на то, что альбом давно никто не брал и открывает страницы.       Первая же фотография — как удар под дых. Отголоски памяти взывают с новой силой. С небольшой черно — белой фотокарточки на него просто смотрели две пары глаз. Две любимые с детства пары глаз.       Мама и папа — два так много значащих человека для любого ребёнка. Два человека, воспоминания о которых у Юры самые добрые, чистые, греющие душу. Это беззаботное детство, тепло маминых рук, он помнит его до сих пор, помнит, как мама любила ласково потрепать его за волосы, прижать к себе, что-то весело щебеча на ухо. Папа — суровый, но всегда справедливый, воспитывающий сына настоящим мужчиной, но при это он никогда серьёзно не наказывал маленького Юру, предпочитая «ежовым рукавицам» достаточно дипломатические методы воспитания, лучше объяснить сыну, почему он не прав, нежели выпороть и поставить его в угол.       Весёлые, никогда не унывающие и всегда способные найти выход из любой ситуации, такими Юра запомнил родителей на всю жизнь, такими они были запечатлены на фотографии рядом с одним из Ленинградских ЗАГСов в один из своих самых счастливых дней. О свадьбе родители рассказывали мало, но даже в те редкие минуты, когда они оба были дома, а не на работе, и вся семья Симоновых собиралась за столом, устраивая вечернее чаепития, Юра с интересом слушал эти рассказы родителей, подперев одной рукой подбородок, а другой мокал мамины блины в бабушкино малиновое варенье. Их свадьба была достаточно скромной. Мама в белом платье, но не свадебном, как говорила она сама, какая разница в каком платье выходить замуж, главное, что за любимого человека, и папа в тёмно — коричневом костюме тройке, на котором очень органично смотрелась бутоньерка, подходящая к маминому букету. Отношения родителей, то с какой любовью и лаской они друг на друга смотрели, как поддерживали друг друга станет для Юры примером того, что неважно какая будет свадьба, пышная, с сотней гостей, лимузином, рестораном, или скромная, чтобы только он и она, важно только чтобы по любви. Если есть любовь, то хоть в джинсах и кедах, на это всё равно не обратишь внимания.       Но одновременно вместе с этими тёплыми чувствами, воспоминания о родителях отдавались болью в каждой клеточке его тела. Радужные мысли сменялись осознанием того, что это время никогда не получится вернуть назад, а это хуже всякой физической боли. На фотографии два счастливых человека, с надеждой смотрящие в безоблачное будущее, ещё не подозревают, что их ждёт дальше…       Юра быстро перелистывает страницы, надеясь на то, что старые воспоминания не засядут у него в голове и не будут портить настроение, день, а то и неделю. С фотографии на парня смотрели два маленьких мальчика — пухленьких, смеющихся, Юра невольно улыбнулся. Он прекрасно помнил этого маленького мальчика — Женя, самый первый и, наверное, самый важный друг в его жизни. Он любил находить приключения на свою голову, чем очень забавлял Юрца в детстве. Друзья прошли практически огонь, воду и медные трубы маленького поселка вместе, не расставаясь летом, встречаясь на выходных и каникулах. Женя — внук соседки Юриных родителей по даче, очень доброй бабушки, которая относилась к маленькому Симонову, как к своему внуку. Казалось, что это была не жизнь, а сказка, и о таком можно только мечтать, но внезапное исчезновение Жени обрушило всю идиллию. Женя просто не приехал с родителями на лето в дачный кооператив, бабушка тоже перестала приезжать, а их дом оказался заброшен и покосился от времени. Кого бы Юра не спрашивал, никто не знал, где семья Троцких и что с ними случилось. Постепенно желание и надежда Юры увидеться с Женей пропадало, появились подростковые прихоти, выскочки характера и желание доказать взрослым, что Симонов — уже большой мальчик, а значит, и на даче делать ему нечего. Наверное, уже будучи студентом, когда от юношеского максимализма не осталось и следа, а желание доказать что-либо взрослым ушло с приобретением маленького, но достаточно ценного опыта, Юра бы бросил всё и рванул в тот маленьких поселок, вспомнить старые времена и детство, попытался бы найти Женю и восстановить дружбу, но время текло, смывая на своем пути все следы к прошлому.       Перелистывая дальше потрепанные страницы так называемого «Семейного» альбома, Юра натыкается на две слипшиеся фотографии, видимо, одна из них выпала из альбома, когда его перекладывали из коробки в коробку при многочисленных переездах, и была всунута не глядя обратно. Отклеив одну фотографию от другой, парень внимательно рассмотрел сначала одну, а потом другую, а затем, неожиданно даже для самого себя, усмехнулся. Фотография может и была возвращена сюда наспех и необдуманно, но зато как символично. С одной фотографии на Юру смотрел маленький семилетний мальчик в отглаженной школьной форме, с коричневым кожаным портфелем в одной руке, и с букетом ало — красных пионов, предварительно собранных и привезенных с дачи, в другой руке. Это была первая цветная фотография в альбоме, папе, на тот момент совсем недавно купившему новенький фотоаппарат, не терпелось запечатлеть сына в этот знаменательный для него день, когда он стоит на пороге новой жизни, а вот судя по серьезному выражению лица маленького Юры можно было сделать вывод, что он ещё не совсем понял, о каких важных изменения шла речь, когда родители заводили разговор о школе, но зато точно понял, счастливому и беззаботному детству пришел конец, по крайней мере, именно так ему на тот момент казалось. И вторая фотография… Держа их обе в руках и поочередно разглядывая, Юре казалось, что перед глазами пролетает все одиннадцать лет учёбы. Одиннадцать вполне счастливых и небезрезультатных лет.       Школьная пора оказалась не такой уж и страшной, как он мог себе представить, когда только только переступил порог школы первого сентября. Было всё, друзья, товарищи, первые огорчения, маленькие победы, бесконечное количество часов, проведённых за учебой, и, естественно, куда ж без этого, первая симпатия и первая любовь. Не смотря на то, что Юра был достаточно разборчивым мальчиком, и очень придирчиво выбирал себе друзей, симпатия к девочке не обошла стороной и его, причём случилось это, не смотря на все прогнозы столь юного, но очень серьёзного мальчика, который с уверенностью, которой можно было только позавидовать, утверждал, что никогда не влюбится и уж тем более не будет тратить время на то, чтобы понравиться какой-то девчонке, уже во второй четверти первого класса. Девочку, которая столь неожиданно нарушила все убеждения Юры и заставила его признать собственную неправоту, звали Оля. Оля дружила только с одноклассницами, а на общение с одноклассниками не видела смысла тратить своё время, считая их всех болванами, так как ее мама однажды умудрилась ляпнуть при ней, что все мальчики отстают в развитии от девочек, из чего белокурая девочка с изумрудными глазками сделала вывод, что и смысла с ними общаться никакого нет. Но зато Оля любила ириски, которые были неотъемлемым атрибутом её портфеля, что не укрылось от проницательного взгляда Юры. С того момента, приходя в класс одной из первых, Оленька начала находить на своей парте горсть ирисок, а мама Юры каждый вечер удивлялась, почему ваза с конфетами так быстро опустошается. Однажды на перемене, сидя на лавочке во дворе школы, и, искоса наблюдая, как Оля играет в классики с подружками, Юра заметил, как какой-то мальчик, лет на пять старше его, кладёт Оле в портфель такие же ириски. Терпеть конкуренцию он был не намерен, а разница в возрасте его и вовсе не пугала, тем более он был не из робкого десятка, да и папа всегда учил постоять за себя, поэтому соперника было решено вызвать на дуэль, но старшеклассник не то что не обратил внимание на «милюзгу», он демонстративно положил в портфель ещё пару конфет и с ехидным выражением лица прошёл мимо Юры, задевая того плечом, за что в ту же секунду поплатился, получив, портфелем по голове. Почему папа потом так долго, но по-доброму смеялся, когда вышел из кабинета директора, Юра недоумевал, пока какой-то мальчишка из соседнего двора не растолковал ему, что парень, которого он принял за потенциального соперника, всего — навсего старший брат Ольги. Собственно, так и кончилась вся эта история с симпатией. Оля на следующий день окрестила Юру дурачком и с того момента все ириски, которые находила у себя на парте, тут же отправляла в мусорное ведро. Все попытки наладить отношения были безрезультатны, а его теорема о том, что тратить своё время на попытки понравиться девчонке нецелесообразно, и вовсе оправдала себя.       На второй фотографии ему едва-едва исполнилось восемнадцать, казалось, не осталось и следа от того маленького мальчика с букетом пионов на перевес тяжеленному портфелю в руках. Это был рослый, статный юноша, на лице уже проступали едва заметные мамины черты, а характер и вовсе был в отца — боевой, но при этом достаточно рассудительный. Он ещё не был сполна переполнен ехидством, но уже тогда не упускал возможности подшутить над одноклассниками, а в особенности одноклассницами. За его плечами уже была школа, на груди гордо красовалась атласная лента, на которой золотыми буквами было написано «Выпускник 2007». Незабываемая школьная пора подходила к концу, а вместе с ней и беззаботное детство, хотя ему казалось, что оно кончилось ещё тогда, одиннадцать лет назад, когда он только пошел в первый класс, ан нет, осознание того, что детство продолжалось до последнего звонка пришло Юре ровно в тот момент, когда он вместе с одноклассниками позировал для общего фото, и резко понял, что дальше начнется взрослая, полная перипетий и неожиданностей жизнь. Задумавшись о чём-то своём, Юра не сразу, но замечает торчащую верёвочку, прижатую альбомными листами, потянув за которую, он вытягивает браслетик — фенечку. Подарок Наташки Соколовой. Вот это была, пожалуй, первая и настоящая любовь, не то что ириски с Олькой. Наташка первая красавица школы, училась в параллельном классе, и они никогда особенно не пересекались, только однажды столкнулись на перемене в столовой, она опаздывала на урок, а он, наоборот, намеревался прогулять ненавистную химию. Столкнулись лишь на секунду, что-то буркнули друг другу напободии «прости», но при одном лишь взгляде в её глаза, Юра понял, что пропал, причём не так, как тогда, когда забыл строчки из стихотворения прямо на сцене перед зрителями, а по-настоящему, безвозвратно. Первая любовь, первые прогулки под луной, первые сочинённые стихи, первый тайно купленный и подброшенный букет, чтобы, не дай Бог, кто из парней не узнал и не засмеял, и первые поцелуи. Но после выпускного она уезжала в Москву, а он оставался в родном городе, они договорились не прощаться, приезжать друг к другу на каникулы, и когда получится вырваться, писать письма, а подаренная фенечка была как символ их любви. Время текло неумолимо быстро, взрослая жизнь приняла не так радужно как хотелось бы, о частых встречах пришлось забыть, возможностей увидеться становилось всё меньше, собственно, как и желания это сделать. Спустя восемь месяцев фенечка в тандеме с несколькими письмами была убрана куда-то далеко на полку воспоминаний, а затем и вовсе забыта, как и вся история. Сейчас, прокручивая в голове эти воспоминания, Юра невольно улыбался, вертя в руках незамысловатый браслетик, правда, довольно быстро вернувшись в реальность, браслет был отправлен на дно коробки, на которой аккуратным девичьим почерком красовалась надпись «Мусор», подальше от Ксюшиных глаз и лишних расспросов. Вернувшись к фотографии с выпускного, Юра ещё раз взглянет на молодого себя и в чём-то даже позавидует этому юноше, твердо решившему поступать в медицинский институт, на фотографии, ведь он ещё даже не представляет себе какие испытания ему заготовила сама судьба…       Юра перелистывает страницы альбома и теперь на него смотрит другой Юра: повзрослевший, со строгим взглядом и полной уверенностью в своих действиях. Где та школьная юность, та школьная забава и другие моменты, делающие парня не таким строгим? Сейчас это выглядело, будто институт его изрядно помотал, открыл глаза на мир и людей, на будущую профессию и самого себя в первую очередь. Так и было. Ненавистливая химия в школе здесь стала основным предметом, который Юра, даже, неожиданно для себя, полюбил, новый, абсолютно другой взгляд на человека со стороны врача, медика, биолога, химика, заставил Юру смотреть на других иначе, заставил понимать их и видеть, как всё, на самом деле, не так радужно. Изменилось всё. С середины первого курса Симонов решил углубиться в учебу на все двести, стать прекрасным врачом, который поможет своим родным, близким, и вообще будет лучше остальных. Он учился и учился, что и требовалось в меде, не обращая внимания на девушек, которые, в свою очередь, пытались ему как-то понравиться. На втором курсе Юра научился совмещать круглосуточную учебу с посиделками с друзьями, начал замечать девушек, но ничего не предпринимал. То ли от того, что ещё помнил в глубине души Наташку, то ли от того, что понимал — к хорошему все эти расфуфыренные девушки не приведут. Однако на третьем курсе, попалась Юре на глаза одна милая девушка, как ему показалось сначала. И они познакомились, даже прогулялись, а потом всё закрутилось и вот пара Симонова Юрия и Нечевой Полины — уже одна из красивых пар института. Юра тогда, как ему казалось, влюбился сильно, строил планы на будущее и почти познакомил девушку с родителями, но продлилось счастье недолго и кончилось совсем неожиданно. Юра просто увидел Полину, которая сказала, что уехала к родителям, целующейся с другим парнем. И, как оказалось, встречалась она с двумя одновременно. Так эта история и кончилась, как и вера в любовь Симонова. А потом институтские годы закончились, выпуск из университета и углубление в работу.       Дальше мгновения жизни проносились перед глазами, как страницы с фотографиями в альбоме. Окончание института, интернатура, новые знакомства, новые друзья, с особами женского пола Юра, уже достаточно обжегшись в прошлом, держал дистанцию, новое место работы в престижной клинике города, Господи, как же им тогда гордились родители, а в особенности мама. Ведь её Юрочка, как и мечтал, стал врачом. Мама… Над ещё одной фотографией он замирает. Знакомые до боли черты лица, улыбка, что, казалось, никогда не сходила с её лица, даже в самые мучительные минуты боли, даже в последние секунды жизни, даже на отпевании. Последнее фото мамы было сделано за несколько месяцев до вынесения страшного приговора. А потом за пол года она буквально сгорела на его глазах. Юра помнил как до последнего не верил в диагноз врачей, ненавидел их за то, что они ничем не могли помочь, и на его мольбу в глазах лишь разводили руками, тихо добавляя: «Вы же сам врач, должны всё понимать». А он не хотел понимать, не хотел верить, продолжая водить мать по больницам, сдавая бесконечное число анализов, и раз за разом впадая в безумное состояние отчаяния, когда результаты выдавали одно и тоже, а врачи, кроме своего ненужного, до дурноты нелепого сочувствия, больше ничего не могли сделать.       Онкология была не его специальностью, но он просто был обязан помочь маме. Перелопатив кучу литературы, проштудировав все научные статьи, засиживаясь до глубокой ночи, а иногда и вовсе до утра в городских библиотеках, пролистав весь интернет, он, наконец, как ему покажется, найдет единственно верный способ лечения, но испугается. Испугается недоверия в глазах лечащего врача, кандидата наук, который достаточно быстро объяснит молодому человеку, что найденный им способ не очень подходит для лечения его мамы, есть более действенный, но решение оставит за Юрой. А он, испуганный до потери рассудка, неуверенный сам в себе, и не верящий в собственные силы, в конце концов, кто он такой, по сравнению со специалистами в данной области, наобум, закрыв глаза, подобно капитану тонущего корабля, положится на судьбу и прогадает. Всё закончится еще быстрее, чем начиналось, мамы не станет за несколько минут до того, как Юра приедет сообщить ей радостную новость, в этот день он впервые самостоятельно поставил диагноз, и подарил ещё совсем юной девушке шанс на большое светлое будущее, всё, как он хотел, работать по профессии, помогать людям, только вот мама так и не успеет разделить с ним эту радостную новость. В этот день у Юры пропадет вера в его возможное счастливое будущее.       Потом он замкнется в себе, возненавидит всех врачей в своем лице, потому что мог помочь маме, но испугался взять на себя ответственность за её жизнь, и перестанет жить, сменив яркие краски жизни на серую палитру жалкого существования. Как же бешено горели надеждой его глаза, когда он нашёл шанс на выздоровление мамы, и с каким опустошением во взгляде он смотрел на всех, кто собрался почтить её память. На похоронах матери, проходя мимо сотен тысяч могил, парень совершенно случайно вскользь глянет на одну из них и замрёт в оцепенении. С мраморного тёмно-синего памятника, покрытого каплями дождя, на него будет обращен взгляд некогда темно-зеленых глаз, которые светились подобно искрам, когда их хозяин замышлял очередное приключение. Подойдя поближе, пребывая всё в том же состоянии шока, Юра аккуратно откроет калитку пройдёт к скамейке, что стояла чуть поодаль памятника, и отодвинув букет свежих роз, увидит то, во что не хотел верить в первые же секунды шока, на гладкой поверхности памятника было выгравировано «Евгений Сергеевич Троцкий. 1990–1997 гг. Покойся с миром.» Едва сумев разлепить высохшие губы, Юра как в бреду шепотом произнесет «Женька…». Это будет последней каплей в его уже и так переполненной болью душе, нервы, натянутые до предела, как струны, лопнут в одно мгновение. Как он после этого добрался до дома, сколько выпил на поминках и сколько пил потом, Юра до сих пор не может ответить на эти вопросы даже сам себе. Всё это было как обухом по голове, в одночасье он потерял маму, желание заниматься любимым делом, и даже счастливые воспоминания о дачных каникулах с богатым запасом приключений, навсегда были перечеркнуты тёмно-синим надгробием. Да, не о такой взрослой жизни он мечтал.       После всего, что на Юру навалилось, он перестал по-настоящему жить. Еле как существует, тратя все деньги на алкоголь, пытаясь заглушить в нем свою боль, хотя прекрасно помнил лекцию о его вреде и других способах заглушить боль внутри. Но именно здесь пришла уверенность в том, что они не помогут. Или это уже говорил алкоголизм? А потом, как лучик посреди грозовой тучи, появилась Олеся. Маленькая, миниатюрная, но боевая и воинственная, а еще готовая на всё, ради своей цели. Юра уже не помнит, как они познакомились, алкоголь и потеря сказывались. Но точно помнит, что любил ее. Больше своей никчемной жизни, что обрушилась вот так вот просто. Она заставила его бросить пить, научила заново жить, а главное, всегда была рядом, чтобы не случилось. Юра снова вернулся к работе, что требовала всё больше и больше времени, внимания, этого же требовала Олеся, как ему тогда казалось — любовь всей его жизни. А от отца, родного папы, с которым было так хорошо, Юра отдалялся. Медленно, но верно, нехотя, пытаясь это всё как-то отменить и вернуть хотя бы часть семьи, но не получалось. Теперь его семьёй была Олеся. И он правда хотел сделать ей предложение спустя почти два года совместной жизни, и уже даже собрался с мыслями, как она прислала короткое, но больное сообщение. «Я тебя не люблю, нам нужно расстаться». А потом заблокировала его везде, перестала пользоваться своим номером телефона, уехала из города, а возможно и страны. Как нож в сердце, ещё не зажившее сердце, что почти перестало кровоточить благодаря ей, но она просто вырвала все швы, что старательно накладывала из месяца в месяц, оставив Юру наедине с бутылкой и кольцом в бархатной коробочке. Не прошло и недели с того сообщения, как ночью Юра принял звонок, содержание которого дошло до мозга лишь через час. «Сожалеем, ваш папа умер от инсульта». Это окатило парня, как холодной водой, заставляло винить себя за не проведенные с отцом минуты, ещё больше глушить алкоголь на похоронах и совершать необдуманные поступки. И один из них повел жизнь Симонова под полный откос. Наркотики. Всё началось с опиумных анальгетиков, которые Юрец нашел на складе клиники, в которой работал. Потом дозы и препараты становились всё серьезнее и серьезнее, но, зато, заставляли не корить себя за всё и просто уносили из этой реальности. Об Олесе не осталось и памяти — кольцо было сдано в ломбард, на квартире происходило непонятно что — убираться Юра не считал нужным, а с работы поперли за месячные прогулы. Жизнь пошла под откос. Когда? Он как-то не заметил, сваливая все свои поступки на обстоятельства, вынужденные меры и пытаясь хоть как-то себя оправдать, хотя бы в своих глазах. Обыскивая квартиру в поисках чего-нибудь ненужного, что можно продать и получить дозу, Юра наткнулся на фотографию. Матери. Ту же самую, что и в альбоме, как сейчас помнит. Вдруг в голове раздался ее смех, ее нежный голос. «Я уверена, ты будешь хорошим врачом, я верю в тебя, мой маленький Юра». Кажется, она говорила это ему где-то 10-15 лет назад. Ну, а потом… Потом его будто замкнуло. Симонов завязал с наркотиками и алкоголем. Через боль, невозможные ломки, желание купить новую дозу, но он просто запер себя в своей квартире, переживая это, а параллельно в голове вспоминалось всё, что он потерял. Больно. Неимоверно больно. Но через полгода Симонов уже наводил порядок в своей квартире, пряча всё, что причиняет боль в большую коробку, и с радостью принимая предложение Льва о работе.       К совершенно новому этапу своей жизни Юра подошёл морально опустошенным. Его душа и сознание были так же пусты, как и оставшиеся страницы альбома. Собственно, что ему было фотографировать? Похороны матери? Свои алкогольные марафоны по барам и клубам? А может наркопритон на память? Нет, конечно, были и фотографии связанные с недолгим счастливым периодом его той жизни, но все они так или иначе ассоциировались с Олесей, а потому их ждала совсем незавидная участь, быть сожженными в каком-то помойном ведре в очередном наркотическом угаре. Поэтому пустота альбомных страниц после фотографии матери была неким смыслом душевной пустоты Юры после её смерти. Сбегая из города в загородный отель, куда на работу его пригласил олигарх Федотов, Юра надеялся отделаться от надоедливых воспоминаний, дабы хоть на некоторое время забыть о боли, уже навсегда пряча своё израненное сердце подальше от всех. Больше не было того Юры с горящими голубыми глазами, способного достаточно легко открыться любому человеку, доверив ему не только свои сокровенные тайны и секреты, но и сердце, на смену ему пришел совершенно другой, наученный горьким опытом, испытавший на себе, казалось, все тяготы той самой взрослой жизни, о которой так часто толкуют родители своим детям. Этому Юре теперь было проще закрыться от всех и прятать свои истинные чувства и боль под маской циничного и самовлюбленного врача, который приехал в этот отель отнюдь не для того, чтобы заводить здесь друзей или романы, а для того, чтобы уже, наконец, получить своё — клинику, которую ему за хорошую работу пообещал Федотов. И уж теперь Симонов сделает всё, чтобы не упустить эту возможность. Ведь он понял, что ждать от судьбы подарков — это очень глупо, даже гораздо глупее, чем пытаться понравиться девчонке в школе, таская ей ириски. Если ты чего-то хочешь от жизни, то это нужно брать самому, не делясь своими планами и мыслями абсолютно ни с кем, потому что люди могут предать, причинить неимоверную боль и в конце концов довести до крайностей, до тех крайностей, от воспоминания которых у Юры мурашки по коже идут. Именно с такими намерениями врач прибыл в отель и ничуть не отходя от выстроенного за несколько месяцев образа циника познакомился с НЕЙ…       Маленькая, самоуверенная, заносчивая выскочка школьница, которая управляет отелем! Для него это стало своего рода вызовом. Им пыталась командовать девчонка, которая скорее всего совсем недавно окончила школу и не понятно за какие заслуги получила эту ответственную должность. Да она и в страшных снах себе не могла представить то, что пережил он, но при этом упорно пыталась казаться старше своего возраста, думая, что строгий стиль в одежде станет ей в этом помощником, на самом деле с виду всё это, конечно, выглядело комично. Порой Юре было смешно, как эта школьница, именуемая здесь Ксенией Борисовной, безуспешно пыталась играть в строгую начальницу, которая в состоянии контролировать весь процесс работы отеля и держать в страхе подчиненных, хотя добрая половина этих подчиненных была в два, если не в три, раза её старше, и они не считали нужным воспринимать «мелочь в туфельках» всерьёз. И Юре было весело наблюдать за её действиями, подшучивать, подкидывать ей больше проблем и с интересом наблюдать, как же она выкрутится в этот раз, а их почти ежедневные ехидные схватки стали своего рода ритуалом. И смеялся Юра ровно до тех пор, пока однажды его не осенило одно простое умозаключение, эта смешная до чёртиков школьница, которая иногда могла взбесить его одним своим появлением в его кабинете, не сопровождающимся стуком в дверь, постепенно, медленно, но верно, будто бы следуя намеченным планам, заняла все его мысли, и вот тут то уже стало не до смеха. Если по его заверению она так уж раздражала его, то почему одно упоминание о ней вызывает в его душе просто бурю смешанных чувств, а сердцебиение так учащалось, что того и гляди, сердце выскочит наружу и разольётся в пламенных серенадах ей на радость. Почему из-за этой маленькой девчонки он в мгновение срывается с места и, подобно гоночному болиду в считанные секунды преодолевает расстояние от столика до сцены, а потом точным боксерским ударом отправляет фокусника в нокаут, только потому что секунду назад ей грозила опасность? Почему именно с ней мир снова начинает приобретать краски, а сердце уже не так ноет? Почему после поцелуя в кабинете, когда она выскочила, как ужаленная, он ещё долго не перестаёт улыбаться? Почему у неё такие же добрые и красивые глаза, как у мамы? И, наконец, почему от рассказов о её «шашнях» с Зуёнком, которые ему во всех красках расписала Рита, в сто тысяч раз больнее, чем от Олесеного «Не люблю»? Да всё потому же, почему он о ней единственной думал, сидя на цепи у чокнутого фермера. Спорить можно бесконечно, как и бежать от самого себя, можно с видом сумасшедшего безуспешно пытаться убедить всех вокруг, но в первую очередь самого себя, в абсурдности их умозаключений, но вывод в конечном итоге всё равно будет до нельзя простым, он влюбился, пожалуй, в первый раз в жизни по-настоящему. И готов жертвовать собой, отдавая ей всё без остатка, не требуя ничего взамен.       Что такое любовь? Это когда ты ставишь интересы другого человека выше своих. И ведь он ставит интерес Ксении остаться в отеле на должности управляющей, всячески помогая ей в этом, при этом рискуя перед Федотовым, выше своего интереса в виде своей собственной клиники. Пора признать, что он проиграл и в этой битве, позволив той самой школьнице снять с него маску холодного, циничного и уже не такого самовлюбленного врача.       Воспоминания, на этот раз, к счастью Юры, приятные, прервала Ксюша, обняв парня со спины. Он так задумался, что даже не услышал ее шагов с кухни. Юра посмотрел на нее взглядом, полным любви и нежности, посмотрел и понял, что если бы не она, он бы, наверное, не выдержал своего существования в отеле. Она — его луч света.       — О чем задумался? — шепнула Ксюша на ушко парню, продолжая его обнимать.       Юра опустил взгляд в альбом и чуть его приподнял с колен. Взгляду девушки предстали пустые страницы альбома, абсолютно пустые, белые, наводящие то ли предвкушение чего-то хорошего, то ли какую-то грусть. Последнее было явно видно по лицу парня, но он выдавливал из себя улыбку.       — Смотри, — Ксюша отошла от Юры к одной из коробок, в которых он уже запутался и между которыми девушка чуть не упала. Она достала оттуда фотографию, протянув Юре.       На фотокарточке Юра и Ксюша целовались, обнимаясь, где-то позади виднелся вход в отель, ставший родным. Симонов четко помнил этот момент — сам Лев Глебович вызвался сфоткать пару, хотя не любил такого. Юра невольно улыбнулся.       — Теперь в этом альбоме есть и наша фотография, — Ксюша аккуратно и с любовью вложила фото, а потом села на колени к Юре, рассматривая свою работу.       Даже сейчас она вносила радость в его жизнь, раскрашивая белые листы жизни новыми красками. Обнимая Ксюшу, Юра вовлек ее в поцелуй и сейчас ему не хотелось думать ни о чем другом, кроме нее, их будущем и новом, счастливом периоде в его жизни.       Позже в альбоме яркими красками замелькают фотографии со свадьбы — она в пышном, белом платье, он в костюме, который ему к лицу, прямо как тогда, на поляне перед вертолетом. Только сейчас свадьба была настоящая. Счастливая, большая. Ее праздновал весь отель, а Лев Глебович не забывал каждый раз напоминать о брачной ночи и предохранении. Потом на белых листах появятся списки УЗИ Ксюши (ох, как тогда разгневан был Глебыч, но потом быстро отошел и сказал, что первый будет нянчиться с ребенком), дальше фотографии маленькой девочки, так похожей глазами на Ксюшу…       Все эти фото затмевают собой картинки прошлого Юры, открывая новые ощущения, чувства, переживания и воспоминания.       «Даже после самой долгой ночи наступает рассвет» — так всегда говорила Юре мама и сейчас он бы точно с этим согласился. Они — его рассвет.