Разум и чувства.

      Ромашки, качим, фиалки, адонис… Диппер никогда не был романтиком, никогда не выражал хоть какого-то интереса к соответствию появляющихся на чужих телах бутонов и собственных ранений. Это абсолютно не играло для него роли.       Потому что ему повезло обжечься в самый первый раз.       Венди была старше всего на год, и пусть в школьное время это довольно значительная разница, им с Пайнсом было плевать. Он был ей интересен, — на фоне её одногодок, конечно, — а она ему нравилась. Прошло не больше года неоглашённых отношений, как она, не сказав ничего, сбежала к Робби. Дипперу было обидно только одно — оказалось, он её совершенно не знал. Потому что сбежать к Валентино — это самый идиотский поступок, который он мог вообразить.       Школьная вражда — это, конечно, глупости. Никто и не думал, что она будет вне злосчастных стен. Вот Пайнсу и везло быть игнорируемым вне школы. К сожалению, это относилось не только к хулиганам.       Впрочем, он уже давно не жалел.       Дипперу вполне хватало рассказов сестры, её интереса ко всему, что движется и может пораниться, её разочарованных речей и, наконец, успеха. Далеко не каждый мог похвастаться тем, что уже в шестнадцать нашёл соулмейта. А вот Мэйбл могла. Прошла через все круги Ада, но доказала, что это возможно. Не то, чтобы её соулмейт был этому рад, но деваться было некуда.       У Пайнса никогда не было цветов. Никогда в сознательном возрасте, если быть точнее. До этого… Он не мог на слова верить родителям, а сестра ничего не помнила. И даже если когда-то на его теле появлялись злосчастные бутоны, то ему просто не хотелось думать о том, почему они перестали. Ему не хотелось, но он думал. И это было куда больнее, чем прорастающие сорняки.       Диппер никогда не был зубрилой или ботаном. Но репутация далеко не всегда зависит от нас самих. Иногда она зависит от тех, кто просто-напросто сильнее. Пайнс предпочитал уходить в книги, чтобы не думать ни о чём другом. В книгах всё было хорошо. Рано или поздно, но всё заканчивалось.       Его успеваемость была едва выше среднего, но ему нравилась физика. Какому не-ботану будет нравится физика? Диппер бы поспорил, но это закончилось бы очередным избиением на перерыве. А уж кем, но мазохистом он не был.       Но даже это не заставляло огонь ярости тухнуть вовремя. — …не пробовал ей формулу вывести, а?       Валентино не был самым популярным хулиганом, просто умел давать сдачи, потому, единственным его плюсом было отсутствие подпевал. Было ли неимение свидетелей плюсом, или минусом — зависело напрямую от ситуации. — Тогда она точно поймёт, от кого это. — Если бы я завёл дневник, где записывал бы все твои офигительные фразы, — сжимая за спиной кулаки, говорил Пайнс. — то уже через неделю мог бы отправить его в издательство, под заголовком «самые тупые клишированные фразы или каких персонажей делать не стоит». Что такое клише, объяснить?       Диппер отвечал не часто, предпочитая отмалчиваться. Его отстранённость и незаинтересованность иногда приносили пользу, но… Далеко не всегда. Всё зависело от случая и настроения Робби.       И, как всегда, настроение Валентино было паршивым.       Не то, чтобы Пайнс ожидал сбежать и отделаться лёгким испугом, — бегал он жуть как плохо, — но менее обидно и зло от этого не становилось. То, почему к нему вообще цеплялись — было выше его понимания. По сравнению с остальными — он был бледной тенью, но, видимо, такие жертвы интереснее.       На уроки возвращаться не было сил. Перерыв закончился ещё десять минут назад. Диппер знал, если что — Мэй его прикроет. Главное вернуться к середине урока. Главное. Собирался ли он это сделать? Нет.       На крыше было ветрено и безлюдно. Идеальное место, чтобы скрыться от посторонних глаз. Ну, почти всех посторонних глаз. — Всё ещё не передумал?       Позади раздаётся смешок и шорох ткани. Бесчисленных слоёв ткани — рубашка, жилет, жёлтый плащ… И все застёгнуты на все пуговицы. Высокий воротник почти полностью скрывает шею. Чёрные кожаные перчатки и точно им под цвет — лакированная обувь. Перефекционисты восторженно кричат от того, что цвета ни на тон не отличаются.       Пайнс не отвечает, только подтягивает к себе ноги, устраивая подбородок на коленях. Ему абсолютно не хочется возвращаться к тому, что ранее предложил Сайфер. И почему всегда он? Такое чувство, что он с дружками уже как-то разделил «филиалы влияния», и потому другого демона видели всего раз, и то — тот приходил совсем не за заключением сделки.       Хотелось уже как в фильмах — надеть тёмное пальто, вооружиться солью и идти очищать мир от нечисти. Но не тут то было. Числом задавят.       Билл терпеть не может, когда его игнорируют. Наверное, это одна из причин, почему о его существовании знает каждая душа этого проклятого городка. Ему нравится страх, нравится восхищение, и он никак не делит это на «хорошо» и «плохо» — на него смотрят, значит отлично.       Сайфер некоторое время смотрит на не реагирующего Пайнса, после чего бесцеремонно заваливается рядом. — Ни одного живого места. Сколько ты это терпеть будешь, м? — Сколько нужно. — бурчит Диппер, сжавшись под пристальным взглядом золотых глаз. — Не твоё дело. — Ну-ну, а как же. Моё. — Сайфер хищно ухмыляется, — Всё, что происходит на моей территории, моё дело. А тебе, если без меня, нужно научиться стоять за себя.       Диппер хмурится, но несмотря на порыв, не подымает взгляд на демона. Так всегда, начнёшь с ним гляделки — и всё, если не смерть, то сделка. Стоит ли говорить, что оба варианта парня не устраивали? — Никто кроме него меня не задирает. А его я… Тогда наврежу Венди.       Сайфер отводит взгляд. Он раздражён. Пожалуй даже больше, чем отказом от сделки. — Волнуешься об этой девчонке больше, чем о своей судьбе. — он презрительно хмыкает, смотря куда-то вдаль. — Да что тебе вообще знать? — не сдерживается Пайнс и ловит взгляд демона.       Или, вернее, демон ловит его. Потому что оторваться уже невозможно. Слишком нечеловечески переливается, блестит радужка. Слишком много всего в этом взгляде. Просто слишком. — Не забывай, я знаю много, очень много вещей.       У демона тихий, усталый голос. Совсем не то, как он звучал разы до того. Пожалуй, Пайнс никогда всерьёз не задумывался о том, что Биллу, на самом-то деле, намного, намного больше того, на сколько он выглядит. И, если быть честными, это совсем не вина парня. — Знал бы, не забывал бы о «бесцветных». — Диппер находит в себе силы отвести взгляд, после чего закрывает глаза, потому совсем не замечает, как Сайфер от него отпрянул. Не замечает, но слышит. — И откуда тебе знать, может мой солумейт вообще умер? — Умер. — то ли вторит, то ли подтверждает демон. — Ты слишком на этом зацикливаешься. — Только сейчас.       «И только все остальные подобные случаи до того.» — уточняет Пайнс для себя. Знает, понимает, но принимать не желает. От этого и правда нет смысла. Только мешает. Но он слишком слабовольный, чтобы заставить себя прекратить.       Больно, обидно. Чувство беспомощности не отпускает, норовя не меньше чем задушить.       Расчёсывать раны — нелепая, совершенно неясно откуда взявшаяся привычка, тик, проявляющийся только в самые неподходящие моменты. Иногда он задумывался, насколько израненным должен быть его соулмейт — не человек, а ходячая клумба.       Робби, тик, неаккуратность и просто случайности. Пайнс ранился куда чаще, чем на чьём-либо теле появлялись цветы. — Тебе так важно знать, кто твой соулмейт, чтобы абстрагироваться от Венди, или ты даже после этого будешь молча глотать кровь? — Я не буду заключать с тобой сделку. — Я думал ты достаточно умный, чтобы отличить сделку от вопроса.       Диппер подымает взгляд от крыши, но не смотрит на Сайфера. Он больше не попадёт в эту ловушку. Слишком уж демон настойчив. — Мне всё равно, кто мой соулмейт. Особенно это ничего не изменит, если он мёртв. А он мёртв.       Слова больно ранят, даже впившиеся в кожу ногти — ничто, по сравнению с этой резью в груди. Он довольно долго избегал этой мысли, понимая, что она верна — одним лишь подсознанием. Это было больше того, с чем он мог бы смириться. — Смерть, это не всегда конец.       Пайнс всё же не выдерживает, бросая взгляд на Билла. Его буквально передёрнуло от того, как банально это звучало. А ведь он ещё что-то Робби предъявлял.       Не жизнь, а сборник дешёвых клише.       Сайфер вздыхает — скорее для эмоциональной окраски, так как кислород ему точно не нужен, — и медленно снимает левую перчатку, подбрасывает её и та испаряется. Картинно, эффектно, весьма в его духе.       Протянув руку, Билл закатывает рукав, пусть это и не обязательно. Несмотря на проделанные манипуляции, цветы совсем не выглядят даже немного примятыми.       Белый безвременник аккуратно обвивает руку — от сгиба локтя до кисти.       Сгиб локтя — это последняя рана. И всё бы поверить, но… — При жизни столько не настрадался, сколько с тобой. — Ты не человек, Билл.       Диппер смотрит, если и удивлённо — то самую малость, и совсем не из-за цветов. Скорее из-за того, что Сайфер счёл, что он в это поверит. Что ж, он не настолько отчаялся. — И мне всё ещё плевать.       Пайнс встаёт, пытаясь думать о том, что он ещё, вполне возможно, успевает вернуться в класс. Возможно обойдётся даже без выговора. Не хотелось бы остаться после занятий…       Однако, он не успевает сделать даже шаг — Сайфер резко тянет на себя, из-за чего Диппер падает почти тому на колени, но немного «промахивается». Во избежание побега жертвы — Билл сцепляет руки у парня за спиной. — Я не сказал, что разговор закончен. — приторно-елейно шепчет демон. — Не зли меня, Сосновое Деревце.       У Диппера перехватывает дыхание — от неловкости и ужасности ситуации в целом. Он уже давно прекратил интересоваться тем, почему Сайфер прицепился именно к нему, — объяснив это тем, что ему нравится измываться над самыми слабыми, — но теперь вопросы возвращались с новой силой. — В конце-концов, благодаря тому, что я не человек, — Билл снова ухмыльнулся, — ты рискуешь очень, очень сильно. Как думаешь, кто-нибудь прощался с жизнью от болевого шока из-за цветов? — его глаза горят привчно-нездоровым блеском. — Хочешь быть первым?       Пайнс нервно сглатывает. Вне зависимости от того, является ли демон его соулмейтом — он полностью в его власти. Ровно как и каждый в этом городке.       Эгоизм требует жалеть, что выбор пал именно на него, но он искренне ненавидит такие мысли. — Нет. — Диппер не опускает взгляд, не в силах оторваться от гипнотизирующе-золотых бликов радужки. — Прости. — Умница. — едва ли не мурчит Сайфер, довольно щурясь.       Пайнс не знает, что было бы хуже — реальность того, что Билл его соулмейт, или то, что он просто манипулирует им, используя это как аргумент.       Нет, это бы не сработало. Вернее, не работает, как аргумент. Говорить об этом было бы глупо, ведь Сайфер знает — Диппер уступает его силе, а не положению. Просто спасает свою жизнь. Так что утверждать о том, что они соулмейты — было бы крайне бессмысленно.       И всё же, если это так, означает ли это, что Сайфер всё же любит, пусть и своей искажённой, извращённой любовью?       Возможно, он любит, а может наслаждается абсурдной ситуацией. Впрочем, ничего не мешает этим двум взглядам соединяться, когда речь идёт о демоне вроде него.