Я так хочу домой...

— Я так хочу домой. Хочу сидеть у камина в твоих теплых объятиях, - молвит Кэйа, стоя на утесе и смотря на яркую луну. – Ты слышишь?       Но вокруг лишь пустая тишина. Где-то слышатся звуки слаймов, шуршание и тихий топот зверушек. Шелест листьев, колышущихся на ветру. Он опускает взгляд на сырую после дождя траву и медленно снимает повязку. Никого рядом нет. Из ордена не спит только ночная стража, охраняя покой города, но Альберих совсем далеко.       Он устал бесцельно напиваться в таверне, раз за разом говоря тамошнему бармену, что все в порядке и прося еще одну бутылку вина. Дилюк бы уже подавно забрал все алкогольные напитки и послал бы проспаться, а днем вновь бежать спасать Тейват. А он просто хочет покоя, всего лишь забыться под действием кружащего голову вина.       Бросив со злостью какой-то камушек в море, он отправляет вслед за ним и пару льдинок со снежинками, что вскоре растаивают. Кэйа вновь направляется домой. Но считают ли обитатели того самого дома, что Кэйа там.. родной? Некоторые, несомненно, да.       По пути убив несколько слаймов и разгромив лагерь хиличурлов, он наконец прошел до статуи, а там уже разбежался, прыгнул со скалы и спикировал вниз на планере практически до самой винокурни «Рассвет». Пару ссадин он все же заработал. Так невовремя выпущенная стрела хиличурла пришлась прямо в бок, чуть оцарапав и порвав блузу. Он стучится в дверь, после чего она отворяется и на пороге оказывается Аделинда. — Ох, сэр Кэйа! - искреннее удивление промелькивает на лице женщины. – Вы чего в такой поздний час? — Извините за беспокойство, - ухмылка на лицо, будто и бок совсем не болит. – Я к Дилюку. Он здесь? — Проходите, я подам чай, – Аделинда отворяет дверь шире, пропуская ночного гостя в родные стены. А тот проходит в зал, присаживаясь за стол, – Он в спальне наверху. Я могу его позвать. — Нет, не стоит, - он прикрыл глаза. – Я сам.       Аделинда не заметила, что Кэйа без повязки, скорее всего, из-за челки, хотя от глаза исходило холодное свечение. Или она просто привыкла?       Так и не дождавшись чашечки чая, Альберих поднимается по лестнице наверх и вот, делая несколько поворотов, он оказывается у темной резной двери. Лишь подняв руку, чтобы тихо постучать, он с неуверенностью остановился, не ожидая этого сам от себя.       Блуза на боку чуть покрылась кровью и прилипла к телу, что было довольно неприятно. Но сейчас это было особо неважно. Что, если Дилюк не захочет его видеть? Что, если он до сих пор его не простил? Сейчас он постучит, а тот как-нибудь вежливо выпроводит его. — Хах, хуже уже не будет, - решившись, Кэйа постучал.       Дождавшись тихого ответа по ту сторону двери, он аккуратно заходит в комнату. Дилюк смотрит на него едва заспанными глазами, убирая с лица распущенные и растрепанные ото сна волосы, пока те под светом свечи переливаются всеми оттенками рыжего и красного. В ярких заспанных глазах промелькивает удивление, что сменяется привычным выражением его лица. — Сэр Кэйа? Вы чего так поздно? — Мы наедине, можешь называть меня просто Кэйа, - мужчина затворяет за собой дверь и входит в эту полутьму, подходя к кровати, на которой восседал Рагнвиндр. — Спрошу иначе, - он вздыхает. - Ты пьян? Тебе чего?       Кэйа как-то по-доброму смеется. Примерно такой реакции он и ожидал. Хотя.. Он ожидал того, что как только нога его ступит на порог комнаты, Дилюк вышвырнет его вон, как вшивого котенка. Альберих становится на колени прямо перед ногами Дилюка и взмахивает головой, убирая непослушные волосы с глаз. Впервые за столько лет Альберих видит Рагнвиндра обоими глазами, правда через морозную пелену.       Вот теперь Рагнвиндр точно поражен всем происходящим в этот момент. Кэйа сжимает руку Дилюка, которую он так давно не видел без перчатки. — Я не пьян… Просто… Извини меня, - Кэйа опускает голову, не давая Дилюку увидеть то, как его глаза постепенно становятся влажными. – Я.. понимаю, что твоего доверия ко мне больше нет, да и скорее всего не будет, но извини меня за все. Я искренне дорожу тобой, и я хочу чувствовать себя здесь как дома. Понимаешь, о чем я говорю? Просто дай мне договорить.. Я устал от этой гребаной тоски, что бесконечно съедает меня. Я устал бесцельно напиваться в твоей таверне, после чего, иногда болея по утрам, идти защищать Мондштадт, а по ночам видеть красные всполохи твоих волос и тихий говор о том, что рыцари вновь не справляются со своими прямыми обязанностями. Как там тебя прозвали? Полуночный герой?       Голос Кэйи дрогнул, а единственная слеза стекла по щеке и превратилась в льдинку. Смахивая застывшую слезу, он поднимает взгляд и смотрит прямо в глаза Рагнвиндра. Он боялся увидеть там неприязнь и отвращение, смешанные с жалостью. — Я стоял на утесе и думал обо всем, обращаясь ко всем Архонтам и моля лишь о твоем прощении. Я просто хочу, чтобы ты услышал меня сейчас. Хочу, чтобы все было как раньше. К камину внизу, с бутылкой вина и в твои объятия. Твои ладони греют меня как ни один костер в Тейвате. Даже сейчас, – Кэйа лишь сейчас заметил, что рука Дилюка дрожит, но он не выдернул ее. Альберих погладил большим пальцем тыльную сторону ладони мужчины.       В темной комнате повисло молчание. Они смотрели в глаза друг друга. Кэйа в ошарашенные глаза винного цвета, а Дилюк в блестящие светло-синие глаза, что были наполнены лишь нежностью. Красноволосый пытался уличить его в обмане и притворстве, но ничего из этого не было в том самом искреннем и преданном взгляде напротив. Рагнвиндр просто не мог отвести взгляд, но уже более-менее пришел в себя. — Доверия от меня по щелчку пальцев ты не дождешься, – сердце Кэйи кажется пропустило удар. – Но у тебя есть шансы его заслужить.       Такого ответа он не ожидал. Ожидал чего угодно: отказа, удара, слов о том, что сейчас капитан просто жалок до смеха. Альберих смотрел на него сквозь слезы, после чего закрыл глаза и по щеке стекла слеза. — Спасибо, - Кэйа, по-прежнему стоя на коленях и чуть сжимая руку Дилюка, выпрямляется и целует красноволосого в уголок губ. – Светает.. Мне пора, Дилюк. Я надеюсь, встретимся в более подходящее время.       Он тихо встает и, оборачиваясь, выходит за пределы спальни, закрывая за собой дверь. Внизу никого и Кэйа ступает на лестницу. Внезапно слышится звук отворяющейся двери, скрип половиц и единственное «Стой!», что оказало на него большее влияние, чем любой приказ свыше. Альберих замирает на месте, разворачиваясь.       Едва покрасневший Дилюк стоит за порогом своих покоев, вытянув руку вперед, будто желая дотянуться. Кэйа отбрасывает челку назад и идет обратно к Дилюку. Тот утыкается ему в грудь, неловко и смущенно обнимая. Кэйа обнимает в ответ, но внезапно чувствует неприятное ощущение на месте свежей раны. — Ты опять поранился, но ничего не сказал? – Рагнвиндр поднимает голову. — У меня была рана посерьезнее, чем эта, – Кэйа по-доброму смеется, кладя руку на щеку парня. — Оставайся у меня. Идем, - объятия прерываются и Дилюк вновь уходит в свою спальню, а не закрытая дверь словно приглашает внутрь.       И Альберих принимает приглашение, входя в помещение, где из большого окна уже виднеется первая заря. Скоро солнце будет греть все живое, но сейчас его теплым лучиком света является лишь второй обитатель этой комнаты.