Колокольчик

      Дин не сразу заметил, что после убийства Эми Понд что-то неуловимо изменилось в его теле. Впрочем, вряд ли хоть что-то можно было бы почувствовать, учитывая обстоятельства: братья Винчестеры постоянно находились под воздействием нечеловеческих сил. Заклинания, ауры мистических существ, ангелы и демоны — всё это стало настоящим белым шумом, за которым Дин не сразу обнаружил своё проклятие.       Осознание пришло полгода спустя. Старший из братьев Винчестер почувствовал странный дискомфорт в горле, тянувшийся до самого сердца. Пожав тогда плечами, Дин пошёл за бутылочкой пива. Мало ли, что не угодило его телу? Он мог банально простыть после недавней охоты, когда им с Сэмом пришлось морозить задницы в Аспене. Но ни после пива, ни через неделю странное ощущение в горле не исчезло. Более того, через месяц Дин начал мучиться хроническим кашлем, от которого не помогали никакие таблетки. Сэм с беспокойством поглядывал на него, но Дин усилием воли подавлял кашель и улыбался брату.       — Забавно, если у меня рак лёгких. Я ведь не курю! — по-чёрному шутил Дин, за напускным весельем пряча всё возрастающий страх.       Иногда кашель был лёгкий и кончался очень быстро. А иногда приступы были такие, словно лёгкие старшего Винчестера пытались вывернуться наизнанку и вылезти через гортань на свободу. Каждый раз после подобных эпизодов Дин со страхом оглядывал ладони, которыми прикрывал рот, ожидая увидеть кровь. Чем чёрт не шутит? Вдруг у него туберкулёз? Или этот чёртов рак? Или что ещё сопровождается кашлем с кровью? Но не находил ничего, кроме слюней или мокроты.       Было больно. В голове звенело от напряжения, грудь сдавливало, невозможно было спокойно стоять на ногах. Проносилась лишь одна мысль: «Пусть поскорее закончится!»       Постепенно изменился голос Дина. Он стал не таким твёрдым, хриплым и немного дрожащим. Мужчина боялся лишним движением голосовых связок спровоцировать приступ. Но и во всём этом ужасе Дин умудрялся видеть хорошее. Эти страшные приступы всегда настигали его в одиночестве. Сэм их не видел. И не боялся за него. Дин, как старший… нет, как любящий и заботливый брат не мог допустить, чтобы Сэмми переживал за него.       — Ты не пойдёшь выслеживать упыря? — удивился Сэм, глядя на сидевшего в кресле брата.       Дин осторожно дышал и постоянно сглатывал слюну, чтобы смачивать измученное горло. По его наблюдениям, эти незамысловатые действия могли отсрочить долбанный вымучивающий кашель.       — Нет. Иди сегодня без меня, — осторожно ответил Дин, выдавливая улыбку. — Ты уже большой мальчик, справишься без братика.       Сэм смерил Дина подозрительным взглядом, а потом молча развернулся и ушёл.       Спустя пять минут Дин корчился на полу. Но на этот раз он сквозь очередные спазмы увидел перед глазами странные пятна. Когда стало чуть лучше, Дин обнаружил на полу не только кровь, которая до того страшила его больше остального, но и фиолетово-синие лепестки. Собрав их в руку и потерев между пальцами, мужчина убедился, что эти лепестки самые настоящие, а не бумажное конфетти, что было бы в духе Локи-Габриэля или какого-то другого существа с характером шутника-имбецила.       — Просто замечательно… — прохрипел Дин и отрубился.       Очнулся он под утро. Лепестки никуда не исчезли. Покрытые его слюной и кровью они выглядели до странного привлекательными. Дин, смаргивая сонную полудрёму и постанывая из-за одеревеневших мышц, уже понимал, что никакие врачи тут не помогут. Не то чтобы он пытался обращаться хоть к какому-то доктору, но уж теперь Дин предвкушал часы за книгами из их с Сэмом особых запасов.       — Ох, это точно не для меня. Это для братца-ботаника…       Дин не должен был признаваться себе, что это может закончиться чем-то плохим. Это ерунда. Они с Сэмми влипали в кучу неприятностей. Как их только не проклинали! И они всегда решали проблему. Они…       Начался новый приступ кашля. Дин снова согнулся. На пару секунд мужчина потерял возможность дышать. И снова эти проклятые лепестки!       Сэм вернулся через два дня. Грязный, в рваной куртке и с несколькими царапинами, но живой. Дин оторвался от книги и кивнул ему.       — Всё хорошо?       — Отлично, мелкий.       Дин понял, что им пора было отправляться в дорогу. Но путешествия стали для него большой проблемой. И Сэм мог заметить, насколько он ослабел. Дин не был уверен, что сможет просидеть за рулём полдня.       На следующий день, вечером, Дин, стараясь сделать свой голос как можно менее беззаботным и незаинтересованным, спросил:       — Эй, малец, давай останемся здесь ещё на пару дней?       Сэм удивлённо посмотрел на брата.       — Зачем? Мы здесь уже закончили.       Дин повёл плечами.       — Пока тебя не было, я услышал ещё про несколько странных убийств.       На этот раз у Дина получилось. Когда Сэм засыпает, Дин отправляется к своей любимой четырёхколёсной красавице, чтобы достать из капота ещё пару книг. Ночью он их изучает, но ничего не находит.       Ещё неделю спустя Дин начинает психовать. Он ничего не понимает и ничего не может обнаружить. Кашель не утихает, а самому Дину становится хуже. Иногда он настолько ослабевает, что дышит, словно загнанный зверь, а хрипит гораздо страшнее, чем все эти страшные существа из фильмов ужасов.       — Дин! Что с тобой?!       Этого стоило ожидать. Однажды Сэм всё-таки находит его, замученного и полумёртвого на истёртых досках недорогого отеля. Младший Винчестер переворачивает брата на спину и застывает, не представляя, чем может помочь. Дин смотрит на него расфокусированным взглядом.       — Сэ-э-эмми …       Сэм с ужасом смотрит, как брат выкашливает фиолетово-синие лепестки.       Дин лежит в кровати, его сотрясают несильные приступы кашля, выматывая уже не силой, а количеством. Сэм напряжённо смотрит на него, думает, что делать. Потом он осматривает один из лепестков.       — Почему американские колокольчики?       Сошедшиеся на переносице брови младшего брата заставляют полумёртвого Дина кое-что вспомнить. То, как Сэм, будучи совсем мелким мальчишкой, залюбовался цветами, растущими неподалёку от их родного дома. Однажды он попытался подарить небольшой букетик понравившейся ему девочке. Но маленькая дурочка не оценила, бросила цветы на асфальт и убежала. Дин, следивший за всей этой сценой со стороны, фыркнул и одним плавным движением подхватил букет:       — А мне нравится.       Сэм, до того сосредоточенно и хмуро глядевший на отвергнутый подарок, счастливо улыбнулся:       — Братик, я тебя люблю!       Сердце взрослого Дина сжалось. Наружу вновь начали проситься проклятые цветы. И именно в этот момент мужчину посетила одна странная, неприятная, но до безобразия простая мысль, которая укрепилась, когда его умный малыш Сэмми нашёл, что за болезнь он подцепил.       — Дин, это похоже на Ханахаки.       — Это что-то японское? — тихим скрипучим голосом уточнил Дин, наблюдая, как младший брат что-то высматривает в большой потёртой книге, лежащей у него на коленях.       — Да. Это… это проклятие. Проклятие неразделённой любви. Оно может не сработать, если объект ещё не встретил любовь всей своей жизни. Но если это случилось, он будет медленно страдать и умирать, пока предмет его чувств не ответит взаимностью.       Сэм поднял мрачный взгляд на Дина.       — Говори, кто она.       Дин тяжело судорожно вздохнул.       — Её нет.       — Как нет? — Сэм отложил книгу на стол и подошёл к кровати брата. — Хочешь сказать, она умерла?       Это сложно в его состоянии, но Дин сумел рассмотреть на лице брата испуг.       — Её не было, — поправил Дин, начиная покашливать.       Наблюдать за страданиями самого близкого человека очень больно. Сэм вздрогнул и поспешно схватил со стола стакан с водой, который совсем ничем не помогает.       — Дин, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, — умоляюще произносит Сэм, убирая влажные пряди волос с лица брата. — Даже если это ангел или демон, я всё равно найду его.       Сухие губы старшего Винчестера растягиваются в ухмылке.       — Думаешь, у меня встаёт на пернатых и рогатых? Ну ты и дурачок, Сэмми.       Младший брат начал злиться.       — Дин, ты — придурок! Ты хоть понимаешь, что умираешь?!       Смотря на это с поразительным даже для самого себя равнодушием, Дин хмыкает и почти мгновенно кривится, потому что почти любое действие вызывает в нём новый всполох боли. Даже каждый вдох и выдох резал словно ножом. Но было выше его сил признаться, что именно нужно этому чёртовому проклятью.       Новый приступ кашля заставляет Дина выплюнуть целый цветок. Сэм подбирает его и его рот кривится.       — Ненавижу.       Он собирается сжать цветок в кулаке.       — А мне нравится. — Дин совсем плох, но продолжает улыбаться.       Вспышка света в воспоминаниях. Сэм вдруг осознаёт, что именно скрывает его брат.       — Дин, ты… Идиот!       Поразительно, как младший мгновенно осознаёт потребность брата. Старший Винчестер мрачнеет.       — Сэм, я не хочу этого.       — Да мне плевать, чего ты хочешь! — зло бросает младший брат.       Дину всё ещё больно дышать. Но ещё больнее, когда Сэм целует его. Так яростно и самозабвенно, а потом успокаивается и смягчается, не натыкаясь на сопротивление. Ох, если бы Дин мог это прекратить! Но Сэм на пике сил, он его любит, он хочет его спасти. Он готов на что угодно, чтобы Дин остался рядом. Но для старшего Винчестера это…       Дин просыпается и с удивлением замечает, что дышать стало гораздо легче. Горло почти не болит, а горло ничего не сдавливает. Рядом лежит обнажённый Сэм. Он спокойно спит. Дин поспешно отворачивается. Он не хотел этого. Это отвратительно. Сердце сдавливает тисками.       — Японское проклятье, значит, — бормочет Дин, вспоминая японское существо, которому в последнее время он переходил дорогу.       «Единственный человек, которого я убью, будешь ты».       Дин усмехнулся. Такой маленький, а уже способен отомстить. Он действительно уничтожил то небольшое и светлое, что было у Дина. Его невинный младший братик. Не в том смысле невинный, что у него совсем никогда ни с кем ничего не было секса. Но… с братом… Дин чувствует себя отвратительно. Как будто он изнасиловал Сэма.       — Я чудовище.       Сэм проснулся в одиночестве. Дин исчез и даже записки не оставил. Растерянность, смятение, злость и отчаяние. Весь этот вихрь чувств заставил младшего Винчестера одновременно возненавидеть Дина, а после, зло стиснув зубы, пообещать себе:       — Я тебя найду, Дин.