Не верится

Серёжа боролся. Он боролся за свою жизнь с детства, сначала с обстоятельствами, а потом с самим собой. С частью себя, которую он боялся жутко. У него не выходило. Он заливал по ночам подушку слезами, а на уроках рисовал те ужасные образы, которые вспыхивали у него в голове, потому что нужно было куда-то это выплёскивать. Потому что так хоть чуть-чуть легче. А потом рядом появился Олег. Серёжа подумал, что его кошмарная жизнь на этом закончилась. Трудности оставались, от них детдомовским детям никуда не деться. А то ужасное, что выгрызало в нём кровавые дыры, что убивало всё хорошее, оно исчезло. Олег пообещал, что будет защищать. Говорил он это конечно о обидчиках Серёжи, но тот считал, что Волков защищает его от того кошмара, поселившегося в голове. Защищает своей любовью, своими словами, верой, улыбками. И иногда робкими прикосновениями. Серёжа чувствовал щенячью любовь и преданность этому человеку. Ведь Олег буквально открывал в нём самое светлое, показывал, что нужно это светлое и хорошее дарить людям, потому что Серёжа может. Олег смотрел на него в восхищении, а Серёже хотелось оправдать его ожидания. Хотелось делать мир лучше, хотелось делать его лучше для Волкова. Если бы его тьма тоже была влюблена в Олега, то она бы бросила весь мир к его ногам. Но её больше не было. А Серёжа мог чувствовать без неё так много. Но подмечать больше всего это хотелось в Олеге. Каждое движение головы, взмах ресниц, изящно сложенные руки являли для Серёжи целое произведение искусства. Вместо птиц в его тетрадях теперь появлялись портреты Олега. «Я бы тоже хотел тебя нарисовать, если бы умел». «Во мне нет ничего особенного, а вот ты…» «Ты особенный, и я хотел бы, чтобы ты увидел себя так, как вижу я». Серёжа верил. А от того, что верил, приходил в немой восторг. Волков считал его особенным. От этого Серёжа тихо ронял слёзы на его плечи, когда прилив любви к его Олегу был ну слишком невыносимым. Они вместе прошли многое, и Волков всегда и при всех обстоятельствах его оберегал. Потому что видел в этом вот мальчике всю свою жизнь. Потому что и Серёжины глаза блестели от любви, когда Олег в них смотрел. А Серёжа в редкие моменты сам приходил и просил, чтобы Олег его защитил. А Олег в ответ обнимал. На груди Волкова хотелось свернуться калачиком и заснуть. Заснуть без кошмаров, без вскриков и выматывающих пробуждений. Хотелось прижаться близко-близко, вплавливаясь под кожу, но такое было невозможно. Можно было только обнимать крепко. Цепляться за чужие плечи, как утопающий. Слушать успокаивающий шёпот, принимать нежные поглаживания по спине. Серёжа жмурился и судорожно вглядывался в чужое лицо. А потом думал: «Не чужое. Своё уже давно, родное». Гладил его, смотрел в самую глубину глаз. «Ты меня не оставишь?» «Никогда». Олег соврал. Он так безжалостно соврал, превращая сердце Серёжи в окровавленные ошмётки. Ведь Разумовский так переживал за своего Олега, когда тот уезжал в ту горячую точку. Просил не ехать, просил остаться рядом. «Всё хорошо, Серёж. Ты меня видел? Со мной ничего не сделают». И улыбался своей доброй, чистой улыбкой. Серёжа не мог не довериться этой улыбке. Не мог не поддаться. «Последний раз, обещаешь?» «Обещаю». А потом вместо живого тёплого Олега Серёже пришло сообщение ледяным тоном, который пробирался под кожу. «Убит». После этого убит был сам Серёжа. Он не помнил, как провёл первые часы после этого известия. Но очнулся он среди обломков мебели и стекла. Руки в крови, сил нет никаких. Ничего не хотелось. Серёжа жил в таком состоянии пару дней. А потом всё вернулось с новой силой. Снова хотелось выть, разорвать рубашку на груди и вынуть оттуда остатки сердца, которые продолжали скулить, вымаливая ещё хоть пару мгновений рядом с Олегом. Серёжа просил всех богов, чтобы это оказалось ошибкой. Он не верил. Он кричал, плакал, звал, молил, чтобы это оказалось сном. Когда сердце прекратило отсчитывать каждую секунду жизни без Олега, когда голос был сорван, а мыслей не осталось, он сдался. Он протянул руку тьме, которая никуда не пропадала из его головы, которая затаилась и выжидала подходящий момент. Тьме, которая смотрела на Серёжу родными глазами.