kill angel

Гибкий. Почти голый. И очень развратный. Молодой омега на пилоне извивался — неумело, но очень старательно, горячо показывая каждому желающему изгибы гладкого тела, дрожащего и возбужденного от внимания толпы. Сегодяшняя ночь была слишком многолюдной, и все мальчики были нарасхват — их уводили в приватные комнаты, как и пришедших на замену — в итоге пилоны оставались свободными, и на них лезли все, у кого хватало желания. — Так внимательно смотришь… хочешь повторить? Низкий шепот глубокого голоса рассыпался мурашками по стройной спине. Только пока омега ни капли не собирался показывать, как от чужого присутствия его буквально кроет, под играющий клубный бит захватывает волнами и уносит на самое дно — влажное и горячее. Мужчина сзади стоял и не слишком близко, и не слишком далеко — но ровно на столько, чтобы можно было кожей ощущать его огромную силу. Саша плавно обернулся. Было немножечко страшно — однако это немножечко быстро утонуло в глотке мягкого бейлиса. — Хочу. Миша улыбнулся краями губ, полуприкрытыми глазами рассматривая омегу. Красивое личико и соблазнительный силуэт — хочется без всяких прелюдий схватить его за мягкие бёдра, раздвинуть и войти, затем сжать одной рукой остренький подбородок и целовать до темноты перед глазами. Выдрать всю его самоуверенность и заставить умирать от похоти. — Так давай, — тягуче усмехается, свободной от виски рукой поправляя портупею с пистолетом под черным пиджаком. — Или только трепаться умеешь? — Я могу несколько не хуже, — выдохнул Романов, облизывая пересохшие губы, и с удовольствием чувствуя, что вляпался на полную. Отступать не хотелось до крови из носа, потому что отступление — это потеря внимания альфы. А оно, должно быть, стоило дорого — среди стольких свободных омег, он подошел только к Саше — и это кружило голову до одури. Только с чего начать? Альфа, казалось, тысячи таких как он видел, и ничему не удивиться. Ну и пусть. Пряча замешательство, он подцепил с бара какой-то коктейль и быстро выпил, показывая на радость цепко наблюдавшему альфе алебастровую шейку с тонким кадыком. Градус повысился. И вдохновение со смелостью пришли сами. — Я не думаю, что мне нужен пилон. Альфа все понял — это было видно по его потемневшему взгляду. Он неожиданно подтянул Сашу к себе и мокро поцеловал, сжимая своей горячей рукой за ягодицы в узких джинсах. — Почему? Разве ты не хочешь попробовать себя? — Мм, — узкая грудь омеги горела от недостатка кислорода, и ему пришлось вцепиться в плечи незнакомца, чтобы не зашататься. — Я ничего не боюсь. О, как самонадеянно. Мрак в глазах наконец действительно заинтересовавшегося омегой Московского стал как будто гуще и шире, и маленькое перевернутое отражение Саши в них почти терялось, словно в волнах черного океана. — Даю шанс струсить и убежать. Не зная, в лапы какого зверя он угодил, омега бездумно кивнул. — Ты же не собираешься меня пытать или зарезать? — Нет, — спокойно ответил мужчина. Слабо, но в его тоне прозвучало отвращение. Он был жестоким, был жестким — только все равно бы никогда не позволил себе издеваться над слабыми без причины. Никакого напускного благородства. Исключительно личный опыт и личная драма. — Но тебя это удивит. «Тебя это удивит» повисло в душном воздухе клуба, когда Миша стянул с шее гладкий черный галстук и накинул омеге на глаза, осторожно затягивая. Остался тонкий нос и приоткрытые губы. Саше хочется пощекатать нервы — Московский их пощекочет. Саше хочется познать безду — Московский ее покажет. Галстук сильно пах альфой — это был удивительно свежий запах гор, холодного, ясного утра. — Тебе не стоит знать, куда я тебя сейчас веду. По запахам и движению воздуха было понятно, что помещение изменилось. Сначала это был проход, несколько дверей, лифт. И, наконец, его плечи отпустили. — Снимай галстук. И следующие слова — как нож в сердце. — Он — моя ставка.