Ресничка

Уже давно стемнело, но Серёжа продолжает сидеть за письменным столом, лениво перелистывая хрупкие листики книги. Давным давно пора бы уже было отправить в полицию письмо о найденной пропаже, в виде дорогущей машины, но это до сих пор не делалось. Игорь, свернувшийся на диване в клубок, знал написанный текст буквально наизусть, и поэтому мирно спал, лишь изредка приоткрывая глаза в ответ на тяжкие вздохи. — Ты не устал спать вот так? — А что такого? Удобный диван. Разумовский не спорит — накрыв домашней плюшевой кофтой, словно укутывая от прохлады открытого окна, Сергей одновременно окружал его своей спокойной аурой. От щекотливого сладкого воздуха любви чесался нос, но Гром продолжал покорно лежать, чтобы не нарушить идиллии. — А как мне тебя целовать? Или обнимать? Я же ведь до тебя не дотягиваюсь так, — улыбается Сергей, пока полицейский всё же выпутывается из кофты. В высунувшийся нос прилетает короткий поцелуй — Тебе просто скучно заниматься делами, пока я отдыхаю? Завидно? — ворчит в ответ мужчина. — Нет, просто я правда хочу целоваться. Сергей не врёт. Игорь какой день проводит вне стен его дома, постоянно бегая в опасных и грязных, или не очень, районах, со своей тяжкой работой борца за справедливость и тихое небо над Питером. Сергей действительно всё понимает, но от того, что ночами порой страшно спать от своих собственных мыслей, не говоря уже о походе в туалет по тёмным коридорам — испугаешься даже заботливого голоса Марго, вопрошающей о покупке светодиодных лент для таких случаев. Игорь хмурит брови, разглядывает лицо своего гения и вздыхает. — Если ты так настаиваешь. Хлоп. Приподнимаясь на локтях, чтобы наконец быть на равных с Разумовским, и если на лице улыбки нет, то сердце ехидно настроено. — Так будет лучше? — Так гораздо лучше, — улыбается Серёжа, скользит руками по чужой талии, обхватывая в кольцо объятий, вдыхая запах родного тела сквозь серую домашнюю футболку. Гром упирается подбородком в рыжую макушку: запах того заполняет собой всю квартиру нотками спелых красных яблок и кустика малины. Они не двигаются так какое-то время, может, проходит около минуты, прежде чем Игорь не шепчет ему на ухо: — Кто-то, вроде, собирался целоваться, или я ошибаюсь? Сергей в ответ на это просто надувает щёки в немом возмущении, но послушно подползает поближе, обхватывая ладонями лицо Игоря, притягивая к себе в боязни даже от капли возможности потерять его. Полицейский довольно часто облизывает губы, они у него зачастую влажные и прохладные, дарят свежесть поцелуем в лоб перед сном или рано утром, в то время как Сергей свои наоборот часто кусает. Гром не слишком возмущается потрескавшейся чувствительной коже — просто проводит аккуратно языком по трещинкам, магией каждый раз латая эти незначительные ранки. Перехватив инициативу, Игорь относит парня на себя, на диван, мягко опуская. Пальцы в кольцах поглаживают шею, спускаются вниз по груди, захватывают футболку в руке, заставляют притянуться ближе, и он слушается, всё же прижимая рыжего к дивану. Согнутые колени по обе стороны от него не дадут сбежать, да и нет в этом желания. Сергей с каждой секундой расслабляется всё сильнее, поцелуй становится мягче, в комнате в принципе становится тише. Только лёгкий стон и тиканье часов разбавляют обстановку. — Тебе не тяжело? — Нет. Я люблю, когда ты лежишь на мне, — он трётся своим носом о его нос, и Игорь сжимает его в объятиях ещё крепче, чтобы наверняка не сбежал. Действовать дальше поцелуев им не хочется, единственный отклик возбуждения теряется в районе сердца, просто растворяясь и заполняя каждую клеточку тела обыкновенной горячей нежностью. Вокруг разбросаны подушки, большой свет не горит, и единственным источником света является фонарь, тусклый свет которого то появляется, то исчезает за шумевшей от ветра листвой. Серёжа замечает краем глаза уголок книжки, но это лишь мелочи. Сейчас взгляд больше привлекает светлая ресница, блестящая под всё тем же фонарём, на чужой щеке, напоминая о детских присказках. — Загадывай желание. — Хм… Запуская руку в волосы мужчины, Разумовский прикрывает глаза, заведомо зная о том, что своим собственным взглядом может подсказать правильный ответ. Поглаживает макушку, а Игорь, наоборот не собирается открывать глаза, просто водит пальцем по чужой щеке, подушечкой пальца чувствуя изменения в мышцах лица. Улыбается. И он тоже из-за этого улыбается ещё сильнее. Молчание не гнетёт, но теперь, спустя такое долгое время простого объятия, где чувствуешь себя в полной безопасности, волей-неволей почувствуешь, как сон хочет завладеть тобой. Серёжа тихо зевает, а Игорь прислушивается к сердцебиению. Касается губами места за ухом, у роста волос. На языке остаётся горечь не до конца растворившихся за весь день лавандового парфюма. — На правой, — наконец отвечает он. Серёжа лениво приоткрывает глаз, смотрит на его лицо ровно от одного тика часов до другого, чтобы удовлетворительно хмыкнуть. Гром прячет лицо на его груди в чёрную кофту, не показывает широкую улыбку. Это было слишком очевидно, учитывая, что левая часть лица была скрыта больше от голубых глаз. « Хочу, чтобы всё было спокойно в кои-то веке. И чтобы ты никогда вновь не потерял себя». — Я загадал, — оповещает Гром, и парень смахивает аккуратно ресницу с его щеки. — Отлично. В следующую секунду полицейский пробегает рукой вдоль рёбер, играя на своеобразном пианино, и Серёжа смеётся.