Демонстрация

      Ж е л а н и е       Баки чеканит шаг, вслушиваясь в затихающие басы музыки, и смотрит между лопаток Земо, вполне расслаблено идущего впереди. Кажется, он ощущает себя в своей среде и уверен в успехе, уверен, что ему удастся разговорить источник, а Баки сумеет отыграть свою роль безупречно и до конца. Ему хочется хотя бы маленькую долю этой хладнокровности, потому что внутри всё дрожит и сжимается, и воспоминания о заданиях Гидры и кураторах накладываются на реальность, и всё тело горит от короткой драки, а мышцы ног напряжены от прилившей крови — он готов ринуться прочь, бежать без оглядки в слепом страхе вновь оказаться в кресле в окружении людей в белых халатах и с жестоким равнодушием на лицах.       Но он знает, что должен идти вперёд, идти за Земо и повиноваться, выглядя устрашающим и бездушным Зимним Солдатом — машиной для убийств без морали, принципов и воли.       Баки не нравится быть Зимним Солдатом, он не хочет даже на короткое мгновение влезать в его шкуру и быть им, ведь он тратит так много сил, терпит эти выматывающие сеансы психотерапии, учится социализации и современной культуре, работает каждый чёртов день, чтобы стать нормальным, чтобы стать тем, кем он был когда-то давно и кого в нём увидел Стив, и пусть у него получается весьма посредственно, но он старается. Но Земо — снова — влез и всё перевернул с ног на голову, путая и вытягивая наружу худшее, запихивая Баки Барнса вглубь и выманивая Зимнего Солдата, высеченного из металла и холода, состоящего из жёстких линий и трещин, пахнущего смертью и кровью.       Баки так стремится сгладить углы, превратиться во что-то большее, но голос Земо звучит в голове ужасающей песней, приговором и помилованием, и он теряется.       Р ж а в ы й       Они заходят в комнату, на диване сидит женщина, которая и является их целью, и Земо садится напротив, ведя себя будто он дома или в гостях у старой подруги, и Баки с Сэмом становятся от него по обе стороны как сторожевые псы, готовые броситься в атаку по щелчку пальцев. Но, конечно, так происходящее воспринимает только Баки — Сэм-то наверняка чувствует себя полноправным участником операции, а не аксессуаром, и потому внимательно слушает беседу. А Баки просто концентрируется на самом себе и том, чтобы не утонуть в удушливом сугробе, но фантомный голос Земо режет лёгкие и давит, утыкая лицом в снег, и Баки медленно погружается, зная, что сейчас его сопротивление или паническая атака испортят всё дело.       С е м н а д ц а т ь       Земо встаёт, поправляя перчатки, и неторопливым ленивым шагом подходит к нему, продолжая что-то говорить, а Баки силой проталкивает кислород в альвеолы, заставляя себя дышать.  — И я отдам Вам его. С кодами для контроля, конечно.       Баки леденеет, хотя и знает, что это уловка, ложь, хитрость, представление, ведь коды недействительны и у Земо нет власти над ним, но желудок делает кульбит и сужается до точки, но ноги приросли к полу и он не может пошевелить и пальцем.       Потому что куратор не дал приказ.       Р а с с в е т — Он сделает всё, что пожелаете, — Земо скользит ладонью по плечам, проходя за спиной, и Баки накрывают воспоминания, как прежде его кураторы устраивали показательные шоу для своих начальников, преемников или иностранных партнёров и выставляли его напоказ как товар в магазине.       Впрочем, в то время он действительно был всего лишь товаром — вещью, дожидающейся своего нового хозяина. — На колени, Солдат, — почти любовно шепчет Земо и от его акцента в солнечном сплетении скручивается узел, натягивающий нервы.       Баки покорно опускается, смотря ровно перед собой и всеми силами пытаясь удержать равнодушие на лице, а Земо одобрительно гладит его по затылку рукой в перчатке, как пса, выполнившего команду. Во рту собирается горькая слюна и его тошнит, но он не смеет двигаться, ведь он не получил приказ, а он должен слушаться и не совершать ни единого движения без него.       Земо слабо хватает его волосы, заставляя приподнять голову, и склоняется к нему, практически прижимаясь щекой к щеке. — Хотите, можем устроить небольшую демонстрацию.       П е ч ь       Баки незаметно сглатывает, не позволяя себе сжать кулаки или зубы, и пустым взглядом смотрит в пол у ног женщины, молясь, чтобы она сказала нет и они покончили со всем этим спектаклем. — В его боевых навыках я не сомневаюсь, как и парни в баре, — она насмешливо кривит губы, и Баки почти готов убежать, плюнув на всё.       Страх оплетает его красными скользкими щупальцами и он едва сдерживает дрожь.       Земо тихо смеётся ему на ухо, переместив ладонь на шею сзади и слегка сжав, и Баки скулит, скулит как жалкая сука ты грёбаная сука, а не кулак гидры, заткните его кто-нибудь, ненавидя себя за этот звук, за слабость перед Земо и Сэмом, который наверняка не оставит это без внимания. Только вместо шуток он будет обеспокоенно пялиться и советоваться с его психологом.       Блять.       Д е в я т ь — Есть какие-то пожелания? — светски интересуется Земо, поглаживая жилку большим пальцем успокаивающим жестом, и Баки глубоко дышит, невольно расслабляясь.       Вдох. Выдох.       Вдох. Выдох.       Вдох.       Выдох.       Он в порядке.       Смотреть на Сэма страшно, он прочтёт в глубине зрачков липкое мерзкое сочувствие, и его точно стошнит, и потому он фокусируется на руке в волосах и приторно-гадком запахе из смеси алкоголя, духов и пота, и решает отложить разборки с Сэмом до лучших времён. Времён, когда Земо будет хотя бы в соседней комнате, а не за его спиной, и власти над ним у него будет столько же, сколько у Пирса.       Абсолютный ноль.       Но это потом, сейчас Баки ощущает, как ошейник ненавязчиво затягивается петлёй, жаждущей придушить Баки Барнса и освободить Зимнего Солдата, и короткий прикреплённый поводок держит Земо. А Баки неспособен ничего сделать — только держаться за то, кем он когда-то был и кем его видел Стив, не давая задушить себя и лишить контроля, который был возвращён спустя почти век с таким трудом. — Не знаю, впечатли меня. Покажи что-нибудь особенное.       Д о б р о с е р д е ч н ы й       Покажи псу его место. Покажи, чему его обучили. Покажи ему настоящую боль. Покажи зубы, тварь. Покажи себя, детка. Покажи как ты кричишь, грязная сука.       Покажипокажипокажи.       Земо задумчиво хмыкает, и Баки надеется, что слова о том, что он сожалеет о содеянном в его отношении правдивы — что он не станет использовать знания из книги и принуждать его. Но страх хихикает и выкручивает кишки, напоминая, с кем он имеет дело и что удача уже давно покинула его, и верить в лучший исход глупо. Всё всегда кончается плохо — для него не бывает по-другому. — Как будет угодно, — мягко отвечает Земо, и у Баки уходит земля из-под ног.       Рука, держащая почти ласково, леденеет и грубеет, и Баки впечатывается лицом в пол со смачным хрустом носового хряща и переносицы, и рот заполняет соль. Перед глазами темно, он упирается руками в пол, но не пытается подняться или сделать что-нибудь — так нужно для миссии, он обязан вытерпеть, его регенерация быстро залечит такую мелочь. Обычно кураторы в наказание или просто от злости ломали ему кости на осколки, и он восстанавливался, и небольшая трещина сущая ерунда, которая и незаметна. Но за годы после падения Гидры он отвык, и теперь даже что-то столь несущественное выбивает из колеи и вызывает приступ паники.       Неприемлемо.       Недопустимо.       Слабость.       Ошибка.       Требуется калибровка.       Требуется настройка.       Баки сжимает челюсти, ведь никто не видит, и зажмуривается до цветных пляшущих пятен, прогоняя ненужные мысли из прошлого. Он больше не такой, он не машина и не вещь, у него нет техников и медиков, вытравливающих отвлекающие и бесполезные по их мнению чувства и идеи — он и только он владеет собой и решает, о чём и что думать.       Но тогда почему же у него такое чувство, что он совсем ничем не управляет — управляют им?       В о з в р а щ е н и е н а р о д и н у       Земо дёргает его назад, возвращая в сидячее положение, и отходит, садясь обратно на диван, окидывая внимательным оценивающим взглядом. Баки делает вид, что ему всё равно, и сглатывает кровь, не смея сплюнуть или вытереть. — Ко мне, Солдат.       И Баки понимает — он опускается на четвереньки и ползёт, ползёт как верный послушный пёс, и его мутит от собственной слабости, от того, что это видит Сэм. Он надеялся, что больше никогда не будет делать подобного, что никто не увидит его унижения, но вот это Сэм — и он не может убить Сэма, чтобы избавиться от свидетеля и стереть произошедшее, навсегда запечатав далеко-далеко. И каждый раз, смотря на него, Баки будет вспоминать этот момент и ненавидеть и себя, и его, и весь мир. — Очень хорошо, — удовлетворённо поощряет Земо и проводит пальцами по подбородку, собирая кровь, раздвигая губы и толкаясь внутрь.       Баки размыкает челюсти, пропуская пальцы в рот, обхватывая и облизывая искусственную кожу, отдающую металлом на корень языка.       Такая жаркая мокрая щель, эта блядь точно наш Солдат?       Он смотрит на складки кофты на животе Земо и сосёт, игнорируя стекающую по подбородку слюну и собственный потаскушный вид. Он должен закончить, должен получить информацию по сыворотке, должен попытаться защитить мир, ради которого так долго и упорно сражался Стив. И Земо, оглаживающий его зубы и касающийся носком ботинка паха — часть всего, и Баки сделает всё правильно, как сумеет, выложится на сто процентов, потому что иначе не получается. Потому что Земо и его игра — единственный шанс выйти на производителя сыворотки и созданных суперсолдат.       И Баки не может упустить его.       Земо отнимает ладонь и усмехается, похлопав его по щеке, и Баки застывает в ожидании следующих распоряжений как хороший мальчик. И они не заставляют долго ждать — Земо закидывает ногу на ногу и чинно складывает руки на коленях, и дурное предчувствие тянет под ложечкой, и он сглатывает, ощущая неприятную влагу на лице от крови и слюны.       Земо дотрагивается до его губ вычищенным носком тяжёлого ботинка, и Баки прошивает отвращением от намёка — но он Зимний Солдат, он выполняет желания куратора беспрекословно и немедленно, неспособный на собственные предпочтения или неприязнь. Потому он набирает в грудь побольше воздуха, стараясь сделать это незаметно для остальных, — но Земо всё равно замечает, он всегда всё замечает — и целует чужой ботинок, мысленно кривясь от омерзения и жгучего унижения, расползающегося по венам и отравляющего ядом сосуды. Баки слегка прикрывает глаза, сужая обзор, и высовывает язык, широким движением проводя от носка до начала шнурок и назад по краю подошвы, и едва сдерживается, чтобы не поморщиться от пыли и запаха кожи, натёртой защитным кремом. Это так гадко, и Баки чувствует себя так паршиво, и он хочет просто сдохнуть на месте, но не терпеть это издевательство.       Но его одобрительно треплют по волосам, и он ощущает себя ничтожным и жалким, и Земо сочувствующе гладит по лицу, а Баки трётся головой об его колено, изображая тупую покорную суку ну что за шлюха, позовите главного, ему понравится. — Не одолжите? — вежливо спрашивает Земо у кого-то за спиной Баки, протягивая руку, и Баки ненавидит его.       В поле зрения появляется Ругер 57, и он совершенно сбит с толку — что его заставят делать? Пристрелить кого-нибудь? Пустить пулю себе в живот, не задев органов? Нет, слишком просто — Земо хочет продемонстрировать его покладистость и унизить, а не ранить, к тому же, если что-то пойдёт не по плану, Баки ему будет нужен в полной боевой готовности, а не истекающий кровью.       Он не знает, радоваться или ужасаться, и просто едва уловимо хмурится, перехватывая взгляд Земо.       Земо приставляет дуло ко лбу и неспешно ведёт вниз, по носу и губам, мрачно и жёстко усмехаясь. — Соси, Солдат.       Соси, Солдат, ты же это и умеешь, тупой ублюдок, проваливший простейшее задание, если ещё раз вернёшься без успеха, я тебя переведу в рядовую шлюху, понял?       Баки хочет сдохнуть, лишиться рассудка и упасть в темноту, в ледяные оковы Зимнего Солдата, но только перестать быть здесь. Лучше бы код действовал, тогда Баки бы ничего не чувствовал, его бы здесь не было, а Солдат выполнил бы приказ, не дрогнув, и всё прошло бы быстро и безболезненно. Баки бы потом чистил зубы до крови и выплёвывал желудок, но то было только от воспоминаний — не от яркости здесь и сейчас.       Иисусе, это просто пиздец, когда это кончится, я больше не могу, прекрати, пожалуйста, прекрати.       Но Земо игнорирует мольбу в глазах. Баки обхватывает ствол губами, глубоко заглатывая, и от рвотного рефлекса желудок сжимается, а ресницы намокают от выступивших слёз. Если тебя стошнит, будешь это ртом убирать, грязная псина. Он так усердно убегал от Гидры и воспоминаний, и теперь захлёбывается в них, тонет, глотая илистую воду, вены и артерии разлагаются концентрированным токсином, и его разум покрывается язвами, дырявя память, и Баки готов разрыдаться от боли и страха. Но он не имеет права подвести всех — он отстраняется и лижет пистолет, ощущая только металл во рту, и всё будто меняется. Он не в странном городе, где нет законов, он на базе Гидры, одной из множества, в которых его держали, и перед ним один из множества кураторов, который хочет увидеть его преданность Гидре, её делу и главам.       Заученное, высеченное на подкорке Хайль Гидра рвётся с языка, жжёт глотку, и он рад, что его рот занят — Баки с трудом возвращается к реальности, удерживая себя где-то между чудовищными воспоминаниями и не менее чудовищным настоящим, чтобы не сорваться, не рухнуть в пропасть, из который его уже никто не вытащит — ведь Стива больше нет.       Он ушёл.       Ушёл, чтобы никогда не вернуться.       Баки всхлипывает на грани слышимости, но Земо, конечно, слышит, и убирает оружие, возвращая владельцу, снимая перчатку с одной руки и заботливо оглаживая лицо. Его пальцы тёплые, чуть мозолистые, они несут нежность, такую чужеродную и непривычную, но отчаянно нужную, и Баки скулит, упиваясь мимолётным фальшивым вниманием.       Онодинодинодин.       О д и н       Земо улыбается хищно и удовлетворённо, прижимая его к ноге, и Баки видит черноту в его радужке, зловещий блеск и тьму на дне зрачков, и ему страшно. Этот человек так много знает, так много видел, и Баки перед ним тотально обнажён и уязвим. Так сильно и абсолютно, как никогда не был ни перед Гидрой, ни перед Стивом — Земо глубже, он скрытной змеёй скользнул в сознание и остался, и Баки не может вытащить его, потому что даже не знает, где именно искать. Он везде и нигде, на поверхности и в самом дальнем уголке, и Баки открыт и испуган. Баки попался, он ничего не контролирует и вынужден отдаваться всё больше, и ему необходимо прекратить всё это, выйти на улицу и вдохнуть полной грудью, опустошая голову и наполняя прохладой, но он сидит в душной комнате, изображая смиренного безотказного пса, верного хозяину, и готовится выблевать внутренности, едва они переступят порог. — Ну, что скажете? Нравится?       Баки не слышит ответа, он сосредотачивается на ладони, перебирающей волосы и массирующей кожу, и тихонько вздыхает, прикрывая веки на секунду и удобнее укладывая голову на чужом колене. Ему плохо и страшно, и что-то — всё — неправильно, и летит к чёрту, но только сейчас он осознаёт, как невыносимо устал и истощён. От всего: от одиночества, от кошмаров, от количества имён в блокноте, от непонимания что делать дальше и как, от подозрительного прищура правительства, от давления психолога. Всего так много и так мало, и Баки теряется, погребённой под ворохом проблем и ветвями возможностей, и не имеет ни малейшей идеи, куда двигаться.       Но тут, в это конкретное мгновение, всё ведь просто до смешного — следуй приказам, всё решат за тебя, последствия лягут на другого, не надо думать и чувствовать, надо лишь делать то, что скажут. Он играет Зимнего Солдата, а тот никогда не думает больше, чем нужно для выполнения миссии, действуя по чужой указке, и потому Баки может позволить себе плыть по течению и не беспокоиться, передав вожжи Земо, а если Сэм потом будет взволнованно коситься и задавать вопросы, то он скажет, что притворялся.       Всё просто, не так ли?       Г р у з о в о й в а г о н       Всё просто, и Баки перестаёт противиться и бороться, отпускает ненависть и злобу, отпускает Стива — Стив ведь ушёл, бросил его одного, видимо, передав его Сэму так же, как и щит, и почему Баки должен соответствовать и цепляться за то, кем он был когда-то очень давно, мучаясь и втискиваясь в костюм, который ему не подходит и уже никогда не подойдёт. Стив ушёл, а Земо прямо тут, жаждущий его как того, кто он есть, а не кем являлся в прошлом.       Всё просто, и ошейник смыкается кольцом, но Баки не против — хватка мягкая, но крепкая, и он вдруг понимает, что подчиняться для него так же естественно, как и дышать.       Но Сэм забыл поставить телефон на беззвучный режим, и Баки остаётся Баки.       Я готов отвечать.