Я (не)хороший человек

- Вы спасли мне жизнь, - прозвучал знакомый голос. - Не за что, - ответил Гром. Бок сильно болел, но бывало и хуже. Он повернул голову и увидел Разумовского. Казалось, на нем не было вообще ни царапинки, но Гром догадывался, сколько синяков под дорогим костюмом, нельзя упасть с лестницы кувырком, не получив несколько травм. - Ты тоже молодец, - сказал Гром без иронии. - Хотел решить все по-мужски. Разумовский отвел глаза в пол. Гром на досуге, пока искал информацию о нем, прочитал несколько статей в желтых газетенках об ориентации Разумовского. Кто-то писал, что Разумовский был чистым геем и не стеснялся этого, кто-то сообщал «инсайды», что Разумовский подвергся насилию в детском доме и теперь вовсе не испытывал влечения. Гром сам не понял, зачем пропустил все это через себя, ведь Разумовский был совершенно не в его вкусе. Грома не привлекали мужчины. Ну, большинство из них. Разумовский стоял рядом, он оперся руками на разбитую барную стойку, но принципиально не садился. Гром оглядел его лицо, которому повезло не попасть в разбитое стекло. Такое личико нельзя было портить. Гром подумал, что девчонки точно в восторге от смазливой мордашки Разумовского. - Не хочешь ничего сказать? - спросил Гром, полностью разворачиваясь к Разумовскому. - Нет, - Разумовский будто смущался смотреть Грому в глаза. - Я испугался, что Чумной Доктор пришел за мной. - Зачем ему приходить за тобой? - Гром вытер лоб от пота. После слов этой назойливой журналистки-любительницы париков о сотрудничестве компании рыжего с военными Гром напрягся, но теперь смотрел на дрожавшего Разумовского и думал, что Пчелкина точно что-то напутала. - Я богат, неприлично богат, - Разумовский невесело усмехнулся. - Богаче тех, кого он уже убил. - Сам же сказал, что за свободу слова и все такое, - Гром неожиданно для себя положил руку на сцепленные ладони Разумовского на стойке. Руки миллиардера были холодными, маленькие ранки и разодранная кутикула согревали несколькими каплями крови. - Я нехороший человек, майор, - Разумовский повернул голову на него. Они случайно встретились взглядами. Гром вжимает небольшое тельце в стену туалета. Как во всех дорогих клубах, здесь красный свет, который у Грома ассоциируется с притонами. Туалету тоже досталось, мусора уже разобрались здесь, поэтому никто не мог помешать. Разумовский в красном свете выглядит великолепно. Гром на секунду отстраняется, а потом сажает Разумовского на небольшое пространство между раковин. Его сейчас не волнует, что дорогущие брюки Разумовского промокнут от капель воды. Разумовский раздвигает ноги и дрожащими руками пытается расстегнуть рубашку Грома, но тот с силой отстраняет чужие руки. Разумовский не сдается, тянется к брюкам Грома, и здесь тот уже не мешает. Как только щелкает пряжка ремня и шуршит ширинка, Разумовский перестает, убирает волосы со своего лица, тяжело дышит через рот. Глаза пьяные, скользят по лицу Грома, который борется внутри себя. Хочется притянуть Разумовского к себе, а с другой стороны крутится мысль, которую Гром озвучивает. - Я не гей, - в противовес словам Грома, член только твердеет, когда Разумовский расстегивает верхние пуговицы рубашки, потому что задыхается. - У тебя есть защита? - спрашивает Разумовский, облизывая губы. Взгляд Грома опускается вниз: у Разумовского тоже стоит, кажется, брюки ему жмут. - Нет, - Гром качает головой, возбуждение раздражает, но безумно согревает. Гром притягивает партнера за шею и глубоко целует. Разумовский задыхается, рука крепко обхватывает член Грома через трусы, игнорирует собственное желание. Гром снова с силой отодвигает его руку и прижимает к мокрой плитке рядом с Разумовским. Быстро толкается в чужие бедра, трахает сквозь одежду. Разумовский заходится слишком громким стоном, оглушающим. Звук отражается от кафельных стен, бьет по ушам. Гром затыкает Разумовского рукой. - Тихо, - Гром почти рычит, когда снова начинает ровно и быстро толкаться. Разумовский тяжело дышит через нос, Гром чувствует слюну на руке, но вопреки всему, это лишь сильнее возбуждает. Толчки ощущаются остро, резко, крепко. Без одежды могло быть лучше, но Гром не хочет раздевать мужчину. Не сейчас. Сейчас нужна только жесткая стимуляция. Разумовский сжимает ноги за его спиной, дрожит и стонет в руку Грома. Он задыхается, ему горячо и больно, но Разумовский откровенно кайфует. Гром никогда не понимал, как можно чувствовать такое удовольствие, находясь снизу. - Еще, еще, еще, майор, еще! - когда Гром убирает руку со рта Разумовского, тот почти кричит, вынуждая снова зажать себе рот. Разумовский тянется в собственные брюки, Гром с рыком перехватывает и до синяков сжимает свободной рукой. Заносит руки над головой Разумовского и кусает в шею. Гром не верит, что он творит. Гром не из тех, кто трахается с незнакомцами в подворотнях, да и Разумовский вряд ли из тех. Тем более мужчин. Гром отталкивается от него, смотрит на пьяный взгляд Разумовского, на красные губы, синяки на шее, на помятую рубашку, полурасстегнутые брюки. - К черту защиту, я чист, а тебе я верю, - шепчет Разумовский. - Нет, - Гром выравнивает дыхание. Он редко был груб с партнерами, но сейчас Гром получает нереальное удовольствие от зажатого рта Разумовского и слез в уголках глаз. - Ладно, - Разумовский соскальзывает с места и становится на колени. Гром думает, что это невероятно горячее зрелище, он не может не подрочить на это. Разумовский тянется к члену, но Гром не подходит, делает шаг назад и опирается спиной на стенку кабинки. Разумовский садится на пол и раздвигает ноги, начинает рвано ласкать себя. Гром не смотрит на чужой член, не смотрит даже на свой, он не может оторваться от красных губ, в свете туалета, они еще ярче, а волосы будто огненные. Разумовский смотрит в ответ, ускоряет руку. Гром ускоряется, подводит себя к грани. Они делают это в полной тишине, не разрывая зрительный контакт, Разумовский больше не кричит во весь голос. Разумовский кончает первым, мелкими каплями на грязный пол. Запах спермы ударяет в нос Грому, и он, совершенно против собственной логики, кончает следом. Одна капля долетает до щеки Разумовского, тот пьяно улыбается. - Если нужна будет помощь, - отдышавшись, говорит Разумовский, - обращайся ко мне. Гром стоит, прислонившись спиной к стене, и вытирает рукавом мокрый лоб. У него дрожат руки, а оргазм ударяет по сознанию. Душно, жарко в туалете. Разумовский встает и поворачивается спиной к Грому, он весь горит, волосы прилипли к лицу. Разумовский смотрит в зеркало, вытирает щеку, зрачки почти полностью закрывают светлую радужку, его трясет, но выглядит абсолютно счастливым человеком. - Ты в норме? - спрашивает Разумовский, а Гром, не в силах выдержать это, выходит из туалета, только застегнув ширинку. Много ночей подряд Грома не отпускает лицо кончающего Разумовского. Такого тихого, спокойного и даже героического мальчишки, который оказался монстром. - Ты всех любовников связываешь, или я особенный? - Разумовский мерзко поморщился, сплюнул кровь на плечо, не отрывал взгляд от Грома. Пчелкина и Дубин переглянулись, очевидно, не поверили, а, заметив это, Разумовский рассмеялся. - Заткнись, - Гром мечтал дать ему по морде. Лицо исказило безумие, глаза блестели, но это были те же глаза, которые заставили Грома кончить. В дурацком костюме, с разбитым виском, с обгоревшими волосами, но это все еще Разумовский. - Что? - Разумовский снова мерзко рассмеялся. - Девчонка снимает, да? - он дернул головой в сторону Юли, облизал разбитые губы. - Снимай. Я, Сергей Разумовский, трахался с майором полиции Игорем Громом. - Ты знаешь, что с тобой в тюрьме сделают?! - Гром резко придвинулся и остановился в нескольких сантиметрах от лица Разумовского. Тот чуть наклонил голову, закусил губу и кивнул. - Думаешь, впервой? - Разумовский вытянул шею, их губы остановились в миллиметре друг от друга. - В детском доме было сложно. Мне много приходилось подставляться, чтобы от меня отстали. А потом понравилось. Тебе же понравилось на меня дергать? Гром, потеряв логику и смысл, толкнулся в губы Разумовского. Тот не ожидал такого поворота, резко открыл рот, чтобы вздохнуть. Гром грубо и быстро поцеловал его и отстранился, ударив по креслу. Только теперь он перевел глаза на Диму и Юлю, которая от шока забыла камеру выключить. Резкий смех Разумовского ударил всех по ушам. - Заткнись! - Гром ударил Разумовского в живот, чтобы тот перестал смеяться. - Игорь, - тихо сказал Дубин, его взгляд бегал между Разумовским и Громом, - это что, правда? - Да, черт возьми! - Разумовский собирался сказать, но Гром заткнул его какой-то тряпкой, которую нашел на полу. Гром боялся смотреть на Чумного Доктора, потому что знал, какие глаза увидит. Юля по дружбе удалила тот момент. Дима никогда никому не проговорился бы, а даже если и проговорился, то ему не поверили бы. А Гром лежит и не может заснуть. Он выключил телевизор, потому что ничего, кроме лица Разумовского, там не было. Игорь складывает руки на груди, зарывается в хиленьком одеяле. Перед глазами стоит одна картина: красный свет в туалете казино и Сергей на полу. Скорее всего, она останется с ним до конца жизни. Разумовскому нужна психологическая помощь, а не колония строгого режима, потому что в тюрьме от Сергея не останется ничего, даже человека. - Я не хороший человек, Сережа, - произносит Гром, закрывая глаза.