Отче мой

Отче мой, когда она выросла предо мной, я помню — ты взглянул на нее, замер и замолчал. Как ты смотрел — шипела плоть сургуча, словно ты проставлял на ней — или даровал мне первую твою и единственную печать. До того дня я прожила двадцать восемь лет. И дочери твоей лише ведьмы не было на земле. Отче мой, мы были прежде с тобой люты, — расхохотаться дай! — веселы и злы. Рубили с плеч, любили, как пили с лиц, и помещал из-под небес на нас Он, упрекая, глаз. Как она вонзилась мне скорым и заказным — первый класс. Как ты меня не сберег, не спас, так призываю тебя к ответу — внемли моему гласу: От чего было черным-черно от голов — сходились конными к нам и пешими! Ты все скучал и лениво взвешивал, перебирал на своей горсти без изъянов и стигм. Не четырем всадникам предал меня, но женщине — власти моей было тебя спасти, было Царствие тебе со мной на небе и во Христи, посмотри же теперь, что ты пожал, прости господи, — что постиг