***
Ян догадывается, о чём главная эротическая фантазия Ильи. Он бы предпочёл дохлых кошек, любое извращение, любую другую, не запрещённую законом дичь. Только не это. — Нет, — качает головой Ян. Он весь мокрый. Одежда холодная и липнет к коже. На кафельный пол ванной натекла целая лужа. Ян стучит зубами, ему холодно. Илья сонно щурится, перекинув руки через бортик ванны. Глаза красные. Смотрит под ноги Яну. Потом кашляет. Долго и надсадно. — Блядь, — выдыхает Ян. Ему это всё очень не нравится. То, что между ними происходит, даже косвенно не похоже на секс. — Илья, какого хуя ты не тормозишь? Главная эротическая фантазия Ильи — о том, что Ян его убивает.***
Ян провожает Диану до остановки. Дожидается, когда придёт её троллейбус, и медленно бредёт обратно к дому. Свет он не выключал, и поэтому, когда заходит в квартиру, кажется, что внутри кто-то ждёт. Кто-то живой. Ян проходит на кухню. На полу под столом замечает тёмную пузатую бутылку — «Бейлис». Всё-таки оставила, хотя он просил забрать. Ян падает на табуретку, достаёт «Бейлис» из-под стола и свинчивает крышку. Делает несколько больших глотков, морщится. Потом поднимается и идёт в комнату открывать окно. «Надо это сделать, надо», — крутится в голове. «Надо, иначе…» Что «иначе», Ян не додумывает. Постоянно отрывает мысли хвост. И так ясно. Илья раздуется, начнёт вонять — вот что. Чем холоднее — тем лучше. Ян на ощупь проходит к окну, касаясь пальцами едва заметных в темноте полок, распахивает створку. Улица вдыхает в комнату сырой холод. «Вроде не воняет», — думает Ян и оглядывается на диван. Там — сплошная чернота. Только у самого края покрывало вздыблено в том месте, где у Ильи лежат ноги. «Бейлис» подступает к горлу. Илья умер два дня назад. Ян никуда не позвонил, никому не сказал. Он должен был. Но… Ян представил, как приезжает скорая и увозит труп Ильи и Ян больше никогда его не видит. Никогда в жизни, кроме того раза, когда они встретятся на похоронах. Но Ян знает по опыту: ни один человек в гробу не похож на себя живого. Там лежит уже что-то другое. Предмет, плохая подделка, не имеющая отношения к человеку. Это уже не будет считаться. Последний момент его присутствия — до того, как скорая упакует Илью в мешок. И Ян не звонит. Думает: «Интересно, за это предусмотрен какой-нибудь штраф?» Он уходит в соседнюю комнату. Включает свет и долго разглядывает большой платяной шкаф. В гладких створках отражается его смазанный силуэт. Ян выключает свет и идёт убираться на кухню. Моет посуду, прячет продукты по местам. Снова прикладывается к «Бейлису». Опьянение долго не наступает, или Ян его просто не чувствует. Ощущает, только когда вдруг промахивается фантиками от конфет мимо мусорки. Наклоняется поднять, и пол едет перед глазами в сторону. Ян так и садится у раковины. Из распахнутой мусорки несёт подгнившими картофельными очистками. «Воняет, — думает Ян. — А в комнате — нет». Он щупал пульс. Его у Ильи не было. Трогал лоб, живот, спину, на которой Илья лежал. Холодные. «Какая температура у больного? — всплыло тогда в голове. — Нормальная. Комнатная». Утром поговорили плохо. Ян злился из-за истории с ванной. Вечером пришёл — Илья уже лежит. И как-то сразу стало понятно, что всё. Может, оттого, что живой, спящий Илья всё-таки двигался, дышал. А тут… Ян подошёл к дивану, сел на край и уставился в стену. Потом запустил руку под покрывало. Нога Ильи была холодной. Ян вцепился руками в собственные коленки. Сердце застучало сильно и быстро-быстро, испуганное. «Холодный, холодный», — подумал Ян. Ночь он не спит. Уже третью как. Выхватывает по паре часов днём, когда бодрствовать становится совсем невмоготу. Несколько раз звонят с работы. Звонили вчера и сегодня. Чем дальше, тем больше пропущенных звонков. Ян ждёт, когда и его телефон разрядится. Ждёт, когда кто-то придёт и это всё прекратится. Но вот вчера заявилась Диана, был шанс, а ситуация не поменялась. Он мог бы сказать ей, мог бы просто открыть дверь в комнату и кивнуть, мол, вон там Илья. А дальше бы что-то было. Ян допивает «Бейлис». Рассвет не наступает. Ноябрь топит дом в плотной безнадёжной тьме. Ян прилипает к оконному стеклу, с тревогой вглядывается. Снаружи всё пьяно скачет, дрожит. «Второй этаж, — думает Ян, — не получится… холодный… я не смогу». Потом он впервые наконец плачет. Закрывая лицо руками и нервно перебирая волосы. Успокаивается резко, словно переключили. Вспоминает, как при нём пару раз плакал Илья, и начинает опять. В груди тяжесть. Болит и жжёт так, словно он умирает. — Не хочу, не хочу, — шепчет Ян. — Господи, пожалуйста… О чём теперь вообще можно просить? И зачем? Ян закрывает глаза.***
Во сне он кричит на Илью. Просыпается, когда начинает трясти его за шиворот, повторяя какую-то бессвязную чушь. На улице идёт дождь, гулко стучит по металлическому покрытию подоконника. Ян лежит на полу на кухне. Разглядывает мелкие хлебные крошки перед носом. Холодно и плохо. «Лужа, — думает Ян, — там окно открыто. Наверное, уже натекла целая лужа». Потом думает: «Ну и что?» Идёт четвёртый день, как Илья мёртв. Телефон Яна больше не издаёт звуков. Часы громко тикают из прихожей. Больше ничего. Ян встаёт, не понимая зачем. Садится за стол. Пить больше нечего, но очень хочется. Ян наливает противной кипячёной воды из чайника, глотает. Идёт в коридор. У двери в комнату Ильи принюхивается. Всё ещё не воняет. Ян уходит курить на лестницу. Возвращается. Время — два часа дня. Что делать — неясно. Всё внутри оглушённо молчит. Ян в растерянности оглядывает кухню. Мысли поневоле начинают крутиться дальше. Это же не их квартира. Есть отчим. Есть, в конце концов, мама Ильи. Она не знает, а Ян тут сидит. Что бы она сказала, если бы ей рассказали такую историю: мол, ваш сын гей, да, он никогда не говорил об этом, но вы поверьте, теперь-то уж что. Так вот, он последние несколько лет жил с одним приятелем, вы даже с ним виделись пару раз. Нет, не просто друзья. И этот приятель, когда вдруг Илья умер, он… Яна тошнит над раковиной. Ничего не выходит, только вода и желчь. «Господи, — думает Ян, — я не смогу». Потом думает: нужно просто перетерпеть, подождать. Сколько? Неделю? Год? Яну резко хочется позвонить Диане. «Вернись. Вернись, мне надо сказать тебе кое-что очень важное». Ян ищет свой телефон, но не находит. Понятное дело — он в той комнате. Ян приходит к двери и долго стоит, не решаясь зайти внутрь. По ногам дует. Что он там увидит такого? Подумаешь. Вчера уже всё увидел. И позавчера. И ещё до того. Каким только Илья ему не попадался за это время — во всех его настроениях и состояниях. Разве что мёртвым… Такого Ян точно не предполагал. Но, по большому счёту, не к тому ли всё шло? Илья хотел умереть до того, как они познакомились. Илья думал об этом и после, Ян уверен. Илья в итоге всё-таки умер. Ян нажимает на ручку и заходит. В комнате дьявольски холодно. Лужи на полу нет, только подоконник мокро блестит. Телефон валяется на полу, рядом с диваном. Зарядка — скрюченным проводом на стеллаже. Ян забирает их и выходит. Ставит телефон заряжаться на кухне. Когда тот включается, сразу начинает трезвонить. Ян вырубает звук. Смотрит туповато, как то гаснет, то вспыхивает экран. Звонит Алла с работы. И ещё бы. Ян бросил дела кое-как. Пропал без всякого предупреждения. Обещал, что утром поедет смотреть образцы шпона на производство. Что потом будут вместе решать, какие брать. В среду должны были уже сделать несколько пробников. Договорились с мастером. Ян смотрит на календарь. Четверг, двадцать шестое. «Так больше не может продолжаться», — решает Ян. И ничего не делает. Дождь не прекращается.***
В следующий раз он просыпается на диване в комнате. Хило светит пасмурный день. Тепло, и окно закрыто. Диван рядом пуст, только валяется скомканное покрывало. Ян рывком садится. Ильи нет. «Увезли», — думает Ян всполошённо. Потом слышит из коридора шум — тихий стеклянный перестук, будто кто-то шурует на кухне посудой. Льётся вода из крана, шуршит пакет. Ян встаёт. Осторожно выглядывает в коридор. Чужих ботинок в прихожей нет. Человека на кухне не видно. Хлопает дверца шкафчика, что-то падает. Потом доносится тихое «да ёб…». Ян заходит. Илья подбирает с пола коробку чая. Выпрямляется, замечая Яна. Говорит: — Привет. Он спокойный и неторопливый. Такой, как обычно. Немного помятый со сна — и только. Ни трупных пятен, ни даже кругов под глазами. Илья шмыгает носом. Ставит чайник. Кивает Яну: — Ты будешь? Потом разворачивает конфету, кладёт в рот и спрашивает: — Что, Диана приезжала? Вы выжрали бутылку «Бейлиса» в два рыла, а мне ничего не оставили? — Ты был мёртв четыре дня, — произносит Ян. Илья жуёт конфету, смотрит в сторону. Говорит: — Нда. И непонятно, то ли вопросительно, то ли согласно. Яна перемыкает. — Блядь, Илья. Ты, блядь… ты что, совсем?! Какого хуя ты… Ян хватает его за плечи и чувствует тепло через мягкую ткань футболки. Замолкает. Трогает Илью. Он живой. Яна трясёт. В носу щиплет. — Сука, да ты охуел. «Тёплый, тёплый», — думает Ян. Ощупывает его за шею, голову, поворачивает лицо то одной, то другой стороной, осматривает. Илья молча терпит, словно так и надо. — Кладбище домашних животных, — говорит он. — Ты думаешь, это смешно, блядь? Чайник вскипает. Ян не может поверить. Он и то, что Илья мёртв, не успел до конца осознать. — Дай я это… — Илья тянется за чайником. Ян его отпускает, но затем опять хватается. — Ты умер, — повторяет тупо. — Извини, — говорит Илья. — Это не специально получилось. Я не хотел, чтоб ты… Прости, правда. Ян чувствует дурную слабость внутри, словно отходит наркоз. Падает на табуретку. Илья садится рядом, прислоняется коленями к его коленям и наклоняется ближе. — Давай, это, — говорит неловко, — чаю там попей. — Иди на хуй. Илья встаёт, звякает чашками, роется на полке, ищет сахар. Ян разглядывает его спину. Внутри всё дрожит. Ян трёт руками лицо, закрывает глаза и медленно дышит, пытаясь успокоиться. — Мать орала. Телефон выключился, оказывается. Я сегодня ей набрал, весь мозг мне вынесла. Что, блин, понадобилось вдруг, именно сейчас вот? Чуть не приехала. Это, прикинь, что было бы вообще. Ещё работу проебал. Я не ответил, начали без меня. Всё, ушёл поезд. — Илья оборачивается. — Четыре дня, ты говоришь? Ян кивает. Илья ставит перед ним чашку. В воздух поднимается прозрачный пар. — Я тоже работу проебал, — говорит Ян. — Больничный взял? — Нет. Просто. Илья садится рядом. Смотрит в окно. И что-то в его взгляде появляется тревожаще неподвижное, незнакомое. Ян сглатывает. — И, — спрашивает, — что ты там видел? Илья поворачивает голову: — Где? — Ну, там. — А-а, — Илья шмыгает носом и машет рукой, — да-а так. И улыбается чуть неловко.