Его нет.

Я взаперти уже неделю. Не знаю, в чём дело. ... - Собирайся, мы идём к врачу, - мама собрана, как и всегда. И правда, у неё ведь нет времени на то, чтобы выглядеть неряшливо, чтобы расслабляться, как и на меня... - Девочка моя, поторопись. "Девочка моя"? Вау. - Я не хочу. - мой голос источает равнодушие. Я валяюсь на кровати второй день, поднимаясь только чтобы поесть/попить или если мне нужно в туалет. - К тому же, ты разве сегодня не работаешь? - Сегодня я веду тебя в больницу! Давай, вставай и собирайся! Так и знала. Ей нет дела, хочу я чего-то или нет. Есть только её мнение. И я, конечно, должна с этим мириться. Осталось немного. Меньше года. Через полтора часа мы в клинике. Не люблю это место - здесь всё пропитано не только запахом медикаментов, но и самим отчаяньем и тяжестью. Что поделать - лучше потерпеть. Нас вызывают. Если бы я чуть больше интересовалась тогда происходящим, удивилась бы количеству нелепых вопросов и каких-то тестов. Но мне безразлично. Для чего? Я сдавала какие-то анализы, мы снова вернулись в кабинет этого странного врача, и меня попросили выйти из кабинета. Надо же. Всё равно ведь узнаю. Мама вскоре вышла. Предложила сходить куда-нибудь. Что ж, давно не ела чего-нибудь вкусного. Через два дня стали известны результаты: я слышала, как ей звонили из больницы. А ещё через день меня отправили в деревню. К бабушке на каникулы. И заперли... Мне мерзко. К чему это всё? Я приходила вовремя, грубила не больше обычного - за что эта изоляция? Я могу выходить, но глаза бабушки, тревожно следящие за каждым движением и легко наполняющиеся слезами, куда хуже огромных запоров. Проще сидеть в комнате. Это хуже тюрьмы. Зато я пришла в себя. Мне больше не плевать на мир. Но от этого только хуже - мне нужно отвлечься, а я не могу. У бабушки чудесный домик с большими окнами. Сбежать раз плюнуть. Я просто прогуливаюсь. До этого я только и делала, что лежала или сидела, так что пройтись было приятно, я наслаждалась прогулкой. До встречи с ними. Трое парней, идущих мне навстречу. Один из них был до неприличия красив, а у третьего был вид очень весёлого человека. Третий же - у меня ноги едва не подкосились. Это точно был не мой тип - светловолосый, с каким-то едва ли не пепельным оттенком, серо-зелёноглазый, высокий и худощавый. Я действительно едва не споткнулась - из-за его взгляда. Очень прямой, живой и какой-то ещё. Они шли и переговаривались между собой, но он совершенно точно смотрел на меня. Кажется, бабушка что-то говорила о приезжих парнях в день моего приезда: пыталась увлечь разговором. Надо же. Ещё предупреждала о чём-то, но я не слушала. Как и обратившегося красавчика. - Ты случайно не местная? - Можно сказать и так. Что-то нужно? - если я чуть оправилась, это не значит, что буду пытаться казаться вежливой. - До реки не проводишь? - Вы тут неделю и всё ещё не освоились? - мне всегда удавались такие насмешки. Чтобы собеседнику неловко стало от своей глупости. - Ну, пошлите. "Злятся-то как" думала я, идя впереди. Когда мы уже добрались, я быстро окунулась в воду, вылезла из неё и стала одеваться. Мне нужно было домой. Я не запомнила их имён. Незачем. - Девочка, уходи в следующий раз через дверь, - в сотый раз попросила бабушка. - Я ведь не держу. Просто предупреди и гуляй себе. Мальчишки-то приехали, хоть с ними погуляй, только не сбегай так больше, хорошо? А она держит. Глазами своими. А я всё равно нагулялась. Рассказала бабуле, что видела этих парней, и пошла в свою комнату. Я хотела спать. Три дня дома. Бабушка снова пытается разговаривать. Не слушаю. Она звонит маме, просит ту что-нибудь сделать. Мне почти смешно. Что она может? Мама просит не огорчать никого, давит. Я не выдерживаю: кричу, чтобы меня просто оставили в покое. Мне всё мерзко. Я едва услышала лёгкий стук в окно. Услышав, удивилась. Распахиваю окно и вижу того парня. Худощавого блондина. Я едва не выпадаю из окна, а он спрашивает, что с моим лицом. Странный вопрос. А приди к нему кто-то незнакомый? Адрес он узнал у бабушки - узнал у кого-то о том, у кого приехала внучка, а там подкараулил и всё выспросил. И довольно улыбался, рассказывая об этом. Это странно, но с ним было легко. Мы разговаривали обо всём, я ждала его приходов. Начала превращаться в нормального подростка. - Ты необыкновенная. Но тебе кто-то сделал очень больно, верно? - он всегда заговаривал о чем-то важном внезапно. - Не думай об этом. Сейчас всё по-другому. - И ты не боишься? Что я исчезну? Я рассмеялась. Я едва начала раскрываться, а ты исчезнешь? Никогда! Тем более, твои глаза не лгали, когда говорили, что я дороже всех. Не может быть, чтобы лгали. Мы вместе месяц, не считая двух с чем-то недель, пока мы только присматривались друг к другу. Я отогрелась возле тебя - мы часто гуляем, говорим о чём угодно, а если меня что-то беспокоит, ты всегда находишь, как меня успокоить. Я больше не ссорюсь с мамой, бабушкой и кем-либо ещё - я люблю мир, мне спокойно. А ты смеёшься, когда я говорю, что это благодаря тебе. Смеёшься и обнимаешь меня крепче, целуя в нос. Тебе нравится, как я морщусь. Ты говоришь, что я необыкновенна, но это не так. Необыкновенен ты, и мне нравится узнавать тебя самой. То, что ты любишь зелёный чай с мятой или яблоком, что ты не любишь затяжные дожди и слякоть, что никогда не носишь шарфы. А ещё тебе нравятся испечённые мной булочки. И ты, как и я, не любишь варенье, джемы и т.п. И ты всегда приходишь ко мне сытым. Даже немного обижало поначалу, но у тебя просто аллергия на чёртову кучу продуктов. Я решила, что лучше рассказать тебе о том, почему я здесь. Недавно я получила серьёзную травму. Не спрашивай, какую - я очень старалась забыть. Я это пережила, но мне были противопоказаны волнения. Усмехаешься? Я не сержусь, я понимаю, что в моём отношении это невозможно. Так ведь и было: ссоры с родными, а потом я вдруг оказалась не нужна друзьям. В который раз. Я едва не сошла с ума. А потом меня отправили сюда, и я встретила тебя. Ты нашёл меня. Я очень благодарна тому, что мы вместе. Ты молча смотришь на меня, раскрыв объятия. Я оказываюсь у тебя на коленях, обнимаю за шею и тихонько шепчу, что люблю. Впервые в жизни. Я никому этого не говорила до этого. И ты это знаешь. Я иду за чаем. Помню, бабушка очень удивилась, когда я впервые взяла две чашки. Но быстро успокоилась, когда я сказала, что вторая для тебя. Она была рада тому, что я нашла друга. Поставив чайник, я возвращаюсь в комнату. - Знаешь, я очень хочу кофе, - вдруг выдаю я. - А ты? - Ты же знаешь, я не люблю кофе, - ты с улыбкой качаешь головой. - Я подожду, сходи сделай. - Идём со мной. Мы вместе варили кофе. Вообще, это скорее ты его сварил. У меня с этим не очень. Когда бабушка входит на кухню, ты здороваешься, но она не слышит. Что ж, с ней такое бывает. Вечером я спросила у неё, что с её слухом. На следующий день приехала мама. Посмотрев на меня, она заплакала, прижимая меня к себе. Она никогда так не делала. Интересно, в чём дело. Я ведь выгляжу куда лучше, чем полтора месяца назад: я похудела, и у меня счастье в глазах. Разве что-то случилось? Когда она всё же успокаивается, я спрашиваю, в чём дело. А она спрашивает, как я себя чувствую, нужно ли мне что-нибудь, что за мальчик ко мне приходит. Я слышу волнение в её голосе, мне не хочется её расстраивать, но врать ещё хуже. Я рассказываю, что мне становиться хуже: участились головные боли, иногда они накатывают с немыслимой силой. И мне стало тяжелее двигаться. Бабушка смотрит на меня с ужасом - вчера я выходила в магазин, и она не может понять, зачем я пошла сама, если мне было так плохо. Всё просто - мне нравится самой покупать зелёный чай с мятой или яблоком. - Боже, да ты же не пила никогда этот зелёный чай! - восклицает она, смотря на маму, - с чего ты к нему так пристрастилась? - Его любит Олег. - я пожимаю плечами. Как объяснить им, что мне лучше, когда он рядом? Что мне совсем не было тяжело идти куда-либо? Мне было легко, ведь мы ходили вместе. Мама снова плачет. Может, она и не хочет плакать, но слезы сами бегут по её лицу. Она просит меня пойти к себе в комнату. Я знаю, о чём они будут говорить - о том, сколько я ещё протяну. Я об этом уже не беспокоюсь, ведь ты будешь со мной до конца. Ты обещал мне. Вот только ты имел в виду другое, но не могла же я тебе рассказать, что скорее всего, скоро умру. А ты часто удивлялся, что я часто говорю о конце. Не обязательно своём, просто о конце. Думал, что я просто боюсь из-за того, что меня кто-то ранил прежде. Я не говорила о том, что мне осталось жить недолго. Не знаю почему, но мне не хочется об этом говорить. Ты пришёл. Как всегда улыбнулся и обнял меня, говоря, что соскучился. Я улыбаюсь, мы ведь не виделись всего несколько часов. Сегодня ты ненадолго. Зато завтра придёшь пораньше и мы погуляем. Когда ты уходишь, я закрываю за тобой окно: можно воспользоваться дверью, но нам нравится так. Я тепло улыбаюсь, а ты машешь рукой на прощание. Застывшая с дверях мама смотрит на меня. Я спрашиваю, давно ли она там стоит - Олег хотел с ней познакомиться. - Я стою тут минут десять, милая. И не видела никакого Олега. Я смеюсь. Всё-таки иногда она весёлая. Мама, всё ещё смеюсь, хватит шутить. Я внезапно осекаюсь - почему она так смотрит? Почему подходит и снова прижимает к себе? - Нет никакого Олега. Его нет. Я снова смеюсь. Но уже с каким-то отчаяньем. Он есть! Боже, да что она несёт?! С кем я тогда разговаривала, кто утешал меня, кто обещал всегда быть со мной? Я бегу к бабушке, прошу её сказать маме, что он есть. Что она видела его. Ну же, скажи ей. - Я не видела его, хорошая моя. Я начала догадываться, когда ты сказала, что вы варили кофе. Ты была на кухне одна. Ты выдумала его, Олега не существует. - Он спрашивал у тебя обо мне! - я кричу. Я не верю им. Они никогда не пытались меня понять и сейчас пытаются отобрать то единственное, что мне так необходимо. - Ты же сама говорила о трёх приезжих парнях. - О Вадиме, Антоне и Игоре. - я ведь так любила тебя, бабушка. А сейчас отскакиваю в сторону, когда ты пытаешься приблизиться. - Его нет. Нельзя им верить. Они уже однажды разрушили мою жизнь. Я кричу им об этом. Нельзя им верить. Должен быть кто-то, кто мне скажет правду. Настя. Девушка, которую мы часто встречали, когда гуляли. Я бегу в свою комнату и выпрыгиваю в окно. Она недалеко, я должна добежать. - Ты всегда гуляла одна, - девушка удивлённо подняла на меня глаза. - Я ведь всегда удивлялась, как можно гулять одной с такими счастливыми глазами. Я бреду назад. Прохожу то место, где впервые его увидела. Мне плохо. Действительно плохо. Голову словно стискивают огромные руки, я с трудом держусь на ногах, но это продолжается недолго. Я сваливаюсь. ...Олег? Слава богу! Скажи мне, что всё это неправда. Я в смятении, ну же, скажи, что я тебя не выдумала. "Ты разлюбишь, если я этого не скажу?". Конечно, нет. Но мне нужно знать, что ты есть. Я не смогу без тебя, слышишь? Ты обещал быть со мной до конца! "И я буду. Я всегда с тобой." Но я не смогу тебя больше увидеть. Не смогу обнять. "Ты привыкнешь. Ты сможешь увидеть меня, вспомнив. Я всегда с тобой". Нет! Пожалуйста! Не уходи. Поговори со мной. Я не хочу снова быть одной! Я не смогу! Что тебе стоит побыть со мной ещё какой-то месяц - больше я и не проживу. Останься!... Я очнулась через два дня. Но что толку? Что мне это мир? Я больше никогда его не увижу. Меня навестили мама с бабушкой. Правильно. Зачем я другим? - Почему ты не сказала мне сразу? - это единственное, что я хотела знать. - Ты ведь поняла, что его нет раньше, чем тот случай. - Я не была уверена, а ты была счастлива. Больше не буду. Я навсегда его запомню. Навсегда. Однажды он мне приснился. Мы разговаривали, и он снова меня обнимал и целовал в нос. Я разрыдалась, говорила, что не хочу просыпаться - его там нет. Меня там уже тоже нет. А он - он говорил, что я должна проснуться. Я проснулась в слезах. Мне 19, и я в который раз просыпалась в слезах. Мне 19, и у меня нет шансов дожить до 20. Зато я веду этот дневник, и надеюсь, что этот шанс появится. Потому что наше сознание показывает только тех людей, которых мы когда-либо видели. Я когда-то видела Олега, а значит, найду его. Мне нужен это шанс. Последняя запись сделана отчего-то другим, чужим почерком: Прости, малышка. Мы хотели дать тебе этот шанс. Мы похороним этот дневник вместе с тобой.