Декаданс

      Разорви вдоль восхода аорту;       Металлический привкус во рту.       Я хотел бы послать тебя к черту!       Но увы слишком сильно люблю…       Устроить очередную встречу однокурсников, объединив её со свадьбой Пенелопы Дурневой и Бульонова, было отличной идеей, которой Ягун безусловно гордился. Всю организационную деятельность взяли на себя Нинель и мадам Склепофф-Гломофф, на правах не то подруги, не то медийной лысегорской личности. Мероприятие решили провести в одном из ресторанов Москвы: председатель В.А.М.П.И.Р., бывший самый добрый депутат и по совместительству кролик Сюсюкалка оплачивал всё веселье для любимой дочурки, а значит Баб-Ягун мог пригласить и тех, кто больше не имел магических способностей. В частности, лучший друг играющего комментатора ветеринар Ванька Валялкин должен был прилететь с минуты на минуту вместе с не менее лучшей подругой Танькой Гроттер.       — Опаздываете. Если после этого вечера я умру от воспаления легких, то в моей смерти прошу винить двух копуш, которые поселились у лешего на ушах, — сказал Ягун слезающим с контрабаса однокурсникам. Пританцовывая от холода, он мерил кругами дорожку от мусорных баков до составленных как попало поддонов, принадлежащих соседствующему с рестораном супермаркету. Осень нынче выдалась неприветливой и колючей, с частыми дождями и хлюпающим насморком сезонным гриппом, а неунывающий комментатор поленился надеть куртку.       — Извини, так получилось, — отрешенно произнесла Таня, излишне трепетно проверяя инструмент на предмет повреждений.       — Чего это с ней? Поругались? — после крепкого рукопожатия шепотом спросил Ягун у Ваньки, не рискуя приблизиться к девушке. О том насколько опасна ведьма в дурном настроении он знал не понаслышке и имел счастье проживать с одной такой.       Валялкин неопределенно пожал плечами, уводя товарища из проулка за рестораном.       — Догоняй, — крикнул через плечо Баб-Ягун, справедливо рассудив, что маечнику виднее, а в очередной раз влезать между ними в попытке помирить двух упрямых баранов не улыбалось. Он успел ужом пробраться в сознание Гроттер, но наткнулся там на бетонную неприступную стену и странную заунывную песенку про гипсокартон. К Ваньке в голову из уважения он лезть не стал, как бы не любопытно ему было, но одно дело маг, а другое — человек, который даже теоретически защититься не может.       Внутри уже вовсю шло празднование, хотя жених с невестой прибыли из ЗАГСа незадолго до появления Валялкина и Гроттер. Собрался весь звездный курс. Многие воспользовались предложением Гробыни, руководствовавшейся принципом «чем больше народу, тем лучше» и указавшей на пригласительных, что можно взять с собой вторую половинку, пришли вдвоем. Тузиков явился под ручку с какой-то насквозь искусственной силиконовой блондинкой и верным веником. Девушка все время странно улыбалась и вела себя не вполне адекватно, дав повод Попугаевой предположить, что Кузя её слегка зомбировал. Шито-Крыто, наблюдавшая за этим со стороны, ничего не говорила, лишь щурилась и обнимала какого-то мрачного парня с татуировкой на лице в виде тарантула.       Быть свидетельницей внезапно выпала честь Айседорке. Третий месяц к ряду празднующая похороны генерала Котлеткина и от того слабо удерживающая вертикальное положение и ясность мысли, боевая подруга тети Нинель, закаленная беспощадными боями в торговых центрах, держала под ручку какого-то самодовольного типа. Эту самую должность ей выбила Дурнева старшая, втолковывая всем, кто готов слушать, о тяжкой женской доле и о том какие хилые нынче пошли военные. Что генералу было далеко за шестьдесят деликатно умалчивалось. Айседорка периодически икала, звала типа мужского пола Эдичкой и принимала странного вида гостей за аниматоров.       Оглядев убранство зала, Таня заключила, что это слишком. Слишком много света, много украшений: цветов, шариков, кукол, бантиков, плакатов, конфет, блесток и прочей совершенно ненужной вычурной шелухи. Оформительством совершенно ясно занималась тетя Нинель. Требования к администрации сделать «всего и побольше» чувствовалось в каждой точке пространства. Но Пипа осталась довольна, буквально вереща от восторга, чем напоминала Тане радостного поросенка в платье, сошедшего с какого-нибудь глупого лопухоидного календаря, непонятно зачем присваивающего году символ животного.       Пока сестрица принимала поздравления от однокурсников, Таня с Ванькой успели переодеться. Гробыня с дядей Германом строго настрого запретили гостям приходить в чем попало. Не желавший ударить в грязь лицом перед подчиненными, так же приглашенными на мероприятие, Дурнев хотел произвести впечатление и повысить свою репутацию. Решив, что владыкой Трансильвании быть хоть и прибыльно, особенно имея карманного Мидаса, приходящего в полдень в гости к внуку бабы Рюхи, но власть не только в деньгах, а еще и в ценных знакомствах, он начал готовиться к предвыборной компании, заведомо обреченной на успех: вопреки заблуждениям, магов среди жителей столицы оказалось предостаточно. Склепова же просто сделала из свадьбы один из выпусков своего нового шоу на лысегорском телевидении, в связи с чем среди гостей сновало пара фотографов и оператор: темные маги из личной коллекции Грызианы для особых случаев, не обременённые лишними извилинами, и вурдалак с отрезанным за доносительство языком.       Выйдя из раздевалки в платье, которое когда-то подарил ей на выпускной Ванька, и чего таить единственное имеющееся у неё в гардеробе, Гроттер наткнулась на утирающую слезы умиления листом салата тетю Нинель.       — Танька? Одежду, надеюсь, не у Пипочки взяла? А если украла, мы тебе сухари не станем отправлять. Можешь рассчитывать только на пачку «Беломорканала» по родственному: с твоим дядей недавно рассчитались за его доброе бескорыстное сердце вагоном папирос, — прокомментировала она появление воспитанницы, с выражением лица, будто Таня всё еще занимала драгоценную жилплощадь на рублевке и мешала Дурневой наслаждаться прогулками на свежем воздухе по лоджии.       Девушка еле сдержалась, чтоб не нахамить и не высказать дирижаблеподобной тёте, что одежду такого размера её драгоценная Пипа носила последний раз года в два, и то в качестве панамки.       — Здравствуйте, — рядом возник улыбающийся Валялкин.       — А, недоуголовничек, — припоминая, произнесла Нинель, сопоставляя образ подростка, обитавшего некоторое время в комнате дочери, с молодым и вполне симпатичным парнем, облаченным в телепортированный на скорую руку смокинг вездесущим Ягуном. Дурнева пожалуй даже сочла бы Ваньку в таком виде вполне рабочим вариантом, будь моложе и легче на десяток внутренних балерин.       — Мадам Дурнева, — вытянулся и отрапортовал он, встав рядом с девушкой. Отчество Таниной тёти напрочь вылетело из его головы и пришлось импровизировать.       — Я, между прочим, потомственная дворянка, — кокетливо ввернула Нинель, протягивая усыпанную перстнями руку парню. Гроттер прыснула от смеха и сжала губы, вспомнив как эта благородная дама ковырялась вилкой в зубах.       — Столбовая? — заинтересовался Ванька.       — При чем тут столбы?       Валялкин вновь улыбнулся, но уже скорее неловко, и покосился на руку. Вытяни Дурнева правую, тот без сомнений пожал бы её, но то была левая. Не придумав другого варианта избежать конфуза, Ванька легонько похлопал пухлую кисть и заменил зажатую в ней зелень на салфетку, поспешно отбуксировав хихикающую практически в голос Таню подальше.       — Что Танька, что хахаль её — быдло! — пожаловалась Нинель объявившимся Малюте и Халявию.       Оборотень, неловко чувствующий себя в присутствии вампиров, поспешил затеряться в пышных юбках жены братика. Скуратофф понимающе кивнул и вызвался препроводить Дурневу в столику в центре зала. Бум доппельгангером маньячил позади.       — Позор, а не родственница! Принесла нелегкая к нашему порогу чертов контрабас.       — Возможно всё не так печально. Я слышал, ваша племянница состоит в сборной мира по драконболу.       Официант отодвинул специально подготовленный, усиленный для уважаемой мамы невесты стул рядом с Германом Дурневым, облаченным в ботфорты пращура и корону, и поспешил удрать за подносом, подсознательно опасаясь некоторых сегодняшних гостей. Столик родителей невесты находился в аккурат напротив сцены, где бесновалась какая-то молодежная группа, присланная из Магфорда в качестве извинения от Пуппера. Самого Гурия в Россию не отпустили, ссылаясь на плотный график тренировок и нелетные погодные условия.       — За границей? И много зарабатывает? — внезапно проявила интерес к непростой судьбе Тани Нинель, усаживаясь за стол и прицениваясь к угощениям.       — Насколько я знаю, она проживает где-то в лесу с этим ветеринаром. А тренировки у сборной проходят один месяц в году.       Нинель разочарованно выдохнула, больше опечаленная тем, что показавшийся ей занимательным вариант взять Ваньку к ним с Айседоркой секретарем в отместку очередной длинноногой профурсетке дражайшего супруга останется всего лишь нереализованной фантазией, чем незавидной участью Тани с проживанием в дыре без намека на цивилизацию.       — Ну и дура, — протянула Дурнева и внезапно закашлялась.       Муж тут же принялся хлопать её по массивной спине, не понимая точно куда бить, чтоб помочь.       — Германчик, дай шампанского, курочка не тем горлом пошла, — просипела Нинель, указывая обкусанной ножкой присоединившемуся к спасению Халявию где хлопать.       Гробыня, курсирующая мимо них по залу, натянула улыбку и услужливо подала бокал, ткнув локтем заржавшего было Гломова. Скуратофф покосился на Нинель, прикидывая сколько же горл могло бы поместиться в массивной шее, обтянутой на как поясом тяжелым колье. Но поймав предупредительный взгляд Дурнева, неверно истолковавшего интерес с шее своей супруги, поспешно отвернулся. Закончить вечер нанизанным на шпагу не входило в его планы.       Таня, оказавшаяся по другую сторону от танцплощадки, была тут же облюбована одним из лысегорских фотографов, во всех деталях запечатлевшего её поцарапанные покрытые синяками коленки, не скрывшиеся даже за телесными чулками. Гроттер чертыхалась и пыталась незаметно их поправить. Чулки, доставшиеся ей от Лотковой, норовили сползти с более высокой Тани и ей становилась понятна фраза Кати о том, что у неё с собой на запас двойка, а не тройка.       Выдохнув с облегчением, когда папарацци соизволил отстать от неё, девушка огляделась на стоящие вокруг столики, отмечая знакомые лица. По соседству расположились четверо мрачных бабаев, по всей видимости, они сами не понимали как их занесло на праздник жизни выпускников русской школы для волшебников. Среди них Таня заметила Нутто-Гнутто. Мрачный бабай приветливо кивнул драконболистке и улыбнулся, показав ряд широких острых зубов. Официантка, проходившая рядом, пискнула и уронила поднос. Неожиданным оказалось присутствие Ленки Мумриковой и еще двух подпевал Пипы с лопухоидных времен. Не сумев отказать невесте в удовольствии похвастаться перед старыми подругами, Бульонов с позволения организаторов телепортировал девушек на свадьбу. После мероприятия им однозначно грозила корректировка памяти. А пока слабая психика Мумриковой пыталась справиться собственными силами, заставляя нервно дергать шелковые перчатки на руках. Маша Феклищева увлеченно разглядывала команду лысегорских ведьм, прибывшую в полном составе, за приглашение рассчитавшихся эксклюзивным интервью для Склеповой и пропуском в вип-ложу на следующий матч. Дальше Горьянов, от скуки пускающий запуки в скачущих на сцене музыкантов. Колки расслабляли струны, и им приходилось заново отстраивать тон. Однако, по сравнению с увиденным за дальним столиком, проблемы чулок и расстраивающихся инструментов, делающих очередную песню невыносимой для людей с тонким слухом, отошли на второй план.       Плюхнувшийся напротив Ваньки Баб-Ягун покосился на застывшую подругу и замерцал ушами, ощущая неудобство.       — Не мог предупредить? — зашипела на него Катя, всерьез опасаясь за состояние Тани, побелевшей как полотно.       — Можно было и догадаться. Маечник тоже без магии, но он же здесь, — огрызнулся Ягун. — И вообще, Кать, ты ведь помогала развозить приглашения и так же знала. Нечего на меня всё валить.       За столиком возле стены, примыкающей к сцене, сидел Глеб Бейбарсов. Сердце ухнуло куда-то вниз. Выпало из грудной клетки и закатилось под стул. Не слушая препирательств пары, Таня во всю глазела на бывшего некромага, забыв о присутствии Ваньки и друзей. Мир сфокусировался на одной точке. Бейбарсов сидел ровно и расслабленно, благодаря придвинутым друг к другу стульям одной рукой обнимая за талию девушку. Даже с такого расстояния Таня сразу узнала её. Алена — девочка с фотографии. Застенчивая улыбка и робкая тень полуопущенных ресниц смотрелись невинно и пожалуй мило, но от каждого взгляда на мерзкую девчонку у Тани сжимались зубы. Только отвести глаза надолго от их столика Гроттер уже не могла, с чудовищной силой привлекаемые обратно они впивались в черты лица Глеба, силясь отыскать любое подтверждение, что это всего лишь морок. Девушка поправила Бейбарсову угольно-черный галстук; он коснулся её пальцев невесомым трепетным поцелуем, отозвавшимся легким румянцем на скулах.       «Какое мне до них дело?! Пусть хоть разврат устраивают на публике! Мне то что?» — уговаривала себя Гроттер, без особой цели разрывая пальцами мясо на волокна .       — Это Бейбарсов что ли? — спросил Ванька, соизволив оторваться от еды и проследив за взглядом Тани. — Хорошо выглядит, женился…       Словно очнувшись от его слов, она посмотрела на Валялкина с недоверием. Ягун замолчал и уткнулся в тарелку, сосредоточенно гоняя по ней стручковую фасоль. Вилка проскальзывала и скрипела. Катя принялась подкладывать всем салат, взяв на себя роль радио и щебеча о пользе огурцов для пищеварения.       — С чего ты взял? — спросила Гроттер, непринужденно распиливая несчастный кусок мяса ножом пополам.       — У него на правой руке кольцо, — спокойно пояснил Ванька.       Таня замерла и кинула внимательный взгляд на Глеба. Всё это время она смотрела не туда. Бейбарсов верхним хватом удерживал в руке стакан, о чем-то рассказывая своей спутнице, и скупо жестикулировал. На его пальце Таня наконец заметила широкий золотой обод, своим присутствием буквально кричащий ей в лицо, что бывший некромаг занят другой женщиной.       — А мы сейчас всё выясним, — появилась из ниоткуда Гробыня. — Разведка уже приступила к операции, — хихикнула телеведущая, провожая взглядом вьющихся у столика Бейбарсова Верку и Дусю.       — Без меня, — сказала Таня, резко поднимаясь из-за стола и залпом опрокидывая в себя шампанское, поморщившись от вкуса. — Пойду поздравлю Бульона. С таким тестем как дядя Герман масочка с прорезями ему не понадобится, — натянуто усмехнулась Гроттер и, наспех вытерев руки, поспешила скрыться.       — Остановить? — спросил Гуня у Склеповой.       Гробыня отрицательно качнула головой, цепко глядя в удаляющуюся спину рыжеволосой:       — Продолжаем обход, Глом, пока идет реклама. Я хочу знать все подробности из первых уст.       Пипу и Генку Таня нашла довольно быстро. Быстрее, чем хотелось бы. Кивая и здороваясь по дороге, Гроттер лавировала между столиками, пробираясь к новоявленной ячейке общества, проскальзывая и оставляя на полу черточки в непривычной обуви. Дурнева в пышном белом платье с кринолином восседала полубоком в центре безобразия под названием свадебная арка. Бульонову под ней места не осталось. Постаравшись выкинуть мысли о мальчике-вуду подальше из головы, Таня поздравила бывшего одноклассника и сестру, удостоившись от неё быть расцелованной с радостным визгом «Гроттерша приперлась!». С некоторой долей стыда Таня осознала, что ей действительно рады. Не смотря на всё плохое, произошедшее между ними, её хотели видеть. Даже Генка, потоптавшись в нерешительности, таки обнял девушку, после чего опасливо покосился на Пипу. Нажелав им клишированный набор благ, Таня собиралась выйти на улицу. Свежий воздух и несколько минут одиночества должны были помочь прочистить мозги. Краем глаза она заметила, что Гробыня держит в руках микрофон и что-то вещает в камеру, и не собиралась никоим образом снова попадать в объектив. Колдографий, сделанных навязчивым фотографом, на сегодня достаточно — решила Гроттер и стала пробираться к выходу, как оказалась перехвачена за локоть Шито-Крыто.       — Сейчас подарки будем дарить, — обронила Рита и так же резко растаяла, впрочем вполне обычным способом, не рискуя телепортироваться в таком заполненном людьми помещении. Не столько из страха ошибиться с местом, сколько из опасений нарваться на блок разномастной публики и где-нибудь застрять.       И в правду однокурсники стали стекаться к столику молодоженов, держа разнообразные свертки, перевязанные цветными ленточками. Таня нехотя поплелась обратно, выглядывая в толпе Ваньку. Приготовленный подарок не то чтобы мог произвести впечатление на избалованную вещами Дурневу, но и вряд ли хоть кто-нибудь из присутствующих в зале имел достаточно средств и фантазии, чтоб впечатлить дочку председатель В.А.М.П.И.Р. Эти два качества встречались крайне редко.       Остановившись позади свидетелей, Таня стала невольным слушателем рассуждений сопровождавшего Котлеткину мужчины, которого по перевести Гроттер приняла за оборотня.       — Самый лучший подарок — хороший совет. Такое не купишь ни за какие деньги, уж поверь. Человек, способный раздавать полезные советы, ни в коем случае не должен делать этого бесплатно. Ибо как иначе другие поймут их ценность и значимость. Я вот, например, хоть и молод, имею богатый жизненный опыт. И готов поделиться своей мудростью с молодежью. Увы чужой, раз уж родственники не желают слушать. Одна ты меня понимаешь, дорогая, — состроив из себя оскорблённую невинность, закончил он.       — Конечно, Эдичка.       Айседорка согласно кивала и игриво тыкала пальцем в его атлетичное круглое пузико. Эдя оказался не оборотнем, а просто волосатым мужиком очень среднего возраста. Таня невольно подумала, что ему для полноты образа не хватает сзади пропеллера — так складно он нес чушь. Очередь поздравляющих медленно продвигалась.       — Малышка.       Таня вздрогнула всем телом и резко обернулась. Этот бархатный голос она бы узнала из тысячи. Слова застряли в горле. Бейбарсов обращался к своей жене. Галантно подав руку, он вывел её вперед и произнес:       — Геннадий, Пенелопа. Хотел бы поздравить вас с этим знаменательным событием и, пользуясь случаем, представить вам мою супругу. Алена Бейбарсова.       Девушка вручила молодожёнам перевязанную лентой коробку и потупилась; она явно не привыкла к такому повышенному интересу, перешептываниями сопровождавших их чету. Алена скованно улыбнулась и теснее прижалась к Глебу, словно ища у того поддержки. Таня почувствовала, как будто у неё что-то украли. Нагло. Увели прямо из-под носа и теперь хвастаются приобретением, ничуть не стесняясь.       — Дорогая, это мои одноклассники из школы-интернат.       Церемония вручения подарков отошла на второй план. Про подробности личной жизни Пипы Дурневой за время, проведенное в Тибидохсе, не знал только ленивый. О каждой их ссоре и примирении была осведомлена как минимум половина жилого этажа, сотрясаемая либо рыданиями, либо восторженными воплями. Перемены в судьбе бывшего некромага окутывала неизвестность.       — Жикин. Егор Жикин. Самый желанный холостяк по версии журнала «Сплетни и Бредни», — выдавая вторую по обворожительности улыбку, представился однокурсник.       — Ты забыл сказать, что это прошлогодний выпуск, и ты там на шестьдесят третьем месте, сразу после Вени Вия, — вставил Ягун. Пробравшись поближе к эпицентру, он втащил за собой Ваньку и Катю. Вариант наблюдать издалека для неугомонной личности даже не рассматривался.       Донжуан Тибидохского разлива мгновенно скис, пожалев, что вообще решил подойти. Здесь ловить было нечего — о нем знали гораздо больше, чем ему хотелось бы. Если в глубине души Жикин и надеялся очаровать незнакомку, и немного позлить этим её мужа, не опасаясь гнева потерявшего силы некромага, то совершенно зря. Алена смотрела на Глеба с таким обожанием — тушите свет. Не как когда-то Зализина, с маниакальным блеском и томными вздохами, превращающимися в крик выпи, а по-другому, почти любуясь. К тому же Бейбарсов хоть и оказался без магии, не утратил ледяного спокойствия.       — Кузик… Тузик… Эмм!       Из толпы, распихав всех локтями выплыла Склепова, наступив острой шпилькой на ногу замешкавшемуся Тузикову. Кузя, так и не успев определиться кто он, взвыл и повалился на Пня.       — Гробыня Склепова, телеведущая и единственная кто достоин внимания среди этих скучных личностей.       Своей самопрезентацией Гробыня в глазах Бейбарсовой снискала скорее не уважение, а страх. Обряженная в вызывающее мини и тонну косметики на квадратный сантиметр, отчего даже кожа её рук слабо поблёскивала, она затмевала всех, ярким пятном на черно-белой пленке оттягивая внимание. И так большие глаза девушки распахнулись еще шире, а спина вжалась в грудь мужа. Опоясав себя его рукой как ремнем безопасности, она тихо ответила:       — Здравствуйте, я немного по-другому вас представляла.       — Жуйтравкин, где ты откопал эту прелесть? Безобиднее неё только новорожденный ягненок! Из огня прямо в лягушатник для карапузов, да? Ну, оно и правильно, чего зря бодаться со всякими отшельниками. Лучше расскажи каким образом вы так ловко прошли мимо моего рожа-контроля на входе? — подбоченившись спросила Гробыня, имея ввиду дуболома в фойе. Наполовину циклоп, наполовину кентавр выпинывал каждого, кого не мог найти в списке приглашенных, даже если он там присутствовал. — Хотя можешь не говорить, и так понятно. Любите вы, некромаги, таинственности нагнать, — поспешно дала заднюю телеведущая, ощутив на себе тяжелый взгляд Аббатиковой. — Мне тут нашептали, что ты плотник. Решила превратить нашего Буратино в живого мальчика?       — Столяр, — тихо сказала Алена и грустно улыбнулась. С деревянной куклой Глеба еще никто не сравнивал, хотя по мнению Бейбарсовой её замкнутый и немного мрачный муж напоминал скорее Пьеро. Печальный отрешенный взгляд отвергнутого героя, с которым он пребывал в первые месяцы после их случайной встречи в парке, ночные кошмары… В прошлом Глеба таилось множество ужасных и загадочных моментов. Алена понимала это, но так же чувствовала — спрашивать не стоит.       Таня не рискнула приблизиться. Шагнув за широкую спину Гломова, тоже не горевшего особым желанием брататься с бывшим некромагом, она прикидывала как избежать этого плохого спектакля бездарных актеров. Незаметно улизнуть не представлялось возможным, оставалось лишь ждать пока все удовлетворят своё любопытство.       — Иван Валялкин, ветеринар, приятно познакомиться. Рад, что у тебя всё наладилось, Глеб.       Такого предательства Гроттер не ожидала. Её милый маечник естественно не преминул выразить поддержку и дружелюбный настрой к своему антагонисту. Валялкин первым был готов признать в Бейбарсове не старого врага, а такого же человека, ищущего новый путь в жизни без магии. Только от этого Тане легче не становилось. Бежать поздно.       — Таня, — коротко сказала Гроттер и протянула ладонь для рукопожатия Алене, старательно не смотря в сторону её супруга. Бейбарсова замешкалась, но ответила, и Таня поспешно отступила. Рука Алены была сухая и крепкая, что не вязалось с образом невинного слабого кролика. Рыжеволосая с опозданием поняла, что не представилась должным образом.       — Татьяна Леопольдовна Гроттер — лучший игрок сборной, спасительница мира и надежный друг, — пришел ей на выручку Ягун.       Таня кинула укоризненный взгляд на играющего комментатора и забрала из рук Валялкина подарок для Бульоновых. Она явственно чувствовала, как черные глаза прожигают дыру на её затылке, но не повернулась. Обойдя вечных подружек-сплетниц, девушка, не затягивая, вручила банку Генке и отошла к Нутто-Гнутто. К бабаем мало кто приближался, и Гроттер позволила себе выдохнуть. Кровь стучала в висках, ладони вспотели. Что о ней подумала Алена? Гордячка, сумасшедшая? Или просто приняла за невежливую рыжую особу?       — Тань, ты чего убежала? — спросил Ванька, вынырнувший из-под руки проходившего рядом официанта. — Я же говорил, что колдовство — далеко не главное в мире. Думаю, Глебу отсутствие всесилия пошло на пользу. Он стал таким человечным. А его жена. Заметила насколько она чистая и добрая? Не знаю насколько сильно Бейбарсов изменился, но уверен, что эта девушка сможет помочь ему побороть своих внутренних демонов.       — Ага. Обязательно, — откликнулась девушка, не стараясь вслушиваться в слова. На душе скребли гарпии. Хотелось попросить Валялкина заткнуться и прекратить эти разговоры, но проще было уйти. Благо, случай представился.       Гости начинали расходиться по своим местам, часть устремилась поближе к сцене, где музыканты заиграли что-то лирическое. Солировал саксофон. Валялкин, не дождавшись ответа на вопрос, который девушка благополучно прослушала, потянул её к их столику. Баб-Ягун с Катей мелькнули среди танцующих пар, и Таня изменила направление. Ванька возражать не стал.       Оставаться наедине с проницательным парнем было невмоготу. Тем более не было желания вновь слушать рассуждения Ваньки о том, как повлияло на Глеба лишение магии, и Таня решительно пересела за стол к Свеколт и Шурасику. Против никто ничего не сказал. Два стула возле них пустовали: Жанна наслаждалась обществом какого-то сотрудника дяди Германа на танцполе, а больше желающих разделить общество светлых голов курса не нашлось. Но и здесь вид милующейся парочки не оставил Гроттер в покое. Бейбарсовых она могла наблюдать в отражении одного из широких зеркал в массивных крашеных под золото рамах, расположенных вдоль стен. Таня согнула ложку. Лена тактично сделала вид, что не замечает порчи столовых приборов, продолжая беседу.       Против своих убеждений, Гроттер вновь наблюдала за личностями, затмившими по популярности и обсуждаемости виновников торжества. Глеб держался достойно. Улыбался вульгарным шуткам Склеповой и каламбурам Ягуна. Не обижался на подначки однокурсников и вообще вел себя как образцовый член общества. Бейбарсовы кружились под вспышками фотоаппаратов. Подручные Склеповой уловили смещение акцента, правда не без подсказки самой Гробыни, огревшей непонятливого вурдалака туфлей, усиленной Вломусом, ибо тот снимал как тетя Нинель поглощает селедку.       «Врешь! Я же вижу, что ты врешь!» — Тане хотелось крикнуть эти слова Бейбарсову в лицо и выбить наконец хоть одну эмоцию, кроме ненавистного снисходительного и подчеркнуто вежливого взгляда бывшего некромага. Этот взгляд она видела в отражении. На доли секунд исчезало всё. Зеленые ведьмовские глаза пересекались с матовыми агатами.       Когда объявили о том, что невеста будет бросать букет, и незамужних девушек приглашают пройти на площадку для танцев, Таня не сдвинулась с места. К счастью и разочарованию Гроттер, так поступила не только она. Пипа в огромном пышном неудобном платье тщетно пыталась взобраться на сцену. Подсаживающий её Генка кинул умоляющий взгляд на Гуню и тот поспешил на выручку. Вдвоем они со второй попытки таки справились. Оглядев собравшихся, Пипа издала боевой клич. Лопнуло несколько бокалов. Дядя Герман кивнул Малюте, чтоб тот распорядился. Под улюлюканье команды лысегорских ведьм и Дуси с Веркой, вампиры притащили под руки оставшихся свободных представительниц прекрасного пола. Лена и Жанна, не смотря ни на что, тоже решили поучаствовать, хотя вампиры и обошли их на всякий случай стороной.       Гроттер оставили ближе к стене, рядом с дверью, из которой появлялись официанты. Неподалеку к своему изумлению Таня увидела Зализину. Где всё это время скрывалась Лиза, и почему она её не видела оставалось загадкой, однако исполнительные подчиненные нашли и доставили всех.       Лиза скривила губы в усмешке и помахала Тане ручкой. Глаза Зализиной выглядели больными, как будто от давления в них полопались капилляры, и от того красные практически полностью. Девушка заметно похудела, и острые плечи, неприкрытые платьем, смотрелись жутко. Гроттер поежилась.       — С меня взяли клятву, что я не испорчу праздник, — глухо сказала Лиза. — Я надеялась, что ты не придешь. Знала бы ты насколько сильно я тебя ненавижу… Зато теперь ты хоть немного меня понимаешь, да?       Таня не ответила, а Зализина и не нуждалась в ответе. Толпа хлопала в ладоши и считала. Пипа, повернувшись спиной, готовилась сделать бросок.       Букет, сделав в воздухе кульбит, приземлился ровно на голову Гроттер, а затем упал в автоматически подставленные руки и замер. Воздух сделался густым и не желал вдыхаться, толчками через силу проходя внутрь. Таня швырнула букет в Зализину и вылетела через дверь для технического персонала. Это уже перебор!       Смутно понимая, что где-то здесь точно должен существовать запасной выход Таня мчалась по коридору в противоположную от кухни сторону, из которой доносились запахи разнообразных блюд. Сегодняшний вечер стал окончательно похож на насмешку судьбы, когда за поворотом она наткнулась на тупик. Девушка остановилась. В полумраке сбоку загорелась красная точка. Щелкнул выключатель. Лампа под потолком загудела и, поморгав, соизволила осветить небольшой участок.       Глеб стоял прямо под вытяжкой, оперившись плечом на приклеенную к стене табличку «Не курить! Штраф!!!» и выдыхал терпкий с нотками шоколада дым.       — Что ты здесь делаешь?       — Слишком шумно. Мне иногда нужно побыть одному в тишине, — Гроттер сглотнула, прочитала надпись и не удивилась. — Там дождь, — указал в сторону выхода Бейбарсов.       Таня неловко переминалась, чувствуя как от бега сползли чулки. Она сделала вид, что расправляет платье. От Бейбарсова не укрылись её попытки вернуть сползающие предметы одежды на место.       «Подумает обо мне Древнир знает что…» — внутренне чертыхалась Таня. Взгляд Глеба сделался насмешливым. Плюнув на бесполезное занятие, Гроттер выпрямилась и, посмотрев на блеснувшее в свете лампы кольцо, выпалила:       — Скажи, зачем нужен брак, если между вами нет страсти, эмоций? Весь вечер притворялся кем-то другим.       — Ты мне скажи. Это же не я мариную Валялкина с ответом, — заметив Танино удивление, он пояснил: — По твоему лицу и так всё видно. Муки выбора — твоя излюбленная тема. Хорошо, плохо, правильно, неправильно. Расслабься, каким бы не стало решение, ты всё равно о нем пожалеешь рано или поздно, прими это.       — Почему она? — не выдержала Таня.       Глеб ничуть не удивился вопросу, без уточнений поняв о ком идет речь.       — Алена меня ни с кем не сравнивала. Ни разу. Приняла таким какой есть, со всеми моими заскоками и тараканами. Этого вполне достаточно. Мы встретились в парке недалеко от моего дома. У неё был такой шарф, — Глеб махнул сигаретой, и дым повторил его движение, — Длинный оранжевый с кисточками. Она работает в мастерской, где изготавливают мебель. От этого её руки пахнут полировкой и лаком для дерева. Можешь считать меня токсикоманом, но мне нравится.       — Хорош же ты. Столько обещаний и клятв, а женился на другой.       — Я продолжил жить. Сколько еще должно пройти лет, чтоб ты спокойно приняла этот факт? Нужно было подождать пока у тебя появятся внуки? Ты ведь лицемерка, Гроттер. Тебе всегда было плевать на мои чувства. И не только… Над Валенком ты тоже вдоволь поиздевалась, но он же просветленный, стерпит, так?       Таня растерялась. Бейбарсов говорил спокойно, просто констатировал факты. Каждое слово било в цель, и било больно.       — Не нравится правда? — заметив её замешательство, процедил Глеб.       — Не нравится твой тон, — вздернула подбородок Таня, как будто его речь не произвела никакого эффекта.       — Для хорошего тона у меня есть жена.       — Ну и ну, роковой мальчик-вуду теперь верный муж. Небось, ходишь на рынок со списком продуктов и авоськой, а она тебе в это время рожает борщи и варит детей, — нарочито в издевательской манере произнесла девушка.       — Да, верный. Не изменял и изменять не собираюсь.       — Настолько высокоморальный?       — Единственная женщина, с которой я бы хотел раньше быть, живет очень далеко и принадлежит другому.       — Я никому не принадлежу! — разозлилась Таня, слишком поздно осознав что сказала. Его «раньше» резануло по самолюбию рыжеволосой глубже, чем она предполагала.       — Разве я произнес твое имя? — Глеб тяжело усмехнулся. — Ты же ради этого со мной разговариваешь сейчас… Чтобы услышать, что всё еще не безразлична мне. Что я тебя не забыл, и что даже бывший некромаг остается однолюбом.       Он смотрел прямо. Знал, что прав. Бейбарсов был на сто процентов точен в своих выводах, и Таня давно бы запустила ему в лоб искрой, не рискуй она стать для него последней. Во время дискуссии они невольно подошли друг к другу, и теперь их разделяло расстояние в полшага.       — Беги к своему ветеринару, он тебя обыскался, наверно. Между нами ничего и никогда уже невозможно.       Сказал как ударил. Его низкий голос пробирал до костей словно электрошок. Таня прерывисто выдохнула, из последних сил держа себя в руках. Раздражающая маска равнодушия сводила с ума. Стремление доказать, что всё его сегодняшнее выпячиваемое джентльменство было напускным, превратилось в идею фикс, под гнетом чувств отодвигая на задний план остальные мысли и мотивы.       — Только так я буду знать точно…       Не давая себе шанса передумать, она прижалась к его губам. Город погас и остался лишь Он и его холодный запах, обволакивающий в кокон. Глеб ответил. Вся накопленная страсть разом вышла наружу и затопила. Слабый вкус табака и алкоголя, приправленный горечью и досадой обжигали язык. Прикосновения въедались под кожу, стигматами расползаясь под пальцами. Губы клеймили и ломали границы дозволенного. Сквозь образ бесстрастия проступал оскал неизлечимо больного, горящего заживо в дорогих объятьях, бьющегося в сладкой агонии. Руки сводило от напряжения. Сквозь оглушающе-рваный пульс до них еле доносились звуки стихающего дождя, хлеставшего по бетонным плитам. Ничего более не имело значения.       Секунды превратились в часы. Сердце заходилось в восторге от переполнявших чувств и томления. Глеб твердо взял Таню за плечи и с хриплым стоном оттолкнул от себя, разрывая связь. Всё в нем противилось этому. Руки желали сгрести рыжую стерву в охапку и ни за что не отпускать. Она первый и последний раз поцеловала его сама по доброй воле. Сие казалось настолько чудесным и выходящим за рамки возможного, не имевшим сравнения событием, что случись с ним такое на несколько лет раньше, Бейбарсов бы не смог остановиться. Он бы выполнил любую просьбу, лишь за надежду получить еще одну возможность повторить.       Губы покраснели и саднили. Глеб дышал тяжело, а в черных глазах плескалась жажда и ненависть. Он оправил на себе костюм и с плохо скрываемой дрожью прошептал:       — Уходи…       Повторять не пришлось. Хлопнула тяжелая металлическая дверь, дребезгом отдаваясь в стекле нагромождённой у выхода посуды.       Таня опустилась на несколько составленных друг на друга деревянных поддонов. Плакать не хотелось. Хотелось выть. Перстень искрил, поддаваясь настроению хозяйки, и выбрасывал слабые красные искры, с шипением гаснувшие в луже. Телепортировала пачку сигарет. Таких же как у Глеба. Затянулась и закашлялась — они оказались крепче, чем те, которыми Гроттер баловалась с Гробыней. Ванька будет не в восторге, когда узнает. Что ж, порицание за курение — меньшее, что сейчас волновало её. Куда уж хуже. Фыркнула и сновала поднесла к припухшим губам сигарету.       Почему?! Почему она открыла в нём человека только, когда он перестал быть несносным некромагом, от чьего льстящего ей втайне внимания она бегала. Разглядела Бейбарсова в последний момент и испугалась того, что увидела не исчадье тьмы, а перечеркнутого несчастного одинокого человека. Пожалела и ушла, не найдя смелости навестить его после лечения Ягге, даже когда академик практически прямым текстом сказал где его искать. Решение уже было принято, когда она последний раз прилетела в будку стрелочницы и смотрела на умирающего парня. Таня приняла его до того как вдохнула многоглазку. Приняла и сбежала.       Хороших людей любить легко и просто. Чего их не любить, если они такие милые и добрые. Гораздо сложнее любить остальных. Черствых, озлобленных, поломанных, пережеванных судьбой и выплюнутых на обочину жизни, где каждый вокруг обходит и сторонится их, боясь испачкаться. Скажут мол «сами виноваты» и отвернуться, стараясь поскорее забыть и не думать, что они могут оказаться на этом месте или даже хуже.       Свет милосерден, судит не он. Судит человек сам себя за мотивы поступков. И тут не обманешь. Никто лучше не знает что у тебя внутри. И когда дорога кончается — бежать некуда. Суметь принять как есть сделанный выбор — право сильного духом. А Таня не была слабачкой… Ведь один несчастливый человек лучше, чем трое, даже если этот один — она сама.       Гроттер подожгла третью сигарету, когда железная дверь снова хлопнула. На одну секунду она представила, как из неё выходит черноволосый мужчина. Поднимать голову и проверять не хотелось. Кто-то тихо ойкнул, прошлепал по луже и накинул ей на плечи пиджак.       — Я тебя потерял… — тихо сказал Ванька. Вроде утвердительно, но с легкой тенью вопроса в голосе.       Обманывать Валялкина было сродни тому, чтоб прятать кусок льда в ладошке: сразу может и не видно, но в любом случае лед растает и вытечет, а главное — до боли обжигающе.       — Я плохая, Вань. Я очень плохой человек.       — Глупости, — парень присел рядом и коснулся губами Таниного виска. — Даже если весь мир мне скажет, что ты зло — этого будет недостаточно.       Девушка замолчала и долго вглядывалась в темноту, за кирпичную стену напротив, куда-то далеко.       — Если ты еще не передумал, то я согласна.       Лицо Валялкина просияло. Из извлеченной из его кармана коробочки появилось помолвочное кольцо. Красивое тонкое, ничего лишнего, только светлая полоса металла сверху, наискось пересекающая золото, подобно спирали.       — Пойдем?       Девушка послушно кивнула, и Ванька протянул руку. Таня, сделав последнюю затяжку, отдала ему сигарету. Он затушил её об мокрый асфальт и выкинул в мусорный бак неподалеку. Во рту остался противный осадок. Задержавшийся дым вышел из легких, не посмев забрать с собой ноющую пустоту.