Правила восемнадцати лет для куноичи. Альтернативная история

Следующий, решающий, день наступил быстрее, чем хотелось. Вся команда стояла перед большим залом, где заседал даймё и феодалы с Хокаге, чтобы выслушать Сакуру и ее аргументы почему надо отменить Правила восемнадцати лет для куноичи. Однако… Сакура с каждой минутой словно теряла запал. Мадара рядом, в голове еще так ясно слышен шепот поцелуев и рык его страсти, юному девичьему телу еще ощущалось эхо его прикосновения. Почти неважно с какой мотивацией – он будил в ней женщину, которая чувствовала себя желанной. Смог бы кто-то еще подарить ей эту эфемерную радость от собственных неудач? И быть счастливой сейчас от того, что ей, мягко говоря, не повезло. - Сакура, ты готова? – спросил Какаши, прежде чем зайти внутрь залы. Как всегда, внимателен и куда больше – все еще рвется защитить и уберечь ее. Потому: конечно, она готова. Хотя и не совсем. Но куда уже денется? Как и сказала вчера Саске, который, кстати, заметно избегает ее взгляда: Сакура прищурилась на мужа – что он сказал ему в гендзюцу? Может это самое: прекрати глазеть на мою жену? Вся команда Какаши прошла, встав в отдалении от стола, за которым сидел даймё, а уже с правого края феодалы, с левого – Цунаде, а также старейшины и некоторые главы кланов Конохи. Мадара стоял рядом с молодой женой в центре, сложив руки крестом на груди и зыркал на всех по меньшей мере как тот самый фермер, выбирающий из своего стада будущее жаркое. Феодалам явно очень некомфортно с этим человеком. Уже удивительно как их уговорили в том, что Мадара сейчас послушный котик. По спине зеленоглазой куноичи прошлась неожиданная волна мурашек от которой Сакура даже выпрямилась, отчего-то вспомнилось как вчера, пристроившись сзади нее, Мадара издавал такие звуки, что она не могла понять – что-то среднее между рыком и мурчанием кота. Ей снова стало неловко. Но если бы предоставили выбор, она предпочла бы вернуться во вчерашнюю ночь. Вероятно, Сакура недалеко ушла от пошляков Наруто, Какаши и Джирайи – вот уж неприятное открытие. А если она тоже пустится во все тяжкие? Если тоже начнет приставать к мужикам как Джирайя к девушкам – само собой после того, как ее бросит муж… Недопустимо! Она потом не сможет смотреть в глаза не то что родным и друзьям – на себя в зеркало смотреть не сможет. Тогда, раз у нее так много желания, может воспользуется Мадарой на полную? Он даже не поймет, что это ее инициатива – она сделает все хитро, чтобы он первый подходил и заводил молодую жену… - Сакура, ты какая-то красная, - сказал вроде бы Ямато. – Тебе нехорошо? Ками, благослови эту комнату, что тут нет никого из клана Яманака – все на миссии, остались только старики и дети, которые сочли не присылать своего представителя, так как все сильнейшие отсутствовали. Сакура умрет на месте, если бы кто-то посмел прочитать сейчас ее озорные мысли. - Итак, давайте начнем, - сурово объявила Хокаге, надевшая для официальной встречи шляпу лидера деревни, которую не очень любила. – Полагаю, подробности вам известны, мы достаточно обсудили их во время вчерашнего обеда, да еще в пригласительных письмах все подробно разъяснили. Но, если хотите, мы готовы изложить все как есть снова. - Значит, это и есть Мадара Учиха? Тот самый? – раздался весьма немужественный, какой-то инфантильный голос даймё. Даже неловко, что этот тип правит их Страной Огня: толи дело сильная Хокаге… И его внешность, как и некоторых феодалов была слишком изнежена – в шелковых кимоно, с украшениями вроде брошей или бус, браслетов и колец, а еще один уделил чрезмерное внимание своему лицу, злоупотребив, по мнению Сакуры, косметикой. Были и мужественные лица, но едва ли они знали сражения и смерти товарищей, которые некоторые шиноби познают с младых лет. Сакура, стоя рядом с Мадарой, чуть опустила голову, ощущая его раздражение, тихо, только для него сказав: - Молчи. Не поддавайся на провокации. - Что же он молчит? – раздался неприятно-капризный голос напомаженного, хотя уже и в возрасте, феодала. Сакура возмущенно вскинулась на наглеца: пусть он богатей, но какое право имеет так говорить о Мадаре?! Если бы не Мадара, этот тип может и вовсе не родился бы! - Постойте, - вскрикнул один из феодалов, привстав. – А не вас я видел недавно? Вы весьма раскованно себя вели, молодые люди, - указал он на Мадару и Сакуру. – Я бы сказал: неприлично! Все уставились даже не на Мадару, будто и так зная, что с него спрашивать – себе дороже, а на Сакуру, которая теперь тоже вспомнила тот момент и этого мужчину. Ее щеки залила кипящая лава и девушка ощутила буквально, что тонет. На кого не взгляни – все будто осуждают ее. Все. Даже Наруто смотрит с непониманием, вроде как: ты же ненавидеть Мадару должна, а ты что делаешь, Сакура? - И что? – пробирающим до костей, замогильным тоном произнес Учиха Мадара, сделав шаг вперед. – Это моя жена. Не любовница, не девка какая-то. Жена. Что хочу с ней, то и делаю. Сначала все массово пережили шок: и от этого кусающегося тембра голоса, и от слышимого в нем гнева, и от угрозы «что хочу, то и делаю». Что же сейчас захочет этот монстр мира шиноби? А еще заметно сгустилась вокруг его злая и тяжелая чакра. Сакура растерялась от того, что вроде как он и прав, только в его словах прозвучало неуважение не только к присутствующим, но будто, пусть и называя женой, он и ее за голос не считает. Он сказал так, словно куноичи его приложение, вещь, как что-то несущественное. И это после всего, что между ними произошло?! - По-пошел ты… - В ней боролись столько сущностей: гордая куноичи, маленькая плаксивая девочка, стервозная женщина, добропорядочная ученица Цунаде и Какаши, верная подруга Наруто и Саске… Это унижение она не заслужила – тем более прилюдно. Это пренебрежение тем более не заслужила. - Не поздно ли спохватилась? – ядовито скалился Мадара, открывая себя как хитрого игрока, который, наконец, выложил свои особенные карты шока не стол, сулящие присутствующим разгромный проигрыш. Сакура пораженно отшатнулась от мужа. Собственно, а кто ей что-то обещал, клялся в любви и так далее? Не было этого. Он что-то говорил, что она нравится, однако сейчас казалось, что Сакура все придумала, в отчаянии цепляясь за самосохранение себя; вообразив какие-то чувства к этому ублюдку, который просто использовал ее, играл ею, пока она была нужна. И, если подумать на холодную голову, имел право. Не Мадара призвал Сакуру в свой мир, а Сакура решила, что всесильна даже просто писать его имя. И даже неважно, что в идиотском контрактном свитке Правил… И почему же Сакура так расслабилась, что не ожидала предательства именно от него? Потому что отдала себя ему, этому негодяю из прошлого? Потому что он теперь должен был ее хранить как самое дорогое сокровище? А с чего вдруг? Мадара может с самого начала презирал и ненавидел ее, а Сакура напридумывала с три короба чувства какие-то. Теперь эти насмешливые глаза-ледышки так ясно показывают кто она для него. Вещь. Ступенька, на которой он стоял, пока было выгодно, а теперь так просто перешагнул… «Хоть бы это было гендзюцу!» - отчаянно пронеслось в розоволосой голове. «Заткнись, трусиха! Прими поражение – ты попалась на удочку этому негодяю – уши развесила, размечталась, ноги раздвинула... Жалкая! Как низко ты пала…» - Ах ты, урод…! – откуда-то появился Наруто, и Сакура теперь видела как в замедленной съемке его кулак, который метил в ее мужа. Рот сам открылся прокричать «осторожно» мужу, но звука не вылетело, Учиха ловко увернулся, но тут же приблизился к ее другу, скалясь и возбужденно глядя на джинчурики девятихвостого пробудившимся шаринганом. - Мне нравится твоя зверюшка, мальчишка. Может одолжишь ненадолго поиграть? - Ты…! – в Наруто проявилась чакра лиса, лицо приобрело резкие агрессивные черты… - Наруто! – прикрикнули и Цунаде, и Какаши. Теперь вся команда стояла, окружив Мадару, а Ямато держал Наруто. Лидеры кланов и Цунаде защищали испуганных феодалов и даймё. Саске, обнажив катану, прикрывал спиной Сакуру. От кого? От ее поехавшего мужа? - Что, объясните мне, тут происходит? – тоненько пропищал даймё. - Господин! – грозно обратилась к нему Цунаде, прикрывая его собой. – Поэтому Правила должны быть упразднены…! То, что возможен призыв даже мертвых открывает опасности вроде той, которую вы видите! Мадара Учиха опасен! А кого еще можно призвать? Такое нельзя оставить как есть! Мы должны отменить Правила восемнадцати лет для куноичи! Хокаге была полна ярости и гнева и в этом как грозная богиня сияла, источая непобедимую мощь и силу. Один ее вид и устрашающий только своей едкой ухмылкой Мадара, стали убедительнее дальнейших слов. Учиха пальцем отодвинул направленный на него короткий меч Сая и легко вышел из окружения. Отчего-то все его противники будто замерли, не в силах ему сопротивляться. - Я думал тут будет что-то поинтереснее. А тут только шайка бесполезных слабаков. Он оттолкнул рычащего Наруто, с которым Ямато едва справлялся. А потом подошел к Саске и снова ничего не говоря, только соревнуясь у кого глаза злее, отодвинул Саске и, больно ухватив за локоть Сакуру, потащил ее к выходу. - Я проголодался. А так как я хороший муж, не могу же такую слабачку, которая без меня в обмороки падает, оставить одну. Мадара резче и сильнее сжал ее руку и дернул на себя. Оцепеневшая от происходящего Сакура все еще никак не могла отойти от этой его перемены. Он все время был таким и просто скрывался, притворяясь неплохим и заботливым мужчиной, чтобы она так раскисла и отдалась ему? Смысл есть: или бы он ее насиловал все время, что едва ли оставили как есть ее друзья и началась бы война за ее спасение, или вот так, когда она чуть ли не сама попросила его… Сакура семенила за его широким шагом, не веря в саму себя, что так просто дала себя облапошить. Ей необходимо верить в то, что есть какие-то чувства. Но поверить в любовь – это ее очередная вселенская глупость. Выйдя из здания Хокаге, Мадара завернул за угол и затащил Сакуру в какой-то проулок. Один взгляд на молодую жену и вдруг он говорит совсем другим тоном – тише и ласковей. - Извини. Все это время слезы копились в глазах, но держались, а сейчас выкатились из глаз ручьями: жгучие струи текли по щекам словно водопады, губы и подбородок задрожали от непонимания что происходит, а ноги ослабели, стали подкашиваться от слишком сильного эмоционального давления. - Ты… лгал? Что… что это сейчас было? Теперь ни тени усмешки на мужественном лице Учихи: он серьезен. - Ты хотела, чтобы эти разряженные мартышки рассматривали нас под лупой, чтобы устраивали допросы или что-то в этом роде? Кто они такие, чтобы судить меня? Сакура стояла как оглушенная, его голос порой пропадал, будто заключенный в банку. - Это… то, что там было… ты так не думаешь? Ты говорил неправду? Его рука прошлась по ее мокрой щеке, вытирая слезы, а губы сложились в мягкую улыбку. - С чего ты вообще взяла, что я когда-либо говорил тебе правду? Сакура всхлипнула. Ну почему она так раскисла? В первый раз что ли у нее проблемы с любовью? Надо уже учиться на ошибках. Только отчего-то так больно? Сердце рвет на куски, голова кружится от взорвавшихся эмоций. Она пошатнулась: не падать, держи себя в руках. Что это за слабачка? Ты опять открываешь себя этому… кто он? Вдруг ее обхватили его руки, прижав к себе, стиснув как крепко, как будто хотели спрятать ее от всего мира внутри своего тела. Она молча успокаивалась, шмыгая носом. И чему верить: где представление – то, что случилось только что? Или то, что Сакура уже видит с ним наедине несколько дней? - Я хотя бы немного… нравлюсь тебе? Он ведь говорил, что она нравится, только сейчас этого мало… Она даже засмеялась как жалко сейчас выглядит. Сакура решила поставить все за Мадару, даже зная, что лошадка с прибабахом, что может сбежать в любой момент. Но видимо это ее проблема: любить всецело или никак – это ее выбор. И может оно и к лучшему? Сгореть от чувств всяко лучше, чем засохнуть без них. Мадара промолчал, и Сакура издала звук смешка, смешанный со всхлипом. Гордость все еще с ней, но она самолично топчет ее, утопая в новой любви… Это ее злой рок – любить тех, кто даже на такой ответ как нравится или не нравится не способен, кто выдавливает из себя признания как жадина золотую монету? Насмешка судьбы удалась. Она, все еще смеясь, утирая слезы от того что просто физически ощущает, как падает в какую-то пропасть, вырвалась от Учихи и пошла домой. Он следовал позади нее. А Сакура отчаянно боролась с одним единственным желанием: ей жутко хотелось убежать сейчас от него. Так, чтобы пятки сверкали, так, чтобы он не догнал или даже упасть без сил, без чувств… Но стоит ей преодолеть эти метры, если муж не побежит за ней, то это новое отчаяние – упасть перед ним, как он там сказал - слабачкой. Ногти впивались в кожу: где она свернула не там? Не считая того момента, что вообще вписала его имя? Что случилось? Она совсем уже не думает. Цунаде права. Так настрадавшись от безответных чувств, что сделала ошибку своей победой. Войдя в дом и протопав в спальню, Сакура рухнула на татами, скрючившись и просто лежала. Самое желанное сейчас: побыть одной – недоступно. Она даже не может поддаться слабости и пореветь: слишком уже. Для Мадары ее слезы только раздражение и шум. Учиха зашел в комнату и не спеша подошел к ней. - Пойдем на тренировку. - Не хочу, - равнодушно отозвалась Сакура. Следом послышался тяжкий вздох и вдруг девушка, подхваченная его руками, взлетела в воздух. - Тогда займемся любовью. - Не буду. - Проголодалась? - Нет. - Может тебе ванну набрать? - Не надо. Она смотрела куда угодно, только не на него. И сейчас их разговор еще более нелеп от того, что он держит ее на руках, стоя посреди спальни, и Сакура ощущает, что ему неловко. С чего вдруг? Мадара опускает ее на пол и садится рядом, глядя на нее. - Тогда чем займемся? Он к ней подлизывается?! Делает вид, что ничего не было? Что ему не все равно? Да только поздно: выводы уже сделаны! - Занимайся, чем хочешь, - отвернула голову молодая жена. - Да что не так? – тихо спросил Мадара. – Я же извинился. Я же объяснил все… Что ты хочешь от меня? Она повернулась к нему со слезами: - Чтобы ты уже побыстрее пропал! Он говорил все также вкрадчиво. В подобном случае, с другим человеком, у Сакуры бы звонили все колокола об опасности, близком апокалипсисе, да что уж тут – последними секундами ее жизни, но или она уже берега попутала, или же перестала воспринимать Мадару как Мадару из истории, за которым тянется кровавый шлейф сражений и битв. Только она упрямо смотрела ему в глаза, выражая все, что испытала за это утро – обиду, разочарование, страх, унижение и ярость. Мысленно Сакура репетировала такую речь, чтобы выступить перед феодалами, а он даже не дал ей слово сказать. Неужели все зря? Неужели Ино и Хината тоже будут страдать от этих Правил? - Ты в самом деле этого хочешь? – Мадара склонил к ней голову. – Скажи, что ты на самом деле хочешь? - Хочу… хочу врезать тебе. - И чего ждешь? – он даже позволил себе усмешку: и только? Сакура плотнее сжала губы. Издевается, знает, что она тут чувствами живет, а у Учих с рождения как суперсила в характеристике прописывается: бесчувственный чурбан, сухарь, ледышка, табуретка. Гнев напирал, ярость плясала как обезумевшая, пальцы дрожали и вот рука девушки взметнулась вверх, приземлившись громким хлопком на его щеке с такой силой, что его голова резко крутанула вправо. Сакура шумно дышала: это уже не тренировки. Это уже что-то из неправильных отношений мужа и жены. Мадара, сидя по-турецки и чуть сгорбившись, словно чтобы женушка достала до его лица, чтобы ей стало удобнее лупить, лениво повернул к ней голову: на левой щеке горел отпечаток ее ладони, и Сакура еще плотнее сжала губы. - Слабенько, - едва ли не зевая сказал он. – Еще попробуй. Ох, зря, Мадара-кун… - Рррра! – привстала на колени Сакура и залепила ему пощечину по правой щеке так, что он едва не повалился на бок. Учиха вздохнул и снова повернулся к ней. В черных глазах заполыхал огонь, губы вытянулись в улыбку-оскал. От такой защитит лишь обводка мелом – когда криминалисты находят труп. Мадара, будто как медведь, по устоявшемуся предубеждению, может побрезговать мертвечиной. И то, если повезет. Правая его щека горела куда ярче. Но этого ему показалось мало. - Еще. - Да ты мазохист какой-то! Нравится, когда бьют? – едва живая от учащенного сердцебиения вскрикнула бывшая Харуно: в отличие от спокойного мужа ее всю колошматило от ужаса и подскочившего адреналина, который подсказывал, что если муженек ответит – конец не только ей, но и кварталу Учих... - Нравится, - Мадара придвинулся к ней на расстояние дыхания, все еще бешено улыбаясь, - чувствовать себя живым. С тобой я чувствую себя живым… И что на такое заявление ответить? Сакура усмехнулась и врезала ему кулаком в печень. Из его рта даже полетели капли крови, а он сам скрючился на полу, задержав дыхание, а потом снова поднял голову. - Ну как, живой еще? – высокомерно подняв голову, съязвила Сакура. – Хватит, или еще? - Это ты скажи, - ухмыльнулся он уголком губ. – Тебе уже хватит? Или еще будешь злиться? Розоволосая девушка надула губки. Он прав, она зла и ничего с этим поделать не может. Она вне себя. Была. А сейчас правда успокоилась. Он дал себя побить… Странные отношения. У таких не должно быть будущего… - Хм, - Сакура горделиво поразмышляла и подсела ближе к мужу, простирая над его грудной клеткой руки с зеленоватым свечением. Мадара послушно сидел, глядя на нее и лыбясь этой жуткой для других, но смешной для нее улыбкой. - Дурак. И совсем не страшно, - она сосредоточилась на его внутренних органах и… она два ребра ему сломала! А он сидит как ни в чем не бывало. Чудовище. Ее чудовище. Прирученное. Уже и не важна причина из-за которой он с ней. Но отчего-то сейчас в блеске темноты его глаз отражалась радость. - Хоть чуть-чуть… - начала Сакура, опустив взор на его грудную клетку и остановила себя. Нельзя быть такой жалкой. Но как же важно знать, что он питает к ней пусть не любовь – симпатию или что-то… Он уже говорил, что она нравится – снова напомнила себе куноичи. А ей хотелось еще… еще раз это услышать… Однако ведь Учихи такие гордые. Им проще на луну пешком добраться, чем сказать банальные, но такие важные для каждой девушки слова: я тебя люблю, ты мне нравишься, мне с тобой хорошо… Может он ждет ее слов? Может ему и самому смешно, что все так? Может и для него нелепо чувствовать к едва знакомой девушке что-то, учитывая все их обстоятельства… Все же… Сакура подняла взгляд на мужа. Он заботится, ухаживает, он защищает, оберегает, он просит прощения, и он рядом… Зачем вообще думать о том, что будет после? Если у них мало времени, если дурочка Сакура снова влюбилась не в того – можно ведь просто пользоваться подарком судьбы. Им стал Мадара Учиха. Это ведь невозможный выигрыш в лотерею. Мужчина с такой репутацией привязан к ней. Мог бы он вести себя иначе: конечно. А вдруг он тоже боится привязаться к ней, потому молчит, потому сторонится, когда есть выбор. И потому играет по ее правилам, чтобы потом сказать: это не я – ты… Все ты… А еще: он, который не хотел, чтобы его положение разоблачили в начале, сейчас ловит сбежавших кошек и работает на ферме… Дела лучше слов? Вылечив мужа, Сакура привстала на коленях, положив руки на его плечи, заведя их за шею, зарывшись пальцами в густых черных волосах, девушка придвинулась к нему, упираясь грудью в его ключицу. Даже великий Мадара растерялся от непонимания чего хочет такая непостоянная жена. - Будешь рядом, пока со мной? – тихо спросила Сакура. - Будешь моим мужем, будешь помогать мне? Не будешь больше обманывать так? Будешь любить меня, пока здесь? Он промолчал, но кивнул. Сакура усмехнулась: Учихи, чтоб их… В дождливый день воды не выпросишь. - Любишь меня? – нахально улыбнулась Сакура, прижимая мужа к себе. - Хех. А у меня есть выбор? – повторил ее улыбку муженек. Отчего-то сейчас она ощущала полное единение с Мадарой. Он понимает Сакуру, ее мысли и чувства. Пусть даже не ощущает тоже самое, но судя по его ехидному выражению на лице – для него все ясно, что происходит с женой. - Не-а, - мотнула головой Сакура, закрыл глаза. – И никогда не было. Мадара растянулся в хищной улыбке, опустив взгляд с ее лица на грудь. - Тогда, чем займемся, моя маленькая госпожа? - Не знаю. Ничем. Поболтаем, - непринужденно, будто только что не она закатила истерику и лупила мужа, качнула плечами розоволосая куноичи. – Я знаю о тебе только из книг. А какой ты настоящий? Какой твой любимый цвет? – она надула губы трубочкой. – Дай догадаюсь: черный? Мадара усмехнулся. - Нет? – удивилась Сакура. – О! Тогда, конечно, красный – цвета крови. - Цвет жизни, - внимательно глядя в ее глаза сказал Учиха. – Зеленый.