Моретрясение

Царь Нерей был хмур, словно его совсем не радовал разговор с дочерью; правитель Ксебела не скрывал своего недовольства и неодобрения, говорил неохотно, был скуп на улыбки, и Мера чувствовала себя бесконечно провинившейся, хотя не сделала ничего, что могло бы расстроить ее отца. Нерей сам позволил своей царевне выйти на сушу и открыться людям; не мог же он полагать, что Дева Ксебела ограничится лишь небольшой прогулкой и покорно вернется в океан, чтобы вновь занять место подле отцовского трона. Всю жизнь Мера была кем-то: сначала дочерью ксебельского царя, затем нареченной Орма Мариуса, потом — невестой Аквамена; на земле царевна была почти самостоятельной. Рядом не было ни отца, ни жениха, под которых приходилось подстраиваться; вместо них — сотрудники «Vought», которые диктовали, как Мере стоит себя вести, чтобы соответствовать образу. Это было проще, чем подчиняться строгим правилам и этикету дворов Ксебела и Атлантиды. Царевна даже начала получать удовольствие от своей работы на сухопутных, старалась меньше переживать о мнениях и словах других; какое ей дело, кто и что думал? Мера — дочь царя, где бы она не находилась. Она ничем не посрамила Ксебел, однако отец был сердит и мрачен, и девушка улыбнулась, стараясь развеять его угрюмое настроение. — Я скучаю, — призналась Мера, склонив голову на бок; красно-рыжие локоны волнами стекали по ее плечу. Царевна была одета в земную одежду — свободную майку на широких лямках и мягкие фланелевые шаровары, и не могла не отметить, как Нерей сжал челюсти. Широкоформатный экран демонстрировал Мере каждую морщинку царя Ксебела и раздражение, стынущее в его взгляде. — Раз скучаешь, то возвращайся, — Нерей свел густые рыжие брови над переносицей, — или ты так говоришь только для того, чтобы польстить мне? Напрасно, Мера. От своей дочери я жду честности. — Это правда, — мягко возразила девушка, забираясь с ногами на мягкое кресло; ногти пальцев ног у нее были выкрашены в бледно-золотистый и синий, на груди лежал медальон в виде ракушки — презент от мисс Баррет, когда рейтинг Меры поднялся на рекордные пять позиций после поимки группировки браконьеров, промышлявших в океане. Тогда популярность царевны Ксебела почти достигла одного уровня с Королевой Мэйв, однако до Хоумлендера ей было еще далеко. Но ничего, ей не впервые бросать вызов мужчине, хотя даже Орвакс Мариус уступал Хоумлендеру в заносчивости. — Это лишь слова, подкрепленные только твоими улыбками. Как отца, меня согревает твое счастье, но как царь я недоволен. Я крайне разочарован, дитя мое, — Нерей сурово покачал головой, и Мера нахмурилась, однако в следующую же секунду откинулась на спинку кресла, поигрывая собственными волосами. Строгий тон отца не испугал ее, но насторожил. — Чем же я успела прогневать ваше величество? — поинтересовалась девушка с веселым любопытством, надеясь перевести все в забаву. — Я ни на миг не забываю о Ксебеле и представляю интересы океана, не позволяю сухопутным забыть, что с семью морями тоже следует считаться. Не участвую в скандалах, не вмешиваюсь в чужие конфликты, но мой отец все равно огорчен из-за меня. — Как же мне не огорчаться, когда моя царевна, моя единственная дочь якшается с людьми? — прогрохотал Нерей. — Я думал, разрыв помолвки с Артуром немного отрезвит тебя, напомнит, где твое место и что ты можешь потерять, пытаясь доказать сухопутным свое величие, однако мое дитя продолжает упорствовать. Почему? Что там такого, за что ты так цепляешься? — Я стараюсь на благо Ксебела, — осторожно произнесла Мера; она не хотела ссоры, а упреки отца вынуждали ее чувствовать себя неразумным ребенком, слепой, идущей наугад. — Что касается Артура… раз из-за такой малости он отказался от меня, то вряд ли я нуждаюсь в нем, как в муже. — Он — царь Атлантиды и потомок Атлана! — напомнил отец, стукнув по столу кулаком в золоченой латной перчатке. — Полукровка, на половину человек, а даже его утомили твои игры на суше. — Ну и что? — капризно откликнулась Мера, притягивая колени к груди. — То, что мы с Акваменом были обручены, не давало ему права мне указывать и держать на привязи, как морскую корову. — Ты же была его невестой! Будущей царицей! Вместо того, чтобы занять место рядом с Артуром, тебя понесло на сушу! Еще и несла крамолу в прямом эфире. Я был неприятно удивлен твоими словами, Мера. Мало того, что ты лгала, так лгала еще по указке людей. — Это… было необходимо, — стушевавшись, девушка отвела глаза, но уже через мгновение устремила мятежный взгляд на отца, чей рот сжался в тонкую линию. — Я же объяснила тебе!.. — По-твоему, это что-то меняет? Считаешь, что я и весь океан должны были войти в твое положение потому, что этого требовали сухопутные? Как моя дочь вообще могла допустить подобные мысли?! — Я даже не думала о таком, — Мера прижала пальцы к гудящим вискам; снова она оправдывалась. Почему царь Нерей не мог просто принять сторону дочери? За что упрекал, если желание расстаться исходило от Артура? — Дитя мое, думала ли ты вообще? — в голосе правителя Ксебела зазвучало ехидство. — Люди обращаются с тобой, как будто ты им ровня, и это твоя вина. Я готов на многое закрыть глаза, позволил тебе проявить своеволие там, где требовалась моя твердость как отца и как правителя. Неужели ты настолько привязалась к суше, что даже разрыва помолвки оказалось мало, чтобы вернуть тебя в океан? — Не говори мне, что Артур расторг союз только для того, чтобы я оставила землю, — Мера ядовито улыбнулась, скрестив руки на груди, и с вызовом приподняла подбородок. — Это глупо и низко. — Это — следствие твоего легкомыслия, — глухой, недобрый бас Нерея пронесся ознобом по плечам царевны, — закон Атлантиды диктует о разрыве любого союза, если одна из сторон уличена в измене. — У Артура появилась другая?! — вспыхнула Мера; лицо ее пунцово загорелось, пальцы вцепились в подлокотники, и девушка гневно подалась вперед. — Он предал наши клятвы, а ты стыдишь меня?! — Нет, дочь. Артура не интересовали другие женщины, пока ты была его невестой. Однако твои слова серьезно все осложнили. Как царь Атлантиды, Артур не мог это просто так снести. А то, что случилось потом, только укрепило его уверенность в правильности этого шага. Мера нервно усмехнулась, тряхнув волосами; после душа они пушились и пахли по-земному фруктово и сладко: вишней и яблоком, словно десерт. — О чем ты? — голос царевны предательски дрожал, Нерей становился все мрачнее с каждым ее словом, глаза царя темнели небом в преддверии шторма, а щеки напряглись, вздувшись желваками. — У меня нет вины ни перед Артуром, ни перед Атлантидой. Они сами меня отвергли. — И ты, чтобы потешить раненое самолюбие, решила вступить в отношения с этим… Глубиной? — Нерей гадливо содрогнулся, скривив губы. — Моя дочь, моя наследница, царевна, красивейшая из жемчужин океана, связалась с каким-то морским слизнем! Это его ты предпочла Артуру?! Могла получить царя, а выбрала жалкого фигляра! — Отец… — девушка запустила пальцы в волосы, обхватив голову, спрятала лицо за пламенно-красными прядями, упавшими на лоб. Она не афишировала свою связь с Кевином, но и не слишком пряталась, а сам Глубина не стеснялся прилюдно обнять царевну, причем так, чтобы его ладонь лежала у нее на бедре или на ягодицах. Мере это не нравилось; она отталкивала Кевина, била его по рукам, пыталась разговаривать, однако все было бесполезно — Глубина только смеялся и тянул к ней руки. Чего стесняться, если у них все уже было? Девушка прикрыла глаза, чувствуя себя запутавшейся в сетях; с Кевином она не получила ничего, кроме мимолетного мрачного торжества. Они с Мерой были слишком разными, их связывала только телесная близость, но и она вскоре перестала приносить царевне Ксебела удовольствие — для нее этого было слишком мало, а Глубина не хотел ничего серьезного. После сыновей Атланны, каждый из которых пытался сделать Деву Ксебела своей женой, подобное отношение было несколько унизительным; Мера привыкла если не к любви, то к уважению, искренней привязанности и благоговению перед ее статусом, а от Кевина получала только сальные шутки, вожделение и шлепки по заду, будто бы она была не дочерью царя, а доступной девицей. Однако прекратить встречаться с Глубиной девушка пока была не готова. Он был нужен Мере как замена Артура, чтобы Аквамен видел, что его бывшая невеста не тоскует и не горюет о нем, что и без сына Атланны у нее все хорошо. И будет только лучше! Но Нерей, кажется, в это не верил. — Ты понимаешь, что ты подтвердила все дурные опасения? Сначала говорила, что не замужем и свободна, потом начала открыто встречаться с другим… Что должны были подумать Артур и его мать? — Им следовало думать до того, как они разорвали помолвку, — процедила Мера, — если они думали, что я буду пребывать в горе остаток моих дней, то глубоко заблуждались. — И поэтому ты решила пребывать в безумии? Окунуться в сумасбродство? — царь Нерей медленно, неверяще покачал медно-рыжей головой. — Что же так привлекло тебя в этом… человеке? Чем он оказался так хорош, что смог соперничать с царем Атлантиды? Просто оказался под рукой? И если бы рядом был кто-то другой, то ты использовала бы его?! — Я не это имела в виду, — процедила девушка, отворачиваясь; почему отец отчитывал ее, как маленькую? Для войны, выходит, она взрослая, а что бы выбрать себе мужчину — нет?! — Я понял, к чему ты клонишь, Мера, — в голосе Нерея льда было больше, чем в водах Антарктики, — что ж… Хорошо, что тебе хватило рассудительности не демонстрировать свою связь с этим юношей до разрыва помолвки с Артуром, иначе последствия конфуза были бы куда более разрушительными. — У нас ничего не было! — обиженно выкрикнула царевна, хлопнув ладонью по подлокотнику, но царь лишь лениво отмахнулся. — Это уже не имеет значения, дочь. Я сделал выводы, равно как и Атланна и ее сын. Остается только молиться, чтобы суша не развратила тебя окончательно. — Отец… — жалобно простонала Мера; почему он не верил? Почему подозревал свою единственную дочь? Неужели Нерей разлюбил ее, как и Артур, из-за того, что царевна Ксебела теперь работала на «Vought»? И что же? Придется вернуться в океан, чтобы вымолить у отца прощение за какие-то призрачные грехи и тем самым подтвердить свою вину? Мера, поджав губы, своевольно дернула плечом; не будет этого. Царь Нерей просто не готов признать самостоятельность своей дочери, волнуется о ней и жалеет о разрыве союза с Атлантидой. Но Ксебел выстоит и без этого брака; отцу просто надо успокоиться, а Мера, если потребуется, найдет себе другого мужа. Едва ли это будет Кевин, но на суше и в океане немало мужчин; хоть один да окажется достойным Девы Ксебела. — Я прошу тебя, дитя: возвращайся. Оставь сушу сухопутным и вернись домой, — Нерей чеканил каждое слово, но смотрел тепло и ласково, и у девушки защемило в груди от прилива нежности. Она протянула руку и коснулась пальцами монитора, на котором царь Ксебела ответно простирал к ней ладонь. Царевна скучала по отцу, по морским просторам, по дворцу и своим уютным покоям, по статуям в Галерее великих, где свое место среди остальных изваяний занимали скульптуры ее матери и теток. Когда-нибудь там появится и статуя Меры, а пока она ограничивалась лишь массовым выпуском фигурок, мягких игрушек и кукол, с которыми в комплекте шел пластмассовый трезубец и резиновая акула. — Я не могу, — выдохнула Мера, — я бесконечно люблю тебя, отец, но пока я не готова вернуться. — Как скажешь, — сухо ответил Нерей, опуская руку, — напрасно, видимо, я надеялся на твое благоразумие. Ты все так же упорствуешь, только к упрямству еще прибавились обида и влечение к Глубине. Не пожалей о своем решении, Мера. Я уже жалею, что отпустил тебя. — Не жалей, отец. Все будет хорошо, — слабо улыбнулась девушка погасшему экрану: царь Ксебела оборвал видеосвязь, не попрощавшись, и Мера обмякла на подушках, чувствуя себя разбитой и беспомощной, как рыба с оторванными плавниками. Она понимала, что Нерей злился не из-за Кевина, а потому, что дочь не желала его слушаться; послушная царевна склонила бы голову перед отцовской волей, но Мера считала, что имеет право на свободу. Нерей навязал ей Орма, потом был Артур, который хоть и не горел особым желанием жениться, но был не очень-то и против, и мало кто интересовался, чего хотела сама Дева Ксебела. А она хотела заставить сушу склониться перед величием атлантов и океана. Роман с Кевином вряд ли этому поспособствует, но пока Меру все устраивало; как только ей перестанет нравиться нынешнее положение вещей, она оставит Глубину. Девушке было даже немного его жаль: Кевин так долго ее добивался, пусть и очень своеобразно; как он перенесет их расставание? Царевна надменно взмахнула волосами; ничего, он большой мальчик, справится. Но было бы лучше, если Кевин немного страдал. А вот Артур должен мучиться да побольше! Пусть женится на старой миноге и садит ее рядом с собой на трон! Мера презрительно фыркнула; имбецил, он и есть имбецил. Они с Ормом друг друга стоили. Потягиваясь, Мера прошла в спальню: сегодня у нее был свободный вечер — ни съемок, ни интервью, ни брифингов, на которых Хоумлендер преимущественно упражнялся в красноречии, пока все остальные суперы скучали за столом конференц-зала. Царевна была рада небольшой передышке; если бы еще отец не испортил ей настроения, но Нерей видел в дочери ребенка, маленькую девочку, а не взрослую женщину, способную в одиночку разобраться со своей жизнью. И чем ему так не понравился Кевин? Мера же не собиралась за него замуж; а если царь Ксебела продолжит давить, то девушка назло ему останется старой девой. Никаких ему тогда внуков и наследников; лучше бы озаботился собственным браком, а дочери бы предоставил самой решать свои проблемы. Проблеска мысли о том, что они с Глубиной могли бы пожениться, оказалось довольно, чтобы Меру передернуло; Кевин был разведен, о бывшей жене говорил мало и в основном гадости, хотя и сам был далек от идеала. Не такого мужа хотела царевна, да и мало Глубина годился в женихи дочери Нерея. Впрочем, он и сам не горел особым желанием вывести их отношения на новый уровень; приходил и уходил, когда хотел, редко оставался на ночь, искал у Меры только быстрого удовольствия, словно она была не царевной, а безродной девицей, соблазненной популярностью Глубины. Подобное отношение жалило больнее морской осы, но зато Кевин не претендовал на свободу Меры, не пытался диктовать ей свои правила или подчинить себе, и за это девушка была ему благодарна, пусть и иногда злилась, недоумевая, как Кевин мог быть с ней таким поверхностным и небрежным. Не было еще и десяти часов, но царевна думала лечь спать пораньше; график у нее был плотный, выматывающий, нередко девушка засыпала в самолете или в машине, могла задремать, сидя в кресле стилиста или на примерке, и от переутомления страдала головокружением и бледностью, что старательно скрывала от отца — не нужны царю Нерею дополнительные причины для недовольства работой дочери. Мера достала из встроенного шкафа полотенце, собираясь в душ, выключила свет, оставив мерцать одинокий ночник на прикроватной тумбочке, и шагнула было к ванной, но остановилась, услышав возню в холле. Наморщила лоб, закинув полотенце на плечо, однако, стоило ей услышать знакомый голос, расслабилась и недовольно прищелкнула языком; в том, что у Кевина были ключи от квартиры Меры, было определенное удобство, но его визиты без предупреждения немного раздражали. — Рыбка, ты дома? — крикнул Глубина во весь голос. — Я соскучился! — Потише, пожалуйста, — попросила Мера, выходя к нему навстречу; лицо девушки было недовольным: она хотела провести вечер в тишине и одиночестве, беседа с Нереем оставила неприятный осадок, и настроения развлекать Кевина не было совершенно. Как всегда, Глубина думал только о себе, несчастный эгоист, но когда он шагнул к царевне, сияя ослепительной улыбкой, Мера немного оттаяла. Кевин пришел сам, потому что хотел увидеть ее, хотя мог провести время с какой-нибудь фанаткой. Это было мило, хотя и ожидаемо: какой мужчина откажется от обладания царевной Ксебела? — Эй, что за вид? Тебя как будто чайка в задницу клюнула, — словно в подтверждение своих слов, Кевин подошел и размашисто опустил ладони на ягодицы Меры. От шлепка девушка вздрогнула, уперлась ладонями ему в плечи, когда Глубина вжался грудью в ее грудь и принялся мять ее зад, сжимая и разводя в стороны ягодицы. — Или ты просто мне не рада? — Я тебя не ждала, — сухо ответила царевна, медленно пятясь: Кевин надвигался на нее айсбергом, мягко подталкивая в сторону спальни. Его член, уже твердый, лежащий в штанине, упирался в бедро девушки. — Не хочешь порезвиться немного, а, касаточка? Попрыгать, но не на волнах, а на мне? — Ты знаешь, что-то не очень, — Мера отступала, хотя легко могла вырваться, но ей было приятно чувствовать тепло рук Глубины и его щекочущее висок дыхание. Чтобы возбудиться, царевне требовалось куда больше времени, в отличие от Кевина, заводившегося с пол оборота. Он чуть оттянул резинку ее штанов и отпустил, щелкнув девушку по пояснице; полотенце соскользнуло с плеча на локоть и свалилось под ноги Кевина, который раздраженно оттолкнул его в сторону. — Ничего, мы сейчас это исправим, — Глубина просунул руку в шаровары Меры, сминая уже голую ягодицу, растянул губы в довольной, похабной усмешке, поняв, что на ней нет белья. Царевна чуть покраснела, но больше кокетничая, чем действительно смутившись; она была невестой двух царей, чего ей стесняться? Кевин развернул Меру спиной к себе, мягко подтолкнул к кровати, и девушка оперлась на нее ладонями, чуть выгнув спину и выставив бедра; особых прелюдий и нежностей между ними никогда не было, все как-то быстро, скомкано, по-деловому. Глубина снял штаны с царевны, погладив ее ноги, потом ущипнул за бедро, провел пальцем по промежности, щекоча складки и юрким угрем забираясь между ними. Вывернув створки половых губ, он раскрыл перед собой Меру как устрицу, и она застонала, потом застонала громче, прикусив кончик языка, почувствовав палец Кевина в себе. Царевна сжала колени, ноги ее тряслись; Мера не ждала сегодня Кевина и не очень-то скучала по нему, однако нуждалась в отдыхе, а отец настолько расстроил ее своими придирками, что девушка решила захотеть Глубину нарочно, будто бы этим могла как-то задеть Нерея. Глупо, но Кевин был рядом, так почему бы этим не воспользоваться? Мера встала на локти, выталкивая воздух из груди через рот, пока Глубина терся членом у нее между ног; головка упиралась в клитор, одной рукой Кевин удерживал царевну за бедро, в ладони второй мял свой член. Глубина засунул в Меру член полностью, с первого раза, и она охнула, падая на покрывало, и зажала ткань в зубах, когда он начал ритмично двигать бедрами, шлепаясь об нее яичками и выдыхая сквозь зубы. — О да, детка!.. Потрясно!.. — пыхтел Глубина, двигаясь в ней; вытянув руку, он сжал сквозь майку грудь Меры. — Ты такая горячая, детка. Кто бы знал, что трахать царевну так охуенно. — Это само собой разумеющееся, — выдохнула Мера, отзываясь дрожью на каждый толчок; девушка чуть шире расставила ноги, согнув их в коленях, просунула под себя ладонь, находя кончиками пальцев клитор, прикосновение к которому пронеслось по телу лавовой волной. Кевина хватало надолго, однако Мера не была настроена на длительное свидание, поэтому, приласкав немного себя, она завела руку чуть дальше и пощекотала ногтями яички, помяла легонько их в ладони, сжимая Кевина в себе, и он в ответ вмялся пальцами в бедро царевны и задвигался быстрее, грузно наваливаясь на нее. — Вот так, рыбка, вот так!.. О, как хорошо… Пиздец как хорошо! Тебе ведь тоже нравится, правда, рыженькая? Нравится, да? Конечно, нравится, когда я засаживаю тебе по самые яйца! Если бы мог — и их бы в тебя засунул!.. Трахал бы, пока дыру в тебе не продолбил! О да, блять… Блять!.. Мера томно улыбнулась, гладя себя по груди; Кевин был неплох, даже очень неплох, однако царевна была чистокровным атлантом, и чтобы «продолбить в ней дыру» у Глубины сил явно не доставало. Но Мере было хорошо, когда он вмазывался в нее, дергался, содрогался всем телом, ударяясь бедрами об ее зад; толчки стали чаще, лихорадочнее, Кевин хватал девушку то за плечо, то за волосы. Царевна подняла одну ногу, уперлась коленом в край кровати, закусила губу, чувствуя скорую разрядку. Облизнув пальцы, она вновь принялась поигрывать своим клитором, зажмурилась от удовольствия, пока Глубина, хрипя и задыхаясь, вбиваясь в нее все яростнее. — Пора на нерест! — выпалил Кевин, резко вытаскивая член, и теплые капли спермы брызнули Мере на копчик, затекая между ягодиц. Глубина тряс член в кулаке, спуская, царевна, задыхаясь от стонов, помогала себе пальцами. Хватило пары движений, чтобы Мера кончила и задрожала, судорожно сведя колени и поджимая пальцы на ногах. Кевин, по-прежнему сжимая член, повалился рядом с царевной на кровать; Мера, сладко улыбаясь приятной тянущей вялости, приподнялась, откидывая волосы на спину. Она вытерлась покрывалом, рассеянно подумав, что его лучше выбросить, чем отстирывать, и натянула штаны под осоловелым взглядом Кевина. — Хорошо, вовремя вытащил, — лениво протянул Глубина, водя ладонью по опавшему члену, — не хотелось бы мне заделать тебе королевских мальков. — Не беспокойся, — Мера потянулась, приподнявшись на цыпочки, — Я бы в любом случае не стала от тебя рожать. Кевин недовольно поморщился, покосившись на девушку из-под сведенных бровей. — Ну и чудненько. Не придется нянчить рыжих пучеглазых креветок. — Ты и не будешь, — царевна посмотрела на него свысока, — не обижайся, но ты не годишься в отцы внуков царя Нерея. Отец бы с этим не смирился. — О, так ты папочкина дочка? — Кевин неприятно ухмыльнулся. — И как он относится к тому, что я трахаю его любимую принцессу? — Скажем так, — Мера подняла с пола махровое полотенце, — как своего зятя он бы тебя точно не одобрил. — Можно подумать, я на тебе жениться собираюсь, — оскорбительно хохотнул Глубина, и Дева Ксебела нахмурилась; и Орм, и Артур хотели взять ее в жены, а Кевин нарочно делал вид, что Мера ему не нужна. Хотел задеть ее, уязвить, хотя сам прекрасно знал, что он не ровня дочери Нерея. — Мы не поженимся, так что нет смысла об этом говорить, — отрезала царевна, — сомневаюсь даже, что ты познакомишься с моим отцом. Право быть представленным царю Ксебела надо заслужить. — А что, то, что я тебя трахаю, для этого не достаточно? — хмыкнул Кевин, вставая и заправляясь. Мера швырнула в него полотенце. — Следи за языком, — потребовала она, на что Глубина растянул губы в еще более мерзкой улыбке. — Когда он у тебя между ног, ты поешь по-другому. — Я имитировала, — бросила Мера безжалостно; грубо, однако она не собиралась позволять Кевину трепать языком об ее отце. — Икру ты имитировала, — огрызнулся Глубина, — пиздец ты злобная сука. Знал бы, как ты заговоришь, не пришел бы. Лучше бы Мари позвонил. — И кто такая Мари? — глумливо осведомилась царевна. — Осьминог? Каракатица? Или ты дорос до тюленей? — Ты и с тюленями рядом не лежала, — осклабился Кевин, деловито поправляя перчатки, — а у Мари жопа в сто раз лучше твоей, и язычок что надо. Она, конечно, не царевна, но и не такая стерва, как ты. — Неужели? — лицо Меры исказило брезгливостью и раздражением. — Ты хоть понимаешь, какой бред несешь? Так хочется меня задеть, что рассудок плавится? — Ой, иди нахуй, истеричка, — Кевин зло махнул рукой в сторону царевны, — что ты начинаешь? Я как бы на что-то серьезное и не рассчитывал, и ты это знаешь. — А Мари? Она знает? — от гнева закладывало уши; пусть Мера и не питала особых иллюзий касательно Кевина, но то, как нагло и свободно говорил при ней о другой женщине, взбесило царевну Ксебела. Он встречался с ними обеими одновременно? Ну, что за свинья?! Неважно, что между Кевином и Мерой не было ничего серьезного, он мог бы проявить хоть немного порядочности; значит, Глубина совсем не дорожил дочерью Нерея? Только секс — и ничего более? Какая гадость. — А тебе не плевать? — прищурился Кевин. — Мне, если честно, похер, чем ты там занимаешься. То, что мы вместе проводим время, еще ничего не значит. — Тогда, я думаю, ты не сильно расстроишься, если я попрошу тебя вернуть ключи, — чопорно ответила Мера, сжимая челюсти; было не больно, но противно и обидно, словно ей плюнули в лицо. Внезапно девушке захотелось посмотреть на эту Мари, но она быстро одернула себя; незачем. Царевне нет и не может быть дела до Кевина и его подружек. Она выше этого. — Подавись, — Глубина швырнул связку ключей на смятую постель, — не думай, что я прям сильно расстроюсь от того, что ты закроешь доступ к своей пизде. Твоя вагина от других ничем не отличается. — Я вижу, ты сравнивал, — едко заметила Мера, не чувствуя особого разочарования; только легкую гадливость, из-за которой ей сильнее захотелось принять ванну. — Надеюсь, в вагине у Мари ты найдешь что-то особенное. Например, венерическое заболевание. — За себя волнуйся. Что-то я не увидел у тебя под окнами толпы мужиков, достойных знакомства с твоим папашей. Значит, не такой уж ты и подарочек, да? Не зря же от тебя жених отказался. — Убирайся, — прошипела Мера; от злости у нее онемели кончики пальцев и пересохло во рту. — Уходи и больше никогда ко мне не приближайся, если тебе дороги твои жабры. Кевин трусливо прижал ладони к груди, чуть отпрянув. — Да ты ебнутая, — заявил Глубина, отступая к дверям, — ты еще будешь скучать по моему члену, но я тебе даже за щеку не дам. — Как-нибудь переживу, — девушка прошла вслед за Кевином в холл, чтобы убедиться, что он точно уйдет. Покрывало царевна твердо решила выбросить, как и эту одежду, чтобы избавиться от лишних напоминаний о Глубине. Странно, но ее совсем не ранил разрыв с Кевином; после расставания с Артуром Мера чувствовала себя больной, а сейчас ей как будто стало легче. Не придется больше слушать шутки Глубины, терпеть его навязчивые ласки, краснеть, когда Кевин начинал вести себя нелепо; секс с ним был хорош, но не настолько, чтобы Дева Ксебела по нему скучала. Пожалуй, так будет лучше для всех. И царь Нерей порадуется, что дочь прислушалась к нему и взялась за ум. Об истинной причине ссоры царевны и Глубины отцу знать не обязательно.