Мальчишник на Рунтерре

Ни для кого не было секретом то, что Хада Джин выходил на сцену, припудрив ноздри. На это закрывали глаза, ведь это никогда не мешало его работоспособности. Менеджерский состав буквально снабжал его волшебным ионийским порошком, лишь бы он хотя бы употреблял качественный продукт, а не то, что припрет купить где-то в ночном клубе в Билджвотере у первого подвернувшегося дилера. Но то, как он обдолбался перед последним концертом тура – это было финишем. Он едва смог вытащить себя на сцену, перед его глазами плыли цветные блики, неон кружил голову, а поклонники напоминали толпу разъяренных бесов, жаждавших оторвать от него кусок. Джин слабо понимал, чего от него все хотят, почему мир ходил ходуном, а ноги путались, и его преследовало стойкое ощущение, будто они вообще больше не принадлежали ему в полной мере. По крайней мере сапоги на высоком каблуке явно задумали его убить. С трудом вспомнив, зачем он вообще сюда вышел, он все же дал сигнал музыкантам, они начали играть вступление, пока он отчаянно цеплялся за реальность, пытаясь раскачаться. Когда он начал петь, голос в его голове звучал как из длинной стальной трубы вентиляционного хода, он был чужим, и Джин боялся его, хотя что-то заставляло его продолжать петь. С огромным трудом он почти выблевывал концертную программу, несколько раз сбившись, но удачно прикрыв собственную ошибку томным вздохом в микрофон, от которого поклонницы зашлись безудержным визгом, еще больше напомнив ему голодную свору. Свору, которая разорвет его на части. Стало безудержно жарко, и в перерыве между композициями он стянул рубашку, а вместе с ней и полумаску, которая неизменно была на нем при каждом выходе в свет и на каждом концерте. Он никогда не показывал лица фанатам. Это было его изюминкой, особенным, провокационным элементом стиля. И одним из важных элементов его контракта. Он даже не заметил того, что шрам от ожога на правой стороне лица уже ничто не прикрывает. Но он заметил, как все стихли на мгновение, а потом раздалось бесконечное щелканье затворов фотокамер. Вспышки, казалось, затмили сценический свет — и вот он, катастрофически раздетый и испуганный, стоял на сцене, с трудом осмысляя, что только что произошло. Оглядывался в поисках какой-то поддержки, но видел только месиво из вспышек и кричащих фанатов, каждую секунду запечатлевавших его испуганное лицо на сотни крошечных, злых, колючих фотокамер. Пайк, наблюдавший за происходившим из-за кулис, вышел на сцену, изрыгая колоритную билджвотерскую ругань. Перед тем, как все окончательно накроется, нужно вывести Джина со сцены. Телохранитель на ходу скинул с плеч пиджак, в который Хаду можно было замотать дважды и завязать. Учитывая пренебрежение бывшего портового бандита ко всему официальному, под пиджаком не было рубашки. Подойдя, он накинул пиджак на узкие плечи и почти волоком потащил впавшего в ступор Джина под все то же заполошное стрекотание фотокамер. – Блядь, Хада, это по-любому завтра будет скандал, помяни мое, нахуй, слово. Хули ты так въебался в этот раз? Давай, переставляй свои ходули уже, пиздец просто. На следующее утро Хаду ждал лютый отходняк, пара десятков пропущенных вызовов, несколько откровенно желтых газет на столике в гостиной. Голова раскалывалась, поднять ее было нереально, а книжный шкаф в спальне просто оглушительно стоял. С трудом повернув голову вправо, Джин увидел Пайка, ковыряющегося в его телефоне. Вероятно, он отвечал за Джина менеджеру или кому-то еще. Опять. – Пайк… Помоги мне встать, а? – С трудом протянул Хада, морщась от звука собственного голоса. – Иди на хуй, Хада, сам вставай, – зло бросил Пайк, откладывая телефон на стеклянный столик и медленно поднимаясь, чтобы принести воды. – И я так разбираю за тебя твою ебучую корреспонденцию. Кстати, твоё табло на первых полосах, можешь гордиться собственной тупостью. Я бы на твоем месте зарылся в песок вместе с жопой и не вылезал лет пять. Ну или залез бы на Таргон и помер там от холода, застыв вечным памятником собственному кретинству. Серьезно, ну на кой хер ты это сделал вообще? Чего ты так обдолбался в этот раз? – Я устал, Пайк. Я просто кошмарно устал. Феррос давит на меня, хочет выжать из моего таланта как можно больше, я не выдерживаю. Я не могу петь каждый день, выкладываться так. У меня голос сел, ты слышишь, я хриплю как старый динамик, который водой облили. – Ага, или еще чем. Она просто въебывает как проклятая и считает, что все так должны. Не дрейфь. Ее падальщики-пиарщики уже поймали хайп на твоем косяке. Так что, похоже, ты легко отделался. Тебе надо расслабиться. Оттянуться. Поехали в Заун, потусим, выпьем, может подцепим тебе кого, тебе просто органически необходимо поебаться. Когда ты в последний раз трахался? Вот все равно с кем, хоть с йордлом, когда? – Джин неуверенно развел руками и пожал плечами, садясь в постели. – Вот. Серьезно, мужик, там охуенные перегонки, коктейли вышибают землю из-под ног, а пилтоверские девчонки, да и парни, которые ищут там острых ощущений, будут от тебя в восторге, если ты не будешь душнить. – Ага, поближе к проглотившей аршин хекстековой змее, конечно. Плохая идея. Честно. Стоило Джину закончить, как раздался стук, сразу после которого в его спальню вошел одетый в темно-синий, с иголочки, костюм молодой мужчина. Длинные рыжие волосы были собраны на затылке в идеальный хвост, а виски, казалось, были выбриты только что. Мягкая, размеренная походка, отвратительно бодрый и свежий внешний вид. – Доброго дня. Меня зовут Шен Югуре, я ваш новый менеджер, получил распоряжения от леди Феррос сегодня утром. После вчерашнего инцидента я буду сопровождать вас везде, помогать в общении с прессой и фанатами, курировать вашу концертную программу. Кстати, она распланирована и начнется через две недели. Джин закатил глаза и упал обратно на подушки. Только этого не хватало. – Короче мы поняли, будешь его Персональным Иисусом и тюремным надзирателем одновременно. Ожидаемо. – Пайк рухнул в кресло, хрипло рассмеявшись. Джину грозило веселье, о да. Проклиная все на свете и Камиллу Феррос в частности, Джин вновь поднялся на локтях, набрал в грудь воздуха, еще раз окинул взглядом фигуру, к которой невозможно было придраться, и, зажмурившись, протянул. – Пайк? Что ты там говорил? Заун? Похуй, поехали, я так больше не могу. И они поехали. Наскоро собрав сумку, преодолевая головную боль и легкую тошноту, Хада сел на переднее пассажирское сидение золотистого спортивного Ноксуса 400 и надел солнцезащитные очки-авиаторы. Пайк влез на заднее, вытягивая ноги в брюках со змеиным принтом, а новенький менеджер решил вести. Джин ненавидел водить машину, но сажать за руль Пайка было чистой воды самоубийством. Он вел машину как стритрейсер под кислотой, азартно скалясь как акула, преследующая раненую жертву. С ним можно было не сомневаться, что километра через три-четыре вы вмажетесь в столб, оставив такой кривой тормозной след, что по нему можно предсказывать будущее не хуже, чем по линиям на ладони. Впрочем, Джин ценил его не за это. А за то, что, несмотря на дурной вкус в одежде и пренебрежение сколь бы то ни было культурной лексикой, он был верным и опытным бойцом. Он умел держать язык за зубами, не сливал газетчикам, папарацци и менеджерам никакой информации о его приватной жизни и просто был хорошим другом. От Шена, казалось, веяло ледяными порывами ветров Фрельйорда, но Хаду это уже мало беспокоило. У него будет отличный вечер, он выпьет, развлечется, может быть они заглянут в казино и оставят там произвольное количество наличности. Может быть займутся с кем-то любовью в чиллауте клуба — в общем, проведут время неплохо. По дороге они почти не разговаривали, благо ехать предстояло пару часов, не больше. Пайк, валяясь на заднем сидении, выбрал роскошный отель и забронировал номер-люкс под самой крышей здания на шестьдесят этажей. Его явно забавляла сложившаяся ситуация. Хада воткнул в уши наушники и периодически оглядывал слишком уж идеального нового менеджера-водителя-надзирателя. Он был бы даже привлекательным, если бы не был таким выхолощенным и кошмарно официальным. Он вел машину мягко, аккуратно и уверенно, будто учился этому с самого рождения. Похоже, он вообще все так делал. – Что же, мистер Югуре, Хотите вы или нет, вам придется вытащить палку из задницы и веселиться вместе с другими. Иначе я вам не завидую. Кстати, я кое-что припас. Хада, эй, Хада! – Пайк хлопнул по плечу Джина, вырывая его из задумчивости. Тот вытащил один наушник и, приподняв бровь, воззрился на телохранителя. – Я забронировал нам люкс в Азире Возрожденном, а еще я взял кое-что для тебя. Лучший билджвотерский ром. Только зацени! – Пайк достал из сумки бутылку с прозрачным как слеза коричнево-гранатовым алкоголем. Ужасно крепким алкоголем, если вдуматься. – Больше двадцати пяти лет в дубовой бочке, купаж просто блеск, тебе зайдет. – Боги, Пайк, ты опять хочешь напоить меня этой адской бормотухой, ты помнишь, как мне в последний раз было плохо? – Помню. А еще я помню, как ты зажигал у шеста в том ионийском стрип-клубе. Это было непередаваемо, детка, все местные танцоры тебе завидовали. Хорошо хоть я успел тебя уговорить не снимать трусы. – Он булькающе рассмеялся, Джин тяжело вздохнул, закатив глаза, а Шен подумал о том, что подопечный у него просто конченый. Зарегистрировавшись в отеле и зайдя в номер, они обосновались в гостиной с баром. Шен отошел куда-то позвонить, а Пайк, взяв три бокала, уговаривал Джина выпить немного для разгона. – Давай, Джи-Джи, пока ты хоть способен оценить его вкус. Выпей — и, может, этот тоже с нами выпьет. – Ну ладно, только если ты его уговоришь. Пайк победно улыбнулся, откупоривая винтажную бутыль. Шен закончил разговор и поспешил к ним, ему нужно было следить, чтобы все не скатилось совсем уж по наклонной. Опыта с такими сложными кадрами у него не было, в основном он работал с капризными девицами типа Кианы или многообещающими дарованиями вроде Соны Бювелль. Эта же вздорная рок-звезда была его проверкой на прочность. Сев на мягкий кожаный диван, он заметил, что заполнены три бокала. Что же, сейчас начнется. – Хей, Шен, давай, выпей немного с нами. Трезвым ты воспринимать то, как мы веселимся, не сможешь. Впрочем, я не уверен, что сможешь вообще. – Да уж. – Шен смотрел на бокал как на испытание. Он должен был подружиться с Джином, найти точки влияния на него. Придется пить. Он на дух не переносил любой не-ионийский алкоголь, но если он сейчас не выпьет – в компанию не вольется. Доверия ему не будет, и воспримут его исключительно как глаза и уши Камиллы Феррос. Взяв с изящного стеклянного столика в стиле хай-тек свой бокал, Шен поболтал его содержимое, принюхиваясь. Купаж, к слову, и вправду был отличный. Запах карамели и кофе медленно сменялся апельсиновой цедрой, мускатным орехом и темным шоколадом. Справедливости ради, напиток был действительно хорош, несмотря на сомнительность того, кто его предложил. Под пристальными, испытывающими взглядами двух пар совершенно разных глаз он поднял бокал. – За наше прибытие и знакомство. – Да, за то, чтобы оттянуться как следует. – Надеюсь, голова у меня болеть будет меньше, чем в прошлый раз. За знакомство! *** Джин с огромным трудом разлепил левый глаз. Голова гудела, а мир никак не хотел прекращать качаться. Лежалось местами жестко, но довольно тепло. Они были в номере, это уже неплохо. Он хотя бы узнает местность. Судя по углу обзора, лежит он на полу, хоть и головой на подушке. И, похоже, довольно слабо одетый, хоть и укутанный одеялом. А на его бедре, слабо подергиваясь, явно во сне, лежит чья-то крупная ладонь. Явно мужская, теплая, широкая. Очень по-хозяйски лежит на его бедре. А штанов на нем нет. Джин вскочил, как ошпаренный, натянул на себя одеяло и только теперь увидел масштабы бедствия. Номер был просто разорен. Казалось, здесь прошла бурная вечеринки в честь выпускного сорока с лишним шумных, пьяных подростков, сбежавших из-под родительской опеки. Куча бутылок, банок, рассыпанных закусок, разбитые статуэтки, светильники, прожженный диван, куча какого-то мусора, которая явно еще вчера была предметами декора номера. Чрезвычайно дорогими предметами декора. Разбитая плазма, раскуроченный бар, чья-то одежда. А тем, кто лежал вместе с Джином на мягком, хоть и изрядно испачканном грязными следами ковре был озадаченно озирающийся, катастрофически растрепанный Шен со здоровенным синяком и ссадиной на левой скуле. На самом Хаде были рваные чулки в сетку и черные боксеры, в которых было весьма неуютно. Кажется, там было что-то помимо самого Хады. Впрочем, спешная ревизия выявила наличие в них сотки ноксианских дукатов, четырех патронов и чека с заправки. – Пиздец, – кратко резюмировал Джин. В коридор из королевской некогда ванной выполз мокрый, злой как последняя сволочь Пайк со связанными ногами. – Вы козлы, вы в курсе?! Я мог утонуть, вообще-то. Разрежь гребаную стяжку, она впилась мне в кожу! Не думая о том, как вообще это вышло, Джин пошел к изувеченному бару за ножницам. С трудом найдя их, он опустился перед шипящим, отплевывающимся Пайком на колени и разрезал стягивающие щиколотки пластиковые наручники. Он упорно не мог вспомнить, где они их взяли, а главное зачем связали его телохранителя в ванной. – Ты помнишь, что вообще вчера было? – Спросил Хада у остервенело растиравшего щиколотки и стопы Пайка. Тот вначале зло огрызнулся, а после задумался. – Честно? Не особо. А как там Мистер Совершенство? – Джин поежился. Вспоминать о Шене не особенно хотелось. Он не представлял, как вообще вышло, что они спали вместе. – Спит. Я не спрашивал еще. – Ясно. Слушай, у тебя вся шея в засосах, Хада. Это прикольно. Даже жаль, что ты нихуя не помнишь, походу, тебе как раз было весело. И чулочки что надо! Кто-то кроме нас тут есть? Девочки? Не видел? – Похоже, внешний вид Джина изрядно забавлял Пайка, который и будучи в полном дерьме не мог перестать подъебывать друга. – Завали, а? Я никого пока не видел. Впрочем, давай, пройдись, а я разбужу Шена. – Ага, шнурки поглажу и пройдусь. Ты хоть представляешь, как сильно у меня затекли ноги? – Боюсь, это меньшая из наших проблем. Так, впрочем, и было. Что бы они ни делали ночью, номер нуждался не просто в уборке и замене мебели — он остро нуждался в ремонте. Представляя, в какую сумму влетит компенсация, Хада продвигался к месту своего ночлега. Голова его болела все сильней и сильней. Шен тем временем проснулся, сел и почесал затылок. Похмельная мигрень не обошла стороной и его, но соображал он, как ни странно, довольно ясно. Убитый в хлам номер несколько шокировал, но больше его удивила боль. Неприятное, саднящее ощущение расползалось полосами по лопаткам. Казалось, будто его спину расцарапала во время секса очень темпераментная партнерша-вастайи. Когда подошел закутавшийся в одеяло Джин, Шен как раз изучал на ощупь царапины. Увидев их, Хада побледнел. – Шен, ты помнишь, что вчера было? – Голос его дрожал, и Шен сразу заподозрил недоброе. Попытки вспомнить вчерашний вечер и ночь похмельный мозг воспринял как агрессивное наступление и подбросил пару картин. – Да, кое-что… Вот они, изрядно пьяные, гонят по шоссе от кого-то. Крыша автомобиля откинута, волосы развевает ветер, обтекающий лобовое стекло. За рулем Пайк, его красная бандана натянута на нос как у бандита из гетто. Он очень громко смеется, это слышно даже сквозь свист ветра и сигналы обгоняемых Пайком по встречной машин. У самого Шена, сидящего на переднем пассажирском, распущены волосы, ноет скула и расстегнута рубашка. Пиджак явно где-то потерян. На коленях лежит пухлая сумка с наличностью. На заднем сидении Хада в офицерской фуражке с бутылкой заунского абсента в одной руке и с изящным бело-золотым пистолетом в другой пытается прицелиться в преследующую их машину. У него не выходит, он роняет пистолет под сиденье и, стащив туфлю на астрономическом каблуке с ноги, швыряет ее наугад. Промахивается. После чего падает на сидение сам, попутно разливая часть содержимого бутылки на кожаную обивку, и прикладывается к горлышку. – Любовь моя, дай патроны… – Тянет удивительно артистично первую строчку какой-то песни Джин. Шен смеется, достает из кармана сумки четыре патрона и протягивает их назад. Хада прячет их куда-то. – Так, стоп, а куда я дел пистолет и где я его вообще взял, у меня нет разрешения, я никогда в жизни не стрелял… – выслушав историю, Джин осел на пол, прикрыв рот рукой. – Меня больше волновало бы на твоем месте, не убил ли ты кого-нибудь. Это еще не все. Мы были в клубе до этого, кажется. О, да. Клуб. Сиренево-голубой неон, громкая музыка, давящие басы. Они входят в клуб, на часах Шена еще половина двенадцатого, он еще достаточно трезв, чтобы смотреть на часы. Пайк сразу двигает к бару, а Джин занимает отгороженный ширмами столик. Шен садится рядом. – Она ведь хочет, чтобы ты следил за мной, так? – Шен встряхивается, понимая, что разговор будет непростой. – Камилла, чтоб её… – А… Вообще скорее да, чем нет. Сам посуди, ты наломал дров, да и это еще полбеды. Ты – самое проблемное ее вложение. Самое прибыльное, да, но и геморроя от тебя не оберёшься. – Я так и думал. Эта железная сука будет следить за каждым моим шагом. Что, и в туалет будем ходить парой, как девчонки в школе? – Джин нехорошо усмехается, вероятно, прощупывая личные границы. – А если и да, то что? – Тогда пошли. У меня как раз осталось немного отличного ионийского белого пороха. И я не собираюсь делиться им с Пайком, он от него дуреет совсем, а мне надо как-то простоять ночь на ногах. – Покопавшись в карманах, Джин достал маленький прозрачный пакетик с порошком. – Слушай, может не стоит? Только вчера тебе было так плохо, не боишься передозировки? – Шен наклонился ближе к Джину, пытаясь говорить тише. – Ну так останови меня, красавчик. – с вызовом произнес Хада, приблизившись настолько, что это становилось уже провокационным. Шен улучил момент, когда собеседник потерял бдительность, разглядывая его глаза, и вытянул пакет с дурью, тут же убирая его в карман брюк. Хада удивленно воззрился на него, после перевел взгляд на карман и признал свое поражение. – Это было слишком просто, Джин. Если так пойдет и дальше, ты будешь моим самым легким проектом. – Мечтай, красавчик. Еще не вечер… Хада смутно припоминал эту часть вечера, тогда он был почти трезв, нужно было восстановить хронологию событий. В это время раздался приглушенный возглас «Блядь», стук захлопывающейся двери и звук тяжело приваливающегося к двери тела. – Мужики! У нас проблема. Джин и Шен синхронно закатили глаза: – Ну что еще?! – У нас белый крылатый тигр в спальне. Лица ионийцев так же синхронно вытянулись. – Он очень большой? – первым нашелся Шен. – Не особо, с мелкого шуримского волкодава, а что? – И кристаллы такие на спине и загривке растут? Сиренево-розовые? А еще у него темно-синий ошейник такой? – Ну да. Шен нахмурился и прижал к лицу правую ладонь. Нет, теперь его точно уволят. Один день с этими чокнутыми и вся карьера коту под хвосты. Буквально. – Мы по уши в дерьме, ребята, мы ночью украли кота из пилтоверской резиденции Ксина Жао. Он устроил себе «Маленькую Ионию» в пригороде Пилтовера, поместье с садом на десяток гектаров. И, похоже, мы там изрядно отметились. В любом случае, больше в окрестностях дня езды на машине такого самоцветного тигра не найти нигде. Джин встал, подошел к двери в спальню и отодвинул от нее Пайка. – Чувак, если он до сих пор не вышел оттуда сам, дверь держать ни к чему. Дай глянуть, я таких только в национальном парке видел. – Он осторожно, медленно вошел в комнату, где посреди располосованного траходрома с некогда шелковым постельным бельем лежал средних размеров крылатый ионийский тигр, еще совсем подросток. Он потешно играл с подушкой, полосуя ее внушительными когтями. Джин медленно протянул к нему руку и сделал шаг. Тигр поднял голову от подушки и привстал. Пайк, наблюдающий за окончательной потерей инстинкта самосохранения у друга, издал неопределенный артикль «бля». Джин медленно сделал еще один шаг. Существо перед ним было ослепительно красиво и, казалось, совершенно не способно навредить. Тигр тоже шагнул вперед и мягко спрыгнул с кровати, позвякивая ошейником и сверкая кристаллами на спине. Обнюхав руку, тигр ткнулся в нее носом, выпрашивая поглаживание. Джин почесал его за ухом и улыбнулся. – Пайк, посмотри, у нас еда есть вообще? Надо бы его покормить. – Продолжая чесать и гладить здоровенного кота, Джин другой рукой потянулся к бирке на ошейнике. Надпись на ней гласила «Линь». – Ну что ж, Линь… – Окинув комнату взглядом еще раз, Хада увидел короткий синий поводок из альпинистской стропы. – О, тут и твой поводок, блеск, пойдем гулять, а? Идем, Линь. Только сейчас, когда Линь потирался пушистой шеей о ноющие ноги, а Пайк вернулся, чтобы сказать, что кроме орехов и бухла в номере ничего нет, Джин заметил на левом безымянном пальце тонкое, совершенно невесомое золотое кольцо. Бездна возьми, он что, женился?! В Зауне?! Тяжело выдохнув, он показал Пайку руку с кольцом. – Ты что-нибудь помнишь об этом, а? – Пайк вытаращил глаза, прижал ладони ко рту, зажимая его, и разразился целой чередой хрипло-булькающих звуков. Хада был в ярости. Серьезно, одно дело украсть кота у демасийского сенешаля, а другое — жениться на ком-то, даже неизвестно на ком. – Давай, напряги свои прямые извилины, это важно. – Знаешь, Джин, я думаю нам нужно пошарить по карманам и сумкам. Может, посмотреть в машине, тогда будет проще восстановить вчерашнюю ночь. Но, честно, закоренелый холостяк Хада Джин женился, новость на миллион просто. – Пайк поскреб бритую голову, размышляя, а через несколько мгновений застыл. – Джин. Слушай. Мы же могли попасть под камеры вчера. Твой ебальник засветился во всех газетах, теперь все в курсе, что ты это ты. – Джин кивнул. – Прикинь как много мы вчера нахуевертили и сколько из этого могли заснять? – Нда… Думаешь кто-нибудь снял, как я в фуражке, почти голый, швырялся туфлей в чей-то автомобиль? – Пайк хрюкнул, а Джин укоризненно на него посмотрел. – Или как я палил из пистолета, патроны от которого были у меня в трусах? – Пайк хрюкнул снова. – Знаешь, даже в лучшие годы ты так не зажигал, мужик. Мое уважение. Ты – настоящая рок-звезда. И коту нравишься. – Иди ты… Но про карманы и машину ты придумал здорово, давай посмотрим, может еще какие-то чеки, бумаги, флаеры найдем. Выйдя уже вместе с Линем из спальни, Хада плюхнулся на прожженный диван и выложил на журнальный столик патроны, чек и сотку. – Ребят, давайте, попробуем вспомнить больше. Должны же мы знать, за что вылетим с работы. Шен и Пайк, покопавшись в карманах, тоже устроились на многострадальном диване. Линь лег у ног Хады. В карманах Пайка обнаружилась фишка из казино, ключи, которых он в упор не помнил, с серебристым брелоком в форме странного сюрикена, и немного мокрых чеков из чековой книжки Шена. А еще чей-то зуб. Шен достал мобильный, клубные браслеты и сложенную покруче любого оригами плотную глянцевую бумагу. Хада заметил на его безымянном пальце такое же кольцо, но решил молчать. – Так, Пайк, начнем с тебя. Что за фишка? Откуда? – начал Джин. – «Белый лотос». Говорит что-нибудь? – Кроме того, что это крупное казино, принадлежащее ионийскому мафиозному клану? Ну, я даже не знаю. А вот этот брелок. Дай взглянуть. – Шен взял ключи, повертел их, прикидывая от чего они могли бы быть. Брелок был ужасно знакомым, но он никак не мог вспомнить откуда. Явно не стальной, титановый? – Ключи, похоже, от машины, красавчик. – Да дело не в этом. Брелок очень знакомый… – Шен покрутил его еще раз, и нашел на одном из лезвий маленький иероглиф означающий «тень» и букву «Z». Закрыв глаза он откинулся на спинку дивана и простонал. – Что такое, Шен, ты знаешь, откуда это? – насколько возможно осторожно в имеющейся ситуации поинтересовался Хада, а Пайк оживился, предвкушая историю. – Да… Я знаю, чье это. – Выдержав небольшую паузу, Шен продолжил. – Лучше бы мы вчера прыгнули в чан с токсином. Или с крыши нашего отеля. Это вещица моего старого знакомого. Он босс ионийской мафиозной группировки «Орден тени». И это, вроде бы, его казино, если что. – Джин тяжело выдохнул. Градус ноксианского стыда в помещении зашкаливал. – Слушай, мужик, а он часом не такой коротышка-альбинос? А то я кажется что-то припоминаю. – Пайк почесывал подбородок, смотря на Шена, который явно подумывал о ритуальном самоубийстве во имя спасения чести. Они были в казино, и Пайк играл так, как никогда в жизни. Ему везло, даже один и без жульничества он уже посадил на пилтоверский паровоз почти всех своих конкурентов. И тут за стол сел приземистый, коротко стриженый беловолосый иониец. Он предложил сыграть, и ставки были высоки до неприличия. Пайк согласился. Он был азартен и любил играть, ведь там, где он провел большую часть жизни, это национальное развлечение. Они шли ровно, Пайк знал прикуп, иониец брал много карт. И тут Пайк заметил, что белобрысый жульничает. Этого стерпеть было никак нельзя. Ведь если парень из Билджвотера играл честно, то не переносил шуллерства на дух. Будучи изрядно пьяным, он стукнул кулаком по игральному столу. – Ты жульничаешь! Я видел, ты поменял карты! – Пайк привстал и навис над столом. Иониец рассмеялся. – Что же, я могу себе это позволить. – Не в мою смену, милашка. Пойдем-ка поговорим на воздухе, ни к чему тут людям заведение громить. – Джин попытался было остановить его, но уже разошедшийся и оскорбленный в лучших чувствах телохранитель сбросил его руку с плеча. – Слушай, я не собираюсь каждому пиздопроебищу позволять дурить меня. Иди лучше обналичь наш выигрыш, пока я потолкую с этим парнем по душам. Шен, идем. – Шен, следивший за игрой, сжимал и разжимал кулаки с тех самых пор, как увидел белобрысого, но на удивление неплохо держался. Они только иногда коротко, но очень зло переглядывались — впрочем, сам Пайк на это забил. Выйдя с альбиносом в подворотню у казино, Пайк потеснил шуллера к стене, намереваясь выбить из него дурь. – Пайк, слушай… Позволь-ка мне. Я знаю этого парня очень давно, и однажды он увел у меня девушку. И еще много чего сделал, что я не хотел бы вспоминать. Позволь мне первому ему как следует вмазать? – В крови Шена уже плескалось прилично так самого разного алкоголя, самообладание начало сдавать. Особенно при виде бывшего лучшего друга. Пайк уступил. Шен вышел вперед, медленно становясь в боевую стойку. – Ну здравствуй, Юсан, скотина. Давно мы не виделись. Или теперь мне называть тебя Зед? – Шен сплюнул под ноги, Зед мерзко усмехнулся. – Все так же сопли на кулак мотаешь, Шенни? Смотрю, ты совсем лишился яиц. Попытаешься побить меня? Дальше прозвучало несколько фраз на ионийском, которые Пайк не понял, уж больно быстро вылетали слова. Понял только, что этих двоих явно связывал очень мощный бэкграунд. Джин подошел уже к началу потасовки. Шен скинул пиджак на забросанный бычками асфальт подворотни, жилет Зеда был безнадежно порван. – Оуч, его вроде ты бить собирался, не? – Не, хер с ним, уступлю мистеру совершенство. Посмотри только, как этот парень его за живое задел. Они минуты две задорно срались, а потом вот… Ты деньги-то взял? – Пайк флегматично наблюдал за дракой, а Хада неловко переминался с ноги на ногу, цокая каблуками. В том, что на нем было надето, прохлада ночи давала о себе знать. Обтягивающие шорты, короткая майка и чулки в сетку явно слабо грели. Даже фуражка, которую он обменял в баре у какой-то симпатичной, но жутко пьяной ноксианки на настоящий ионийский поцелуй со словами «А вашей маме зять случайно не нужен?», спасала мало. – Обижаешь. Вот эта сумка наша. Держи, я подгоню машину. – Только это, давай побыстрей. А то нам бы сваливать… – Как только, так сразу. Думаешь так легко ходить на каблуках? – Ни разу не пробовал и слава яйцам, давай, и не виляй задом сильно, а то мало ли что. Раздался удаляющийся цокот каблуков и грубый посыл. Пайк усмехнулся и повернулся к дерущимся. Что же, это была уже не драка, это было избиение. Шен уронил оппонента и методично вколачивал его в землю с совершенно спокойным лицом. – Шен, сворачивайся, пора уходить. Хада обналичил выигрыш. Что бы там тебе ни сделал этот мудак, но ты его здорово побил. Пойдем, парень, серьезно, я тебя уже уважаю. Поднявшись, Югуре пнул напоследок Зеда носком ботинка в ребра, проверяя, жив тот или как. Когда послышалась сдавленно-тихая матершина, Шен пошарил у него в карманах, достал ключи от машины и забрал. – Возьмем, иначе его бугаи слишком быстро соберутся за нами. Он вообще-то хозяин казино, Пайк. Нехорошо вышло, но, честно говоря, давно так не отдыхал. Пайк осмотрел избитого, увидел на земле выбитый зуб и прихватил с собой. – Ну бывай, ионийская фея. – Ладно… – протянул обреченно Хада. – Знаете, ребят, мне надо поесть. Срочно. Шен, слушай, закажи по телефону чего-нибудь? – Например чего? Я что, по-твоему, знаю наизусть местное меню? – Да я тебя умоляю, что скажешь, то они и сделают, это лучший отель в городе. Закажи мне мисо, или кимчи, короче какой-нибудь суп. – Хада всплеснул руками, а Пайк усмехнулся и продолжил. – Ага, из семи залуп. Получается, наш мальчик-зайчик вчера отмудохал не просто какого-то знакомого, а мафиозного босса. Круто он. Ладно, глянем, что еще тут. С трудом развернув чеки и поняв, что разобрать на них что-то – дохлый номер, Пайк отложил их и взялся за ту самую сложенную бумагу. Пока Югуре заказывал еду в номер, телохранитель, высунув язык от напряжения, пытался развернуть лист и не порвать его при этом. Хада напряженно отстукивал четверки ногой об пол. Наконец расправив исстрадавшуюся бумагу, Пайк сначала хрюкнул, потом начал ржать в голос. – Хада, это твое свидетельство о браке… – Только и сказал он, стекая под стол. – Ну-ка дай, еблан, не может этого быть. – Джин вырвал из его рук свидетельство и принялся читать. По всему выходило, что вчера ночью он вышел замуж. Засада в том, что заключенные в Зауне любым способом браки признавались почти повсеместно. В том числе и в Ионии, на его родине. И теперь он был замужем за Шеном Югуре уже целых восемь часов. И венчались они в «Благом доме Браума и всех терпимых». Ну это было уже слишком. Хорошо хоть на проклятом сертификате был адрес. – Шен! Забей на суп, сейчас я оденусь, и мы поедем расторгать наш брак. Немедленно. И возьмем Линя с собой, ему надо покушать. Через десять минут и несколько испугов персонала и гостей они были внизу. Хада, невозмутимо ведущий на поводке крылатого тигра, был настроен решительно. Шен смущенно молчал, покручивая кольцо на пальце. Пайк смотрел на них обоих и сиял улыбкой мегалодона. Вот кому было снова весело и совершенно не стыдно. Пока подгоняли их машину с парковки, телефон Шена зазвонил. – Да. Нет, дорогая. Я на работе. Нет. Нет, мой клиент – мужчина. Нет, я не по мужикам теперь. Пожалуйста... Слушай, давай не будем сейчас, тут много проблем… – Его лицо стало почти умоляющим – Нет, я не прикрываю ничего. Я хочу с тобой общаться, просто времени сейчас нет. Да, вчера я тоже был на работе, я должен везде сопровождать клиента. Что? Ну да, я не брал вчера трубку, прости, но… – Джин подошел, участливо положил Шену на плечо руку, тот глубоко вдохнул, набираясь решимости прервать истеричный монолог своей девушки. Внезапное озарение о том, что его отношения – чистой воды манипуляция, его девушка ужасная сталкерша и та еще пила, а сам он конченый идиот, ударило в голову. Эффект был сравним со взрывом сверхновой. Он посмотрел на руку на своем плече, на кольцо, обхватывающее тонким ободком безымянный палец на ней. В этот момент он понял, что нужно сказать. – Дорогая. Знаешь, ты абсолютно права. Я спал с ним. В одной постели. И он очень даже. А еще знаешь что? Свадьба отменяется. Я расторгаю помолвку. Наши отношения себя изжили! Я вышел замуж вчера. Да, за него. И у него просто отличный зад и умопомрачительные ноги! – Шен, резко закончив разговор, нажал на отбой и чуть было не швырнул телефон в псевдо-мраморную плитку. Одумавшись, он положил его в карман, повернулся к Джину и взял его за руку. – Ты все еще хочешь развода? – Шен внимательно смотрел сквозь тонкие, светло-оранжевые линзы очков, отчего его глаза делались бирюзовыми. Хада кусал нижнюю губу, размышляя. – Знаешь, я уже очень сомневаюсь. Это было сильно. – Если мне еще не начала названивать Камилла, значит, мы особо не засветились. Думаю, ты даже сможешь оставить кота себе. – Югуре кивнул на Линя, трущегося о ноги нового хозяина. – Мы можем.– уверенно подчеркнул Хада. – И мне все еще интересно, как мы его украли? – Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем. Как и того, откуда у тебя пистолет. – Мужики, я сейчас расплачусь, так это мерзотно-романтично. Может, поедем уже? Там, наверное, фотки со свадьбы надо забрать… И, раз такое дело, Хада, позволь быть твоим Лучшим человеком? Не каждый же день ты замуж выходишь. – Шен и Джин переглянулись и рассмеялись, забираясь в машину и втаскивая на заднее сидение тигра. Да, это был лучший выходной в жизни Хада Джина. Определенно.