Святая земля

Белый город - белый туман, Черное небо - старый обман... - Пап, а почему мне нельзя в подвал больницы? - А зачем? Там же ничего интересного. - Там слишком много всего интересного: морг, бальзамическая, есть скелеты и даже органы в банках, есть музей и склад старых вещей, а также провал в копи. - Как много ты уже видел? Ну и хитрый бесёнок. Только не "копи", а шахты, выработки. - Почему там вообще есть выход в шахты? - Это из-за жадности, сынок. Больница - бывший дворец, тут было много подземных этажей. Янтарный свинец располагается везде под городом и в своей жадности люди подкопали даже больницу. Когда поняли, что обвалили несколько этажей здания, было поздно. Но эту часть шахт забросили, чтобы не причинить ещё больше бед. Белый на чёрном - истины свет... Ло вспоминал так много мелочей, что сам себе поражался. Он лежал в полной темноте, ничего не предпринимая. Адреналин отступал, позволяя телу ощутить реальное положение дел. Хирург Смерти уговаривал себя, что сделал всё от него зависящее. Больше он ничем детям не поможет, только умрёт. Руки, очерченные белыми пятнами предательски дрожали. Было даже теплее, чем на поверхности. Он вспомнил, что отец рассказывал: под землёй всегда довольно стабильная температура около десяти или пятнадцати градусов. Море в этом плане намного холоднее. Чёрный на чёрном - грусти ответ... Забавно, что именно мама покрывала его "злодеяния". Она украдкой давала ключ от подвальных помещений, отвлекала отца, стирала грязную одежду. Его постоянные побеги и вылазки были их тайной. Мама не беспокоилась за осторожного, но любопытного сына: Ло никогда не обрушивал на себя всякий хлам, не бил банок с формалином и не пропадал, если уговаривались, что он вернётся до назначенного времени - возвращался. Почти всегда. Только иногда возникали непредвиденные обстоятельства. Например, как то его закрыли в одном из помещений, а с внутренней стороны замка не было. Мама нашла его только после смены и вместе они получили от папы выговор. Вернее, как "выговор"? - скорее укор. Папа никогда не кричал и не бил никого из семьи. Да и в принципе - никого. Ло боялся отца немного: мама всегда ему всё разрешала, просто ставила определённые условия, а роль ментора досталась папе. Сейчас он понимал, насколько это было глупо - бояться такого мягкого человека. - Мама, я пойду на речку? - Нет, ты не умеешь плавать. Я буду волноваться. Давай после смены пойдём в бассейн и ты поучишься? Начнешь уверено плавать - отпущу. - Но у меня же занятия с папой. Я на понтоне посижу, я же не буду купаться! - Ты не можешь получить всё и сразу. Выбирай. Либо иди в сад при больнице, там тоже тихо. На самом деле они оба были замечательные: его мама и папа. Ло свернулся калачиком, ощущая горячие дорожки на щеках. Это было так глупо, вспоминать их сейчас. И он так давно этого не делал. Он буквально чувствовал, что сердце разрывается на части. Рыдания застряли комом в горле. - Братик, я с тобой! - Нет, Лами, мы пойдем с Тобби и Мерчи на речку ловить лягушек. - Ты опять их резать будешь? - Возможно. - Фууу-уу-уу, мама, братик - живодер! Лами. Сестренка. Так похожа на маму. Он будто снова слышал её смех, такой неуместный на развалинах их белого рая. Он снова сидел с нею за учебниками, когда она не могла сосредоточиться и начинала плести ему несуразные косички. А потом поверх сердечной мышцы рисовала глупые сердечки. Отругал же её тогда отец за порчу хорошего издания. А Ло досталось за то, что не досмотрел. - Ло, любить - это прекрасно. - Это просто химия гормонов, Коразон. - Ло, я люблю тебя. Ло закричал, не в силах совладать с собой. Земля впитывала звуки, но он боялся, что на этаж выше всё слышно. А впрочем, плевать. Он кричал пока в легких не кончился воздух, но это не помогло. Вдох и ещё один крик. Разум смотрел на его сердечную муку отстраненно, словно часть его души ждала, когда он успокоиться, но боль буквально истекала из него вместе со звуками. Ло вспомнил последние ночи с Дофламинго, потом как его насиловали на арене. Что бы сказал Росинант и его родители, если могли это видеть? Пожалели бы? Ужаснулись? А как он пускал кровь, убивая столько людей. Ло активно стирал слёзы руками, они покрывали его ладони. И хотя в темноте не было ничего видно, кроме мёртвенно-бледных пятен, он знал, что написано на костяшках. По его рукам растекалась тёплая кровь - он плакал кровью. Его сердце неосторожно проливало часть мимо организма. Он - убийца и пират. Что бы они все сказали, если бы узнали о его жизни? Здесь, во Флевансе, он не мог отмахнуться от этого. Он знал, что глупо. Он понимал, что бессмысленно. Мир жесток. Почему не побить его же картами? Он выжил. Этого же достаточно, Кора-сан? Никто и никогда не осуждал его за то, что он спрятался между трупов, тогда почему он не может сам себе это простить? Он стал хорошим врачом, талантливым хирургом, но его личное кладбище уже насчитывает гораздо больше жертв, чем он мог бы спасти. Был ли он хорошим сыном? Ло сходил с ума очень долго. Мужчина не мог бы сказать, было это сном или обмороком, но в один момент он осознал, что на его душевной ране образовалась корка и кровотечение остановилось. Сердце уже протяжно ныло, а не разрывалось на части. Он будто проснулся, а может и реально до этого дремал в забытии. От эмоций можно устать, человек не может чувствовать безгранично долго с такой интенсивностью. И вот момент, когда наконец всё отступило, Ло осторожно начал думать, проверяя, сможет ли сосредоточиться на насущных жизненных вещах, а не на прошлых потерях. "Чёртов Дофламинго, ведь он изначально торговал мной. Горве смотрел на меня уже тогда на Мариджо, словно я был оплачен. А ещё привезти меня в... в... во Флеванс... Эти дурацкие пятна на коже. Витилиго или бело-свинцовая болезнь. Извращенцы, гребанные. И детей в это вмешивать... Хотя какая разница? Можно подумать, что взрослому человеку меньше хочется жить. Или кто-то достоин пыток? Нет. Никто не должен умирать или страдать. Просто жизнь по другому не прописана. А моя Судьба учит меня жизни очень хорошо. Если получится, я убью всех охотников. Я уже уничтожил несколько десятков точно. Детей всего сто десять. Если мерить просто жизнями, то я могу забрать больше, чем они просили отдать. Только так счёт не ведётся. Сто десять детей не равны ста десяти головорезам. Даже жизнь одного ребенка не равна всех их жизням." Ло понял, что устал от таких мыслей. Он хотел убивать. Казалось, что хотя бы это поможет заткнуть раны в душе, противно ноющую непрерывно. Он знал, что нет. В детстве его дыру в душе заткнул только Росинант: терпением, добротой, любовью, смехом, теплом. Но Ло не видел ни единой причины, почему бы не поддаться такому жуткому, взвешенному и спокойному желанию убить всех охотников. Ему наплевать на их семьи, отношения, переживания и личности. Не ему их судить, но ему выносить приговор: они должны умереть. "Залечил любовью, терпение и прощением? Какой же ты дурак. Трафальгар Ди Ватер Ло. Кто тебе сейчас может предложить такое лекарство?" Ло даже рассмеялся над своей наивностью. Он понимал, что мысли ведут себя как непоседливые тушканчики, мечась и перепрыгивая с темы на тему. А с учётом его истерики и общего душевного состояния, темы были даже очень контрастные. "Беппо? Сяти? Пенгвин?" Ло представил, что они рядом с ним валяются в темноте на мягкой отработанной земле. И подумал, что как и перед детьми, он бы высушил слёзы. Капитан ни за что не позволил бы им страдать вместе с ним. И дело не в доверии - просто нельзя. Не тот статус, не те взаимоотношения. Беппо так и вовсе разрыдался бы, схватил Ло в пушистые объятья, и волосы бы намочил. Капитану. Трафальгар их очень любил - своих накама. Он доверял им, насколько мог бы доверять себе. Но они не были страшными хищниками, и не должны были ими стать. Беппо и Сяти с Пенгвином помогли ему больше, чем кто-либо другой после смерти Росинанта. Ну и не считая боевого подвига Луффи. "Луффи" Этот маленький комок счастья... Ло видел его отчаяние после смерти брата. Он может и понял бы. Может быть. И тут Ло почудился тонкий цветочный запах. Он мог себе легко представить, как Робин мягко прижимается к нему боком. Как спокойно и понимающе просто молчит. Как плачет вместе с ним, пока текут слёзы. А потом мягко оглаживает щёку и говорит что-то, он пока не представлял что, а может и не важно совсем, но голос звучит успокаивающе, будто побрызгали охлаждающим антисептиком на рану. И Ло снова сможет дышать. И вдруг будто железное кольцо сдавливающее грудь лопнуло. Забавно работает психика: стоит представить, что кто-то тебя успокоит, и организм откликается, будто это правда. А может просто совпадение? Ло усмехнулся. Даже эмоции текли легче, будто он возвращался в прежнее состояние. Трафальгару Ло казалось, что за это время он пережил всю свою жизнь, при чём очень много раз, прокручивая в голове счастливые моменты с людьми, которых нет; трагические события, которые прошли; и насилие, оставившее отпечаток на душе и теле. И всё же весь этот чёрный мёртвый мир отчаяния и боли был неполноценным. Ло прожил достаточно долгую жизнь, чтобы знать это. Это его и спасло. Белый монстр воспоминаний о Флевансе умер и пошёл на корм тёмным глубинам памяти. Эта битва была выиграна. Как он и думал: самым страшным хищником является он сам.