OST: — Владимир Понкин — Наверное, нервы — Bryan Ferry — Slave to love
Солнечный свет заливает комнаты, намекая обитателям квартиры, что новый день вступил в свои права. И Елена Чернова уже полчаса как бодрствует, кофе попить успела, но Лизу нужно будить пушками из Петропавловки. Чтобы никуда не опоздала, не бежала впопыхах, на ходу застегивая своё чёрное драповое пальтишко. И не заставляла бы тётку нервничать на свой счёт, ведь расстройств Ёлке хватит на службе. С избытком. Вот же непробиваемая девчонка! Хоть говори, хоть нет, что спать перед поездкой надо вовремя ложиться, но Лиза никого не послушала. Опять настраивалась на то, как поведёт себя первого апреля на свадьбе Валеры Филатова. Ёлка слышала о том, что бедовые подружки собрались прятать Лизу в шкафу от Космоса. Для многогранного эффекта. Цирк! Но Лиза, похоже, решила игнорировать тётку… — Лизка, проснись! Отоспишься в Москве, пора вставать, — однако спящая красавица никак не реагировала на бодрые скандирования любимой тётушки, бессовестно продолжая мять щекой подушку. — Ты слышишь меня? Ау-у-у, Лиза!.. Чернова уже две минуты стучится в комнату племянницы, пытаясь заставить её встать с кровати и позавтракать. Но Лиза совершенно не отзывалась на просьбы, а дверь к себе закрыла по старой привычке, приобретённой во время житья с Пчёлкиными. Елена не сомневалась, что, находясь в раздумьях над своей юной судьбой, Лиза уснула часа в три, а то и позже. Может, письма в столицу писать пыталась, а может, что опять обдумывала то, каким образом явит себя народу на свадьбе подруги. Фантазёрка! — Лизка, да что такое, поросёнок? — голос чиновницы стал громче, а терпения явно не хватало. Не быть ей гуру воспитания. — Самолет скоро, машину даю, а ты дрыхнешь! Нет, ну что у меня за ребёнок?!.. — Ты точно там ищешь, дорогая? — совершенно неожиданно для Ёлки Лиза появляется из-за спины, заставляя тётку невольно перекреститься. И как только младшая Павлова умела так быстро и тихо перемещаться в пространстве, что Чернова и не заметила подвоха? — Знаю, знаю. Зараза редкая. У деда в кабинете сидела, думала, в себя приходила. Комнату закрыла. Сквозняк!.. — Доведёшь старую клячу до инфаркта, — Ёлка картинно хватается за сердце, но тут же приходит в себя, — ладно, не радуйся, мне тридцать девять всего. Не дождутся! — И сегодня у тебя два совещания, а вечером летучка с начальниками отделов, я всё помню, — Лиза действительно живо интересовалась тем, чем занимается её тётка на государственном посту, — но можно вопрос? — Что тебя тревожит, сокровище? Теперь Елену Владимировну беспокоит вид племянницы. Встревоженный. Спала плохо. Или вовсе не спала? — Какой сейчас год? — почти беспомощно спрашивает Елизавета. Нет, вроде бы календарь не соврал, когда спозаранку и впопыхах Лиза кинулась его искать. Упала даже, когда встала с кровати, потому что торопилась. Заодно лишний раз открыла паспорт, чтобы убедиться, что ей девятнадцать лет и её зовут Елизавета Алексеевна Павлова. Не замужем, детей пока нет. Никаких прочих отметок в этой заветной книжечке, кроме московской прописки, не было. Можно выдохнуть. — Девяностый, ничего не поменялось за ночь, а я всё ещё твоя тётка, — Ёлка на всякий случай трогает лоб племянницы холодной ладонью, чтобы удостовериться в том, что температуры у неё нет. — Что ещё спросишь? Горбачёв — генсек, перестройка и гласность, но полки в магазинах такие же пустые. Вот они ваши хвалёные перемены! — А день какой? — произносит Лиза с опаской, сама себе напоминая озадаченного Винни Пуха с опилками в голове. — Март же, и я не сошла с ума? — Тридцать первое, сегодня родилась Коллонтай, — Чернова неплохо помнит биографии государственных деятелей, но наконец-то нелюбимый месяц для Павловых заканчивался. Это радовало. — Завтра день рождения у твоего благоверного астронавта или как ты там его называешь? Солнце, лучик, Космик… Вроде не служил, но генералом зовёшь часто. Слышала я ваши воркования. Тьфу! — Хватит издеваться, я же любя его так называю, — шумно выдохнув, Лиза открывает дверь в свою спальню, чтобы в следующий момент болванчиком рухнуть на кровать, закрывая светлую голову подушкой, — блин, тяжко! Не добивай… — Сон плохой? — Ёлка усаживается рядом с Лизой, крепко ухватив её за руку. Сердце Черновой, полностью материнское по отношению к этой девушке, не знает покоя за неё. И не узнает никогда. — Лизка, расскажи мне. Ты же помнишь, как я тебя в детстве учила? — Куда ночь, туда и сон. И так — несколько раз, — гнусаво отвечает Павлова, поворачиваясь лицом к тёте, — и главное, что надо до двенадцати дня рассказать, а то ещё сбудется, не дай Бог! Тётя Ада, кстати, тоже такое Косу рассказывала. Давно. Тётя Ада… Ада Борисовна, привидевшаяся мимолётным гостем, показалась Лизе именно такой, какой они с ребятами её запомнили: яркой, веселой и очень душевной. Любящей Космоса и жизнь. Замечательной. Как она была всем нужна!.. Чтобы Ада сказала, узнав, что они с Косом с трудом ищут точку опоры, добрых полгода сидя по разным городам? Да тоже самое, что и Ёлка, в том же ключе и характере, напоминая, что они не слышат друг друга, но обязательно прибавив неизменное:— Чёртовы детишки, и кто вас только придумал? Один ущерб!..
— Давай пугаться вместе, — Лиза с самого своего начала формировалась в натуру впечатлительную и эмоциональную. Ёлку это и радует, и печалит. — Всё настолько плохо? Семеро по лавкам от разных отцов-молодцов? Или замуж выскочила за ботаника какого-нибудь? — Хуже, родная, — Лиза пытается размышлять о своем странном и сумбурном сне спокойно, не поддаваясь панике и врожденной импульсивности, — там Витя выскочил. То есть женился… — Точно наш? — Елена сомневается, что племяннику грозит скорая степенность. Ветер он вольный, а когда наступают на пятки, то чётко выстраивает свои границы. — На Софе, Ёлочка, другой героини любовного фронта нет, но это полбеды, — и всё так чинно и благородно бы выглядело, если бы не несчастные глаза Голиковой, ставшей Пчёлкиной. Нужно будет поинтересоваться, что там у них происходит по приезду. — Всё знакомо, а чужое. Изменившееся. Я в холодном поту проснулась, сразу в дедов кабинет пробежала. Сидела у камина, думала. Похоже, надо собираться скорее. — На метле летала? — впереди много забот. И поэтому Ёлка не поддается слезам, а Лизу веселит. — Из Ленинграда в Москву, — и скоро опять полетит, ничего никому не сказав, кроме подруг и брата. Она же умеет делать сюрпризы? Не только же Космосу валиться ей на голову январским снегом. — Но представляешь? У меня дочь во сне была. Своя такая, обняла бы и не отпускала. В ней всё доброе. Одна радовала… — Это же хорошо, что девочка — нам компания, — дети — цветы жизни, которыми Чернова искренне надеялась обзавестись. С бывшим мужем не случилось, потому что не слишком-то и хотелось, а карьера всегда занимала лидирующие позиции в жизни Елены. Но у неё были Лиза и Витя, с детства к ней привязанные, и это уже давало ей веру в то, что она никогда не будет одна. — Но лица-то на тебе нет. Как поедешь теперь? — Десять минуточек полежу и встану, — честно пообещала Павлова, понимая, что обманет тётку, пролежав ещё три штрафных минуты, — но половины не вспомню, много всего. Безумно! Куда ночь, туда и сон!.. Эту присказку первым делом сказала себе Лиза, проснувшись и не касаясь пятками холодного паркета квартиры на Московском проспекте. Подумать только… Они с Космосом расстались. Не как обычно, постоянно переговариваясь по телефону и бегая друг к другу выяснять отношения, а взаправду, что и поверить было можно. С треском, с грохотом, с болью. Обида оказалась сильнее привязанности. Лиза и не помнит, что они могли наговорить в запале и в гневе, но сон из-за этого ещё больше казался нереальным. Тем более в нынешней ситуации. Лиза ревновала, а Космос почти четыре года был с Кариной, которая… Чёрт, которая скоро выйдет замуж за Славку Громова по всем прогнозам. Ну не бред ли? И которая едва ли не сразу поняла, что строить долгосрочные отношения с Космосом может лишь одна отчаянная. Это выяснили ещё три года назад. А Павлова честно забывала Холмогорова целых семь лет. Значит, что однажды напугалась, как и прошлой осенью, но на месте застыла, а на деле… Та повзрослевшая Лиза Павлова не отпустила Холмогорова от себя и жила воспоминаниями. Как не отпустила бы и в реальности, не смирилась бы с тем, что её место в его судьбе кто-то попытался занять. Лиза многое смогла бы простить Космосу и забыть, перетерпеть вместе с ним и справиться, выправить поломку. Ничего не бывает просто. Но не отпустить!.. И пускай окружающие и дальше задаются вопросом о том, что же дурная Павлова нашла в сыне профессора астрофизики. Завтра она в очередной раз всем докажет, что сделала свой выбор. Собственно, сон кончился благополучно, этим можно было и успокоиться и не думать о секундах свысока. Тени мимолетно перестали тревожить Лизу, но почему же так больно от осознания непоправимости некоторых ошибок? Прав Космос, иногда в сердцах называя её ведьмой. Надо меньше на ночь карты материнские тасовать, чтобы потом во сне всякую чертовщину не видеть. Пасьянс у неё, видите ли, в ноль часов сложился! Что-то в увиденном откровенно пугало, но Лиза быстро отгоняла от себя ужасные видения, о которых и вслух говорить не хотела — пустое и дурное, быть такого с ними не может. Что-то заставляло подумать о том, что надо не разлеживаться, чтобы и в самом деле не опоздать на московский рейс. Часы торопили. Во-первых, потому что жребий брошен. Во-вторых, она просто не сможет иначе. Не сможет спокойно жить, зная, что своим решением действительно перевернула бы мир вверх дном. К худшему. В-третьих… Космос же из-под земли достанет, а Лиза лучше других знает о том, как он может быть разгневан. И… противоположную сторону, приоткрывающую занавесу его души, тоже. Потёмки. Но ей там уютно. Поселилась безвозвратно. — Жизнь целую прожила, — сказала Чернова, мысленно сравнивая сон племянницы с собой настоящей, — а самую её суть прохлопала, верно? — Я снова жила здесь, дома, — Лиза очень любила свой родной город. Но Москва держала куда сильнее, чем казалось на первый взгляд, — как всё, дочь поднимала, но… Опрометчивый поступок и нежелание решать проблему разрушили то, во что Лиза верила и чем жила. Сложно было прийти к себе, признаться в слабости. Правде в глаза посмотреть, понимая, что выплыть из пучины хаоса можно лишь вместе. И нет значения, когда, и каковы препятствия на пути. Космос дороже любых предрассудков, она больше, чем любит его, и завтра Павлова обязательно скажет ему об этом. И не потому что напугалась своего бредового сна, половины которого не помнит. Это правда. И это правильно. — Делов натворила, гордая и смелая, — простецки замечает Чернова, ободряюще пожав ладонь Лизы, — а потом сама себя напугалась. Бывает. — Почему-то только со мной, — Лиза приходила в себя не так быстро, как ей бы того хотелось. Несмотря на то, что сны свои она часто забывает. И сегодняшний исключением не станет, потому что Павлова не живет видениями. — Ты взрослеешь, — только для Черновой Лиза навсегда останется ребенком, — ты понимаешь, что между вами с Космосом нет сильных противоречий, кроме ваших похожих характеров. В остальном — я к вам не лезу. Решаемо. — Спасибо, — Павлова привыкла к тому, что они с Космосом — два упёртых барана, — если первого он не отправит меня обратно, то я передам ему твои пожелания. — Не надейся, Лизка, этот не отправит, — иначе что тогда Чернова наблюдала у себя дома в конце январе и начале февраля, — а сон позабудешь… И ничего страшного! У Ёлки много вопросов к сыну академика Холмогорова. Золотой же мальчик, непростой. Была бы она чуть строже, то к дьяволу отправила недосказанность о том, чем он по жизни собирается заниматься. Но пойти против Лизы не может. Проходили, плавали. Сломали напрочь. А жизнь одна.***
— Ну и как в шкафу было?!.. Свадьба Филатовых отплясала и отпела своё. Космос и Лиза наконец-то оказались в стенах сталинки на Ленинском проспекте, пользуясь шансом на уединение, потому что Юрий Ростиславович уехал на дачу. Нет, не царёвскую, там все концы, как известно, паленые, а на свою. Короткий отпуск. К детям потом наведается. Кос и Лиза не стали прохлаждаться на Ленинских горах после вместе с Пчёлой, Белым и Софой, и, не объясняя свой дальнейший план действий, скрылись в темноте московской ночи. Положа руку на сердце, всю свадьбу они думали только о том, как окажутся наедине друг с другом. Проводив Фила и Тому в семейную жизнь, будущие Холмогоровы решили, что со своим долгом свидетелей на этот раз справились. Блестяще! — С тобой, скажу, получше, — гортанно и со смешком произносит Лиза, косясь в сторону красного платья, которое Холмогоров таки порвал в порыве страсти. Белая рубашка Космоса послушно лежала рядом. О порядке в этой комнате можно было только мечтать. Потому что последние несколько часов они вообще не могли разомкнуть объятий, плавая в своём счастливом обладании. Всё предсказуемо, но одновременно абсолютно прекрасно. И Лиза сладко и трепетно целует Холмогорова в шею, давая ему понять, что стала его самым лучшим подарком на день рождения. Любимым… — А если бы я тебя нашёл сразу? — Кос искренне сожалеет о том, что так бездарно профукал момент, когда Лиза выжидала свой звездный час, прячась в шкафу дома у Томки. Но что с ней делать, если она такая зараза? Правильно, поцеловать. И Космос не собирался отступать от намеченной цели, с головой теряясь в своих чувствах. — Тогда мы были бы бесстыжими друзьями, солнце, — сидеть молча в замкнутом пространстве было сложно и неудобно для рослой девушки, а выкуп невесты, ко всему прочему, оказался веселым предприятием, — и ты порвал моё платье с концами… Кос! Лиза сделала попытку встать с постели, чтобы прибрать вещи с пола. Она довольно потянулась, изящно выгибая ровную спину, поднимая руки к потолку, но Космос не дал и шанса для нового побега. Нежная женская грудь согрелась теплом мужских ладоней, и молодой мужчина снова прижал Павлову в собственническом жесте, показывая, что он совсем не устал быть только вдвоем, и знает, чем они сейчас снова займутся. — Хер бы с этими тряпками, — Кос рывком прислоняет Лизу за бедра к своему паху, чтобы она в очередной раз ощутила его возбуждение. Сил сдерживаться рядом с ней больше не было, а голубоглазая как никогда была с ним откровенна и близка, — ко мне иди! — Космос… Лиза с блаженством окунается в родной водоворот, полностью погрузившись в мир собственных ощущений, и, почувствовав, как он устраивается сзади, нетерпеливо вздыхает. Она касается его ладоней, обхвативших её тело, едва уловимо, даря своему мужчине всю возможную ласку, на которую была способна. И ей нет дела до того, что ещё совсем недавно их разделяло, а что предсказывало им будущее. Небо точно можно было вернуть. Пройдя через испытание разлукой и сложность выбора, Лиза убедилась в этом, как и в том, что глухое одиночество не помогло бы им справиться с противоречиями и проблемами. И сны здесь вовсе не причем. — Люблю, — медленно раскачиваться на волнах удовольствия, входя в неё такую теплую и сонную, было нереально и необходимо. Его девочка не побоялась отдаться ему, а значит, что она ему доверяет. Плевать на всех тех, кто предсказывал Космосу то, что Лиза не вернётся. Она же его любит, он в ней уверен! Холмогоров почувствовал ладошку Лизы на своем бедре, и, довольно поменяв позу, вжал девушку в кровать, подминая под себя. Длинные ножки сомкнулись за мужской спиной, он жарче заполнял её целиком, а пальцы Павловой бережно проводили по темным волосам Космоса и глаза терялись в глазах. Лиза задыхается от своей любви, дразня синий взгляд красотой своего открытого тела. Сердца стучат в унисон, движения становятся ещё более стремительными, а поцелуи будто оставляют на коже ожоги. Метки. Чувства окончательно снесли им головы. Нет, не стыдно. Особенно когда они перестают ощущать связь с реальностью, окончательно упав друг другу в объятия. Этот путь был тревожен, но разлука преодолена. И вместе им не страшно. — Ничего не чувствую!.. — сквозь гулкий стон, роняет Лиза после. У неё распухшие от поцелуев губы, голова лежит на животе у Космоса и он игриво перебирает рукой её спутанные золотистые локоны. Всё у них складывается так, как им давно нужно. О чём можно было только мечтать? Лиза не любила загадывать, хоть и фантазировала от сердца. Космос любил в ней эти черты. — Алмазная моя, — Космос более чем доволен. Лиза никуда не уйдёт, — ты в курсе, что уже утро… Наверное? — Или не утро? — они потеряли счёт времени. — И ты тётке забыла позвонить? — Ой, — Павлова скоропалительно прикрывает лицо, — и вправду… — Всё потом!..***
— Вить, и ты уверен, что им сейчас реально гости сдались? Софа идёт за Пчёлой послушно, потому что кто, если не она? А у Пчёлкина сегодня замечательное настроение и желание обнять весь мир. И особенно Софу… — Четвертый день свадьбы надо отметить, — Пчёла старательно удерживает за пазухой бутылку «Столичной». — Ты дурак или нет? — лишь бы повод найти. — Когда с тобой сошёлся, то понял, что терять мне нечего! — и никакой жалости к себе. — И зачем мы идём? — Софка рассуждает здраво. — Они ж там наверняка… — Пример с людей брать, — плотоядно усмехнулся Пчёла, обхватывая свою зеленоглазую чуму за талию, — профессорша, мать твою! — Трутень ты, — Софа оставил след поцелуя на щеке парня, — но нет, пусти. Звоним! — Давай, красивая… Через несколько минут Пчёле и Софье всё же открыли заспанные и поддерживающие друг друга за локти Космос и Лиза. Видимо, они всё ещё плохо ориентировались в пространстве, а опрятность одежды покинула их общество: Лиза куталась в махровый польский халат, а Кос, к облегчению, не забыв по дороге трусы, стоял в расстёгнутой рубашке. Идеальная пара. — Бля, чё это за «Плюс шестнадцать и старше»? — Пчёлкин для вида возмутился. — Пчёл, какого хрена? — любит этот друг-диагноз ходить в гости по утрам. — Уже четвертое, — напомнила куда более деликатная Софа, — вас все потеряли. Пропали всё-таки? — Географически обрисовать? — Кос не настроен на то, чтобы рассказывать о своём приятном времяпровождении с собственной невестой. — Привет, Софокл, — лениво выговаривает Лиза, одновременно почесывая Космоса по плечу, — спасибо, что навестили, но нам пора. Да, Кос? — Спать, — оглушительно зевая, заявляет Холмогоров. — Твою налево, — Пчёлкин хватает Софу под руки, и, качая своей рыжей гривой, советует: — Потолок соседям не проломите. В подоле не принесите! — Иди нахер, жучар… — сегодня Космос не самый гостеприимный человек, но по уважительной причине. Не без помощи друзей, но он отблагодарит их потом. Всё завтра. Может, и послезавтра, когда они с Лизой всё-таки вспомнят, что ей нужно что-то сделать с институтом, а ему помогать Белому освоиться в Москве. — Софа, извиняй! — И тебя туда же! — напоследок желает Витя. — Счастливого пути!.. Дикий конский смех, разразившийся как за закрытой дверью в квартире Холмогоровых, так и на лестничной площадке «Дома академиков», довершил исключительность момента. Четвертое апреля тысяча девятьсот девяностого года… А Лиза не проронит ни единой мысли о своём сне. Космос просто не дал ей такой грустной возможности, сразу же сгребая в свой захват, когда они снова остались вдвоем. — Никому больше не откроем? — удобнее устраивая Лизу на своих руках, интересуется Космос. — Ни за что, генерал, — оставив на щеке Коса след своих губ, Лиза прячет лучезарное лицо у него на груди, а сердце заходится от невозможного счастья и любви, которая отогрела их укромную вселенную. Любовь и ветер неповторимой юности… — Вот это правильно, алмазная! Ёлка снова оказалась права.