Растворившиеся в больших городах

— Саске, ты едешь в Токио завтра. Нужно срочно отправить одного из сотрудников компании в головной офис на совещание, — торопливо пробормотал Хатаке, разыскивая в столе необходимые документы. — В этом конверте выделенная тебе сумма для транспортировки и проживания. Совещание экстренное, нужна личная явка, я не могу сорваться никак. Все секретари заняты, никто не успевает заняться твоими билетами. Справишься же сам? — Конечно. Можете рассчитывать на меня, Хатаке-сан, — отчеканил Учиха, беря в руки все выданные папки. В Токио Саске бывал часто, как правая рука директора. Постоянные переговоры, совещание, перелеты и переезды — с таким темпом жизни у молодого сотрудника не было времени на встречи с друзьями, развлечения и отдых. Учиха делал карьеру быстро и успешно. Вот только в Токио проживал и клон Саске — его старший брат. Итачи был не менее успешен, редко находил и сам времени на отдых. Братья не видели друг друга вот уже пару лет. Беглые созвоны — не более. Учиха уже начинал забывать голос своего брата. И сейчас Саске ломал голову лишь над одним вопросом — стоило ли останавливаться у старшего? Времени подыскивать отель не было совсем, куда важнее было собрать вещи и подготовить кое-какие документы. В юности они не ладили: как бы Итачи не изворачивался, но младший не шел на контакт совсем. Однако сейчас, когда Саске состоялся, повзрослел и стал более рассудительным, он чувствовал, как порой не хватало рядом плеча старшего. Тот всегда знал все на свете, помогал в трудных ситуациях, многому научил. Учиха понимал точно одно: он обязан увидеть брата. «Завтра я буду у тебя. Жди». Ответ не заставил долго ждать — уже через минуту Саске вбивал адрес брата в Google Maps. Совещание закончилось весьма поздно, для того чтоб возвращаться обратно. Учиха, поглядывая на часы, спокойно выдохнул — он имел полное право наведаться к брату. Уезжать в такое время было бы настоящим мазохизмом. Вызвав такси, Саске направился к лифтам, где толпилось множество людей. Каждый человек куда-то спешил, никто не слонялся без дела. Пропитываясь духом движения, занятости, ассоциируя и себя с частью делового мира, мужчина двинулся в прозрачную кабину. Пробравшись подальше от входа, он окинул взглядом вечерний Токио: город сиял миллиардами огней, яркие вывески сменяли друг друга, множество машин замерли в нескончаемом потоке и несчетное количество людей, словно жуки, перемешивались меж собой. Оказавшись в кожаном салоне, где роскошью и богатством был пропитан буквально каждый миллиметр авто, Саске, наконец, мог расслабиться. Молодой человек мог вяло откинуть голову назад, влиться в удобный диванчик и прикрыть глаза. В ушах жутко гудело после такого активного дня. Автомобиль двигался словно невесомо, отчего казалось, что виды за стеклом сменялись сами, а тойота просто стояла на месте. Выходя из автомобиля и оглядывая высотное здание, Учиха чувствовал, как сердце начинало биться словно ускоренно. Саске испытывал легкое волнение перед встречей с человеком, которого не видел годами. От масштабов здания кружилась голова. Он не мог поверить: он и его брат, когда ютившиеся в одной комнате, сейчас жили именно такой жизнью. Саске уже давно был не маленьким мальчиком: сейчас от него пахло дорогим парфюмом, надет был черный костюм поверх белой, словно снег, рубашки. Поправив запонки, он в последний раз взглянул на свое отражение в лифте, прежде чем над ухом раздалось: «Сорок девятый этаж». Дверь открыл мужчина в длинном черном струящемся халате. Угольно черные волосы, частично забранные в низкий хвост, частично свисающие у лица, подчеркивали бледное лицо. Вечно, будто бы уставшие, широкие глаза повеселели, и хозяин объявил: — Извини, Саске, что я так по-домашнему. Мы все же братья, и этот лоск ни к чему. Взяв пальто брата, Итачи отнес его в гардероб. Вернувшись к гостю, мужчина, не выдержав, резко приобнимет брата. Саске уловил приятные нотки одеколона хозяина. Пахло словно вишней. — Все же мы давно не виделись. А твои волосы все такие же непослушные, — улыбаясь, отпрянул старший. — Пройдем на кухню, ты, наверняка, голоден. Вымыв руки, Саске заметил в отражении зеркала, что волосы, и правда, забавно топорщились в разные стороны. Неловко проведя рукой по ним, он на время приструнил пряди. Учиха заметил: Итачи явно любил красные и черные цвета — их оттенки во всех тонах были представлены в каждой комнате. Этот контраст явно бросался в глаза. Также в комнатах приятно пахло сладким ароматом. Когда Саске оказался на кухне, он не мог не заметить, как же статен и изящен оставался Итачи. Тот всегда был хрупким и грациозным, хотя в то же время халат не был завязан туго, отчего немного приспущенные края открывали вид на мускулы мужчины. Зачарованно глядя на мраморную белоснежную кожу, Саске не мог оторвать взор. — Ты, видимо, совсем устал, братец, — мягкий низкий голос пробудил младшего, почувствовавшего легкое, почти невесомое касание ладоней его плеч. Задрав голову вверх, он всматривался в лицо брата: он так давно его не видел, однако Итачи совсем и не изменился. Черты были так знакомы и привычны, что казалось, что они не виделись только с утра. Саске вспоминает, как он любил спать в детстве с Итачи. Тот рассказывал красивые сказки о драконах и принцессах, ниндзя и самураях. Со старшим братом было так тепло, так спокойно… Итачи не задавал навязчивых надоедливых вопросов, которые сыпались ото всех. Он ни разу не задел тему семьи, отношений, он не давал глупых непрошеных советов, не критиковал и ни за что не упрекал. Учиха всегда был собой — сдержан, мягок и корректен. Саске не казалось, что сейчас он проводил время именно с членом семьи. Итачи казался другом, он был уравновешен и флегматичен, с удовольствием делился о своей жизни и без лишней критики выслушивал брата. Он принимал его любым: приставучим и надоедливым, закрытым и грубым, далеким и, теперь, повзрослевшим Саске. Он не винил того за сигареты, не начинал воспитывать из-за сквернословия. Общаясь с Итачи, младшему казалось, что он, будто бы, пообщался пару часов с богом. Когда хозяин взглянул на часы, он сказал: — Долго мы с тобой проговорили. Уже за полночь, — лениво потягивался говоривший. — Где тебя расположить? У тебя, наверное, есть пожелания? — В твоей постели. — Что? — Уложи меня в твою постель. — Саске… — Неважно. Забудь это, — начинал отмахиваться Учиха, уже проклиная себя за сказанное. — Если ты хочешь, я уложу тебя в свою… мне не сложно переночевать один раз в другой комнате. — Не в этом дело, Итачи. Всё, неважно. Уложи меня в любой комнате, мне все равно, — Саске встал с места, намереваясь заселиться на ночь, наконец, куда-нибудь. Старший Учиха, сорвавшись с кресла, подошел прямо к брату. Положив руки на плечи отото, он постарался расслабить того, успокоить. — Извини, Саске, я готов пристроить тебя, где угодно… только скажи, и я… — Неужели не понял? — спросил младший, совсем уже ненавидя себя за глупую шутку. Итачи знал. Итачи все понимал — он сам, еще тогда, в юности, любил делить постель с братом. Он дорожил этим теплом, той нежностью, которую мог выразить своему братцу. Аккуратно, нежно коснувшись ладонью лица Саске, он потянул его к себе. Чувствуя напряжение Учихи, он легко коснулся губ брата, словно пробуя того на вкус. Когда гость немного расслабился и сам тянулся за поцелуем Итачи, старший усилил напор. От Саске пахло чарующим одеколоном, он потрясающе выглядел, а, когда он упомянул их детскую привычку, старший совсем забыл о каких-то преградах. Губы брата оказались такими притягательными, хотелось касаться их еще и еще. Настойчиво протолкнув язык вперед, он изучал рот Саске. Его ровные зубы, его губы, их языки сплетались меж собой, отчего внизу живота начало постепенно тянуть. Итачи понимал: он расстегивал пуговицы на рубашке. На рубашке своего брата, пока тот водил ладонью по его торсу, изучая тело старшего. Стоять становилось уже неудобно, и Итачи медлить не стал: он в этом доме был хозяин, а, значит, и он решает, кто, кого и где будет трахать. — Идем в мою спальню. Следуя за старшим, халат которого на ветру плавно следовал за хозяином, Саске на ходу сдергивал с себя рубашку. Она была лишней, как и халат Итачи, отчего, оказавшись в прохладной комнате с тусклым светом, младший подошел к брату сзади и, прижав того спиной к себе, повел бедрами меж ягодиц Учихи, с губ которого моментально слетел пошлый вдох. Едва он приоткрыл рот, Саске сразу же просунул туда два пальца. Пока Итачи с явным удовольствием посасывал их, младший развязал второй рукой узел на халате, и тот постепенно спал с плеч хозяина. Понимая, что Саске перехватывал лидерство, Итачи не собирался с этим мириться. Отстранив брата, он схватил его за кисть и повалил на кровать. Приземляясь сверху, он навис над младшим и ухватился за запястья, заводя их наверх. — Мой глупый младший брат, неужели ты решил, что ты догнал меня? — язвительно шептал Итачи на ухо своему брату. Саске имел странный фетиш: он обожал, когда во время секса ему шептали самые грязные слова. Учиха моментально заводился, вся его страсть выплескивалась наружу, и слова брата не были исключением… Пошло прикусив губы, он словно вымаливал у того еще больше похабных заявлений. — Я вижу тебя нравится такое обращения, правда, Саске? Не дожидаясь ответа на вопрос, Итачи прикусил шею младшего, отчего тот приподнялся, прогибаясь в спине. Он жадно водил руками по спине брата, царапая, оставляя пометины ногтями. Больше, нужно больше меток — Итачи всегда был его и только его. Учиха медленно спускался вдоль бледного, не менее изящного чем свое, тела, покрывая поцелуями ключицы, ребра, живот партнера. Он не собирался медлить и оттягивать — рука была уже на замке брюк Саске. Ловко расстегивая молнию, он спускает штаны и оттягивает резинку боксеров — рука проникает под белье и обхватывает член отото. Едва слышимый стон сходит с губ младшего, когда хрупкая рука касается головки. Член Итачи уже болезненно пульсировал, твердый, словно камень, упиравшийся о голень Саске. Медленно надрачивая брату, хозяин продолжал избавлять того от одежды, страстно целуя внутреннюю часть бедра. Гость извивался от каждого касания губ, ведь это горячие дыхание сводило с ума. Наблюдая, как на лице всегда элегантного Итачи, грязно смочившего свои губы и картинно прикрывшего веки, отразилось предвкушение, которое так было знакомо любому, кто когда-то едва держал себя в руках от раздираемой изнутри страсти и желания перед тем, кто его безумно возбуждал, Саске откинулся назад. Больше ему ничего не оставалось, ведь как оказалось, Итачи и сосал отлично. Его язык, его губы идеально справлялись с этой работой, отчего младший не мог сохранять более приличного вида. Он начинал трогать себя руками, обсасывать свои пальцы, кусать свои запястья, пытаясь скрыть накрывающее с головой удовольствие. Никто и никогда не делал своим ртом ему настолько хорошо, как прямо сейчас старший брат, пошло причмокивая и параллельно лаская себя. Цепляясь пальцами за шелковую черную ткань простыни, Саске осознавал, что скрывать своим эмоции бесполезно. Он, и правда, не припоминал, чтоб кто-то из мужчин или женщин доводил его до такого оргазма. Весь потный и покрасневший, он, не в состоянии даже приоткрыть глаза, пытался следить за тем, как плавно стекало одеяние брата с последних необнажённых частей тела. Младший и не заметил, как Учиха достал из тумбочки тюбик, как смазал свои пальцы. В себя он пришел, когда почувствовал, как постепенно, плавно и осторожно вводил в него пальцы Итачи. Тот действовал ловко, доходя до простаты, отчего Саске приподнимал свои бедра, умоляя брата не тянуть время. — Ты всегда был так нетерпелив, — прошептал на ухо хозяин, толкаясь бедрами внутрь. Едва уловимое чувство боли проскальзывает на лице Саске, и Итачи в ту же секунду вновь опаляет брата горячим дыханием и оставляет на шее влажный поцелуй. Пытаясь расслабиться, младший восстанавливает дыхание, кивая брату. Улавливая поданный знак, хозяин начинает постепенно набирать темп. Учиха чувствовал, что его спина была уже расцарапана местами до крови, подминая под собой брата, он жадно кусал его шею, оставляя багровые отметины. Хотелось чувствовать Саске полностью, хотелось слиться воедино, не понимать, где он, Итачи, а где брат. Вдалбливая отото в кровать, хозяин не разбирал своих и младшего стонов. Он не осознавал, кого их них он слышит, чья просьба звучала сейчас. Обхватываемый и сдавливаемый руками Саске, он услышал: «Сейчас!». В то мгновение старший чувствовал, как стенки сомкнулись вокруг его органа, и, когда на своем торсе он ощутил выплеснувшуюся жидкость, член запульсировал, и мужчина, наконец, кончил. Приземлившись рядом с отото, Итачи прошептал: «Люблю тебя, Саске». После, младший на локтях подкрался к брату и, закинув ногу, уткнулся лицом в шею хозяина. Он уже и забыл, каково просыпаться подле брата. Он забыл, каково ощущать тепло и нежность в постели с кем-либо. Итачи не спал, нежно оглаживая тело брата. — Тебе стоит подумать над переездом в Токио, Саске.