Тоска

Глаза еë — блеск янтаря. Голос звонкий, как птичьи трели. Косы мягкие, цвета молочного шоколада. Базиль смотрел на неë и умирал внутри уже на протяжении семи лет. Юная принцесса всегда встречала его с радостью, всегда с улыбкой бежала в его объятия. Нежность к этой девочке подступала к горлу и вырывалась потоком дружелюбных речей. Не любить еë нельзя. — Ваша дочь просто прелесть! — говорил Базиль, когда принцесса, посидев на его руках, просила отпустить еë и убегала играть. Савада Кëко мило улыбалась и предлагала налить чай. Тоска сидела в лëгких, но уже давно не тëмно-серым грузом, не гирей в груди — она стала куда легче, переставала появляться столь часто. Тоска должна приходить при виде доказательств того, что всë вокруг движется и живëт, а он остался на месте. Однако Базиль видит, как растëт и расцветает дочь когда-то самого близкого человека, и радуется. Он счастлив за своих друзей и даже не допускает мысли, что что-то было бы лучше при другом раскладе. — Дядя Базиль, смотри, это папа, дядя Энма и ты! Вы тут как на фото! — весело щебечет девочка, показывая рисунок. Сочетание прямоугольников и кругов и вправду складывалось в три фигурки. Вызывает ностальгию. — Да, прямо как на фото, — он не скрывает улыбки умиления. — Как будто в прошлое возвратились. Это прекрасно, Савада-химе! Маленькая принцесса смеëтся. Фотографии... Их не так много осталось с тех времëн. Неужели они ещë не все друг другу показали? Порой хотелось всë забыть, порой мысли заставляли жалеть о своей несдержанности, своей опрометчивости, своей наивности. Синица в руке — хорошо, но стоит отпустить еë и попытать счастье, когда с небес спускается журавль. Савада-доно журавля поймал. И Базиль должен быть счастлив за друга. Он и так счастлив. — Моего отца не было рядом, но готов поклясться, что свою семью я не брошу, — и своë слово Vongola Decimo держит все семь лет жизни своей дочери. Принимая во внимание то, что Савада Иемицу пытался защитить жену и ребëнка своим отсутствием, Цунаëши считает, что бессмысленно прятать мир от той, кто всë равно окажется замешанной в это всë. В конце концов, по его мнению, ему "нормальная жизнь" не принесла ничего хорошего, лишь сделала слабым и никудышным к тому моменту, как он был вынужден столкнуться со своей судьбой. Куда сложнее учиться вписываться в мир, где правят иные моральные устои, всю жизнь прожив как обычный человек. И куда сложнее перестать ненавидеть отца, играющего роль неудачника и постоянно отсутствующего. — Спасибо, что остался моим другом. — Иначе быть не могло. — Могло, — и этот взгляд проникает в душу, обнажая все окрашенные в тоску мысли. Базиль тонет в них, в воспоминаниях, и Савада-доно это видит. — Ты жалеешь о том, что было? — Ничуть. — И я не жалею. Так что просто отпусти. Как можно забыть взгляды, улыбки, слова? Как забыть жесты и действия? Прикосновения? Нельзя ведь притворяться, что ничего не было. А нужно ли это? Притворяется ли Vongola Decimo, что готов забыть обо всëм? Нет, конечно, нет. Он ведь потому и столь добр, что помнит о каждом жесте и слове. Ценит каждое воспоминание, не даëт тени тоски лечь на них. Базиль чувствует, что должен научиться относиться к этому так же легко, с благодарностью. Кëко прекрасно подходит на роль жены босса мафиозной семьи, всегда готовая поддержать, всегда внимательная. И дочь их — настоящий лучик света, солнечный зайчик. Они дороги Саваде-доно, а потому дороги и Базилю. Дом семьи Савада казался тихой гаванью, и приятно было не являться чужим человеком никому. Нужно просто отпустить, да? Вспоминать счастье и благодарить судьбу за каждую минуту прошлого и секунду настоящего. Играть с принцессой и по-дружески переговариваться с еë родителями. Не жалеть ни о чëм. Жалеть не о чем. Всë ведь лучше некуда! То счастье было хрупким, светилось сквозь эту хрупкость и порой ослепляло. Нынешнее — прочнее и прозрачнее, сквозь него можно было смотреть на мир без искажения, а под определëнным углом оно позволяло разглядеть радугу. Оно звенело смехом маленькой девочки, ставшей всем родной. Да гори эта липкая и тяжëлая тоска синим пламенем! Да, пускай горит. Думая об этом, агент CEDEF шëл по улице и смеялся.