Брошенный кролик

Прошло всего полгода с нашей свадьбы с Юкари. По обоюдному решению они с Коуки переехали в наш с Рин дом. В честь этого события мы с Коуки даже посадили сливовое дерево. Он ведь теперь часть моей семьи… Мне везло по жизни, что сказать. Пока мы с Рин жили вдвоём я ни разу серьёзно не простывал. Я всегда думал, что дураки не болеют. Может, не такой я и дурак? — Дайкити, боже, да на тебе омлет можно жарить! — Гото-сан всегда была заботливой, да, — Парни уже все объяснили начальству, езжай домой. Я вызову тебе такси. — Я в порядке… — Ты еле стоишь, Дайкити. Подумай о своей семье, если о себе не хочешь! — Ты права, Гото-сан. Я не помнил, как добрался до дома. Я даже не был уверен, что закрыл дверь. Сил хватило лишь разложить футон и упасть на него. Юкари работала в этот день до вечера, а дети уже сами ходили из школы домой. Им же почти девять. С ума сойти… А дальше темнота. Я вроде уснул, но не уверен. Боже, как же мне хотелось умереть в тот момент. В голове будто отбойник долбил похоронный марш. Меня кто-то тормошил за плечо. — Не смей умирать! Ты обещал мне, помнишь! — это голос Рин. Она плакала? Я с трудом приподнялся и ответил: — Я не умер, Рин, — как же больно говорить-то! — Я просто подхватил простуду… А потом. Она обняла меня и сказала то, чего я совсем не ожидал. — Я люблю тебя, пап! Казалось, я жил лишь ради этих слов. Глаза заслезились сами собой. Я прижал к себе девчонку и услышал ещё один всхлип. Ну, конечно. Коуки стоял весь из себя мужественный, сопли на кулак наматывал. — Ты тоже испугался, шкет? Мелкий не ответил. Он бросился мне на шею, обнимая изо всех сил. Рин рыдала на левом плече, а Коуки висел на правом. Только я хотел прохрипеть, чтоб не липли так сильно. Я же мог заразить их… Коуки прошептал мне на ухо: — Ты лучший папа в мире. Всё. Победу одержали дети. — Боже, я бежала, как могла! Рин, что случилось?.. Юкари залетела в комнату. Она раскраснелась от бега, но была все также прекрасна. Дети до сих пор почти лежали на мне. Я улыбнулся и вытер слёзы ладонью. Правда, ответить мне дети не дали. Рин закрыла мне рот, чтоб молчал. Они одновременно сказали: — Тебе же больно говорить… — Папа простыл, мам! Я хрипло рассмеялся, а Юкари вроде за сердце схватилась. Я стал отцом в их глазах. Разве могло быть хоть что-то важнее в этой жизни?