***
Ланга глупо смотрит на свой класс. Это море серого и черного, смешивающихся даже при помощи его новых глазных капель. Учитель настаивает, чтобы он представился, и он изо всех сил пытается понять, какой в этом смысл. К счастью, вскоре ему разрешили сесть на свободное место рядом с единственным учеником с седыми волосами, а не с темно-черными, как у других его одноклассников. Должно быть, они более светлого оттенка. Может быть, коричневый? Он ведь светлее, верно? Голова мальчика опущена, сливаясь с серой поверхностью стола. Ланга плюхается на свое место, пытаясь получше разглядеть мальчишку, но его зрение начинает гореть. Как будто серые сливаются воедино, темнеют в водовороте черного, и он чувствует, как сердце подпрыгивает в груди. Разве препарат уже не работает? Неужели четкое видение проходит так быстро? Он роется в рюкзаке в поисках глазных капель. Откидывает голову назад и позволяет им попасть по глазам, а после моргает от боли. Мир возвращается в привычный фокус, серый, черный и белый. Он вздыхает с облегчением, вытирая слезы в уголках глаз. Никто не обращал внимания, кроме того парня. Теперь он смотрит на него. И не просто смотрит. Он пялится на него, слегка приоткрыв рот. Ланга хмурит брови, его сердце все еще колотится от мгновенной паники. Теперь, когда его зрение прояснилось и мальчишка смотрит на него, он может лучше разглядеть его черты. Его седые волосы торчат шипами над головой, черная повязка почти не держит их. Глаза у него светлее, чем волосы. Когда Ланга направляет взгляд на него, парень резко встает, и его стул со скрежетом падает на пол. — Каян-кун, похоже, тебе не терпится почитать нам вслух, — перебивает учитель, привлекая внимание пары. Лицо парня становится темно-серым — он краснеет. Ланга чувствует себя немного виноватым. Неужели прием его глазных капель так отвлекает? Но мальчишка приходит в себя достаточно быстро, чтобы начать читать абзац из учебника. После школы парень застает его на улице, спешащим к нему с тем же задыхающимся нетерпением. Ланга сутулится, прижимая руку к сердцу. Оно весь день капризничало, его удары беспорядочно ускорялись. Он задается вопросом, не является ли это побочным эффектом его нового лекарства. — Мм, привет! — говорит мальчик, засовывая руки поглубже в карманы своей серой толстовки. — Я Рэки. Каян Рэки. Рэки. Хорошее имя. Эта мысль удивляет Лангу. Он не думает, что когда-либо считал имена хорошими или уродливыми или что-то в этом роде. Он хмурится, отводя взгляд от Рэки. Однако тот двигается, держа себя в поле зрения, пока его ухмылка растет, занимая все лицо. А потом он спрашивает: — Тебе нравится скейт?***
Ланга сидит на кровати, аккуратно перевязывая поцарапанные ладони. Он не раз падал на скейтборде Рэки, но не мог оторвать улыбку от лица. Не имело значения, сколько раз он падал, потому что рядом был Рэки, который помогал ему подняться и советовал, как стать лучше. Реки был волшебником на скейтборде. Он мог приказывать ему делать все, что ему самому заблагорассудится, легко подпрыгивая в воздух и заставляя доску следовать за собой. Он скрежетал по перилам, скользил на поворотах и останавливался по желанию. Когда Рэки катался, он словно околдовывал Лангу, чтобы тот не отворачивался. Но тот не возражал. Было что-то настолько драгоценное в улыбке Рэки, когда он стоял на доске, что Ланге не хотелось ничего больше, чем греться в ее сиянии. Его сердце сжималось, и он на секунду задумывался, как бы Рэки выглядел в цвете. Ланга смотрит на свои забинтованные руки, сжимая пальцы в кулаки. Он вздыхает и откидывается назад, чтобы лечь на кровать, свесив ноги. Смотрит в свой белый потолок. Ланга мог бы поклясться, что на краске были трещины, но они размылись. Когда мир станет одним темным цветом, станет ли он слепым ко всему? Получит ли он когда-нибудь шанс увидеть мир таким, каким он был на самом деле? Ланга садится, хватая лекарство, чтобы применить еще дозу. Он вздрагивает; жжение в глазах не то, к чему он когда-либо сможет привыкнуть, но это стоит внезапной ясности в его глазах. Он делает глубокий вдох. Он роется в кармане пиджака, чтобы взглянуть на визитную карточку, которую вручил ему врач. Это была простая белая карточка с адресом, аккуратно напечатанным на одной стороне. На обратной же декоративная буква S занимает большую часть пространства. Он закрывает глаза.***
За обедом Рэки ловит его с карточкой. Они начали есть вместе с тех пор, как начались уроки скейтбординга. Рэки словно приклеился к нему, а Ланга не возражал. На самом деле, когда Рэки не было рядом, он искал его, вытягивая шею, чтобы поймать его седые волосы в море черного. Сегодня Рэки разглядывает сэндвич, который мать Ланги сделала сыну, и Хасэгава наклоняет его к парню, чтобы предложить кусочек. Знакомый темный цвет расцветает на лице Рэки, но он не отстраняется. Он наклоняется ближе, его тепло проникает в холодный бок Ланги, согревая. Его сердце забилось быстрее. Зрение начинает расплываться, сливаясь воедино и темнея по краям. Это происходит так быстро, что Хасэгава вздрагивает и встает, залезая в сумку за лекарством. Рэки моргает, глядя на него снизу вверх, пока его рот все еще держит часть сэндвича. Он похож на щенка. Мило. Ланга быстро отворачивается, достает капли и откидывает голову назад, чтобы жидкость попала ему в глаза. В спешке он разворошил место, куда засунул визитку, и она вылетела. Рэки тянется к ней, пока ее не унесло ветром. Его рука застывает на месте. Он давится хлебом во рту, проглатывая его одним большим куском. Он восклицает: — Тебя пригласили в S? Ланга моргает (и не только для того, чтобы избавиться от жжения в глазах). — S? — повторяет он. — Это андерграундное нелегальное собрание скейтеров! Лучших из лучших! Путь проходит через заброшенную шахту. Я все время туда хожу! Это так круто! Ланга чешет шею. Это не похоже на то место, куда его отправил бы врач. Но затем он вспоминает фразу доктора и то, как его голос понизился и заговорщически произнес, что использование препарата сомнительно. Ланга сглатывает. — Ты идешь сегодня? Глаза Рэки сияют. — Да! Хочешь пойти со мной?! Ланга кивает, а улыбка Рэки сияет еще ярче, чем когда он стоит на доске. Она почти ослепляет. Они снова садятся, прижавшись боками друг к другу, и Рэки даже обхватывает Лангу рукой, чтобы придвинуться поближе. Это в основном для того, чтобы они могли смотреть на крошечный экран его телефона, когда он открывает еще одно видео о скейтбординге, но Ланга не может перестать думать о том, какой Рэки теплый. Он будто вечно горящая свеча, и Ланга задается вопросом, были ли огненные волосы Рэки рыжими, чтобы соответствовать образу, формирующемуся в голове.***
Глаза Ланги расширяются, когда они с Рэки проходят через железные ворота в S. Они идут пешком и вынуждены уворачиваться от скейтбордистов, мчащихся мимо них, беззаботно смеясь. Реки держит его за руку, с легкой фамильярностью прокладывая путь сквозь этот хаос. Ланга благодарен за это, ведь его глаза слишком заняты поглощением пейзажа, чтобы ориентироваться. Даже в монотоне вокруг него так много жизни. Все вокруг него одеты в тысячи цветов, потому что они становятся загадочным лоскутным одеялом серых оттенков, каждый из которых резкий и отчетливый. Повсюду толпы людей. Многие катаются, но еще больше сбиваются в кучу, смеются, пьют, курят. Целуются. Больше, чем целуются. Глаза Ланги расширяются, когда он видит людей, цепляющихся за забор и грязь. Кажется, это никого не волнует. Люди смотрят, другие игнорируют их, а некоторые даже пытаются присоединиться. Он чувствует, как краска заливает его лицо, и отводит взгляд. Он крепче сжимает руку Рэки, и тот смотрит на него. — Ты в порядке? — Да, — говорит Ланга. Ему легче дышать, когда он смотрит на Рэки. — Просто много чего нужно понять. — Ага, — напевает Рэки. — Здесь есть и нормальные люди. В любом случае, пойдем, я хочу познакомить тебя с Джо, Шэдоу, Черри и… — Рэки замолкает. На самом деле все, кажется, останавливаются. Ланга моргает, проследив за взглядом Рэки, чтобы увидеть человека, который только что появился в поле зрения. У него были темно-седые волосы, заколотые в какую-то вертушку, и белая венецианская маска на лице. У него был знакомый серый оттенок волос Рэки. — Кто это? — спрашивает Ланга. Рэки пытается оттащить его назад, его рука напряглась. Хватка на Ланге начинает усиливаться. — Адам, — шипит он. — Адам? — повторяет Ланга. Мужчина внезапно поворачивается, глядя прямо на них. Рэки сглатывает. Ланга моргает. И тут Адам оказывается прямо перед ними, улыбаясь сверху вниз. Глазницы его маски — бесконечная черная пустота. Ланга видит в них свое будущее. — О, вот ты где, — поет Адам, протягивая руку, чтобы коснуться щеки Ланги. Его пальцы в перчатках холодят кожу и заставляют дрожать. — Такие прекрасные глаза. — Ланга, ты знаешь его? — шипит Рэки, пытаясь оттащить его назад. Ланга пытается покачать головой, но рука Адама тянется вниз, чтобы схватить его за подбородок. Это выглядит деликатно, но пальцы впиваются в кожу Ланги, словно пытаются схватить его за челюсть. Он хмурится, его нижняя губа оттягивается вниз силой хватки Адама. — Ты здесь, чтобы увидеть цвет, не так ли? — спрашивает Адам. Ланга сглатывает. Рэки продолжает тянуть его за руку, но Ланга не двигается. Он медленно кивает. Рэки останавливается. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает он. — Бедный мальчик хочет видеть цвет! — восклицает Адам, поворачиваясь, чтобы обхватить Лангу рукой и притянуть к себе. — Представь, что никогда не увидишь это прекрасное лицо в полном цвете в зеркале, — слова льются потоком, руки танцуют по коже горла Ланги и поднимаются к его лицу. Ланга даже не успел среагировать. В следующее мгновение Адам ласкает его зад, спину, шею. Его руки двигаются хаотично, и Ланга, кажется, не может отдышаться. — И я могу доставить тебе это удовольствие, — продолжает Адам, — всего за один поцелуй. Из толпы зрителей доносятся возгласы и вопли. Ланга моргает, его щеки горят от этой просьбы. Но какая-то часть его испытывает легкое облегчение. По крайней мере, это не будет стоить ему и его матери денег, в которых они отчаянно нуждались. — Ладно, — говорит он. Рэки с грохотом отшатывается. Ланга в шоке поворачивается к нему, глядя на свою пустую руку. Жар покидает его почти сразу, а кожа становится такой холодной, что он не удивится, если на пальцах начнут расти сосульки. Глаза Рэки широко раскрыты, брови нахмурены. Его губы дрожат, когда он пытается крикнуть: — Ты не видишь цвета?! Ланга пристально смотрит на Рэки, не зная, как ответить на этот вопрос. Неужели Рэки думает, что он уже встретил своего соулмейта? Было ли для него так странно, что он еще не нашел его? — Нет, — вот и все, что Хасэгава смог сказать. Что-то трескается на лице Рэки, и он отворачивается, проталкиваясь сквозь собравшуюся толпу серого и черного. Ланга делает шаг, чтобы последовать за ним, но рука Адама удерживает его на месте. Он поворачивается к нему лицом, но только для того, чтобы Адам наклонил его вниз. Чтобы сохранить равновесие, он обвивает руками шею мужчины, приближая их лица. — Оо, а ты забавный, — воркует Адам. Его горячее дыхание касается лица Ланги. Хасэгава пытается наклонить голову, чтобы посмотреть мимо Адама, мельком увидеть где-то в толпе Рэки. Но все вокруг серое и становится все более серым. А потом Адам прижимает их губы друг к другу. Ланга застывает, застигнутый врасплох. Его пальцы вцепились в ослепительный воротник наряда Адама, стразы больно впились в кожу. Он еще никогда никого не целовал. Его никогда раньше не целовали, и он не знает, что делать. Адам впивается пальцами в талию Ланги, и тот издает болезненный вздох. Адам заходит дальше, просовывает язык в рот Хасэгавы и отдает что-то овальной формы. Горечь обволакивает язык Ланги. Он давится, но мужчина продолжает толкаться глубже, пока Ланга не будет вынужден проглотить таблетку целиком. Адам отпускает его, и Ланга падает назад, с гневным треском ударяясь головой о тротуар. Он сворачивается калачиком, его руки мигом поднимаются, чтобы помассировать шишку, растущую на затылке. Он стонет, чувствуя, как странный жар нарастает в его животе. Он всегда мерзнет, но неожиданно ему кажется, что тело загорелось. Это совсем не то, как Рэки прикасается к нему — дивное тепло его нежного пламени. Нет, это больше похоже на ревущую печь, внезапную, ужасающую и всепоглощающую. Чья-то рука обхватывает его за плечи, тянет вверх и обжигает. Ему хочется кричать, шум толпы искривляется и изгибается, чтобы ударить его изнутри. Но тут он открывает глаза. И видит цвета. Адам улыбается ему. Адам, с его вьющимися голубыми волосами и ярко-красным костюмом. Толпа смотрит на него с волчьими ухмылками, щеголяя волосами всего спектра радуги. У Ланги отвисает челюсть, когда он рассматривает их, отчаянно желая проглотить каждую каплю внезапной вибрации. Вот на что это похоже? Вот чего ему не хватало? Он издает тихий звук, слова не в состоянии описать то, что он чувствует. С каждым мгновением его сердце бьется все быстрее. Мир вращается, и ему требуется секунда, чтобы понять, что его вращает Адам. Он хватается за него, чтобы не упасть, и даже тогда его ноги заплетаются. Но ему все равно. Потому что деревья темно-зеленые, а небо не черное, а оттенка темнеющей синевы. Никто никогда не говорил ему, что ночное небо — это собственное отражение океана, усеянное желто-белыми звездами. Чего еще ему не хватало все это время? Он улыбается. Он улыбался все это время. Мышцы лица болят от напряжения, так что, должно быть, прошло много времени. Он оказывается рядом с одним из хаф-пайпов, Адам все еще крепко держит его за талию. Разговоры текут вокруг него, но он ничего не понимает. Вместо этого он видит фиолетовые и розовые цвета на куртках людей. Он видит красный на их губах. И каждый цвет на их веках. А потом, внезапно, он видит, как серый цвет начинает расползаться по краям его взора. Он паникует, закрывает глаза и прижимает к ним ладони, как будто это может задержать цвета под веками. Но потом он понимает, что забыл. Он забыл посмотреть на Рэки. Узнать наверняка цвет его волос, поэтому он вскакивает на ноги, отчаянно пытаясь найти его. Его ноги подкашиваются, и Адам толкает его обратно на скамью. Когда они оказались здесь? Ланга издает еще один вздох. Переводит взгляд на Адама. Синева его волос углубляется, темнеет до черного, в то время как остальные цвета исчезают. — Возвращаться тяжело, — бормочет Адам, прижимая палец к щеке Ланги. Он вытирает слезы, которых Хасэгава не помнит. — Если тебе когда-нибудь понадобится еще одна доза, ты знаешь, где меня найти, — говорит Адам. Он наклоняется еще ближе, чтобы добавить. — Но цена с каждым разом становится все выше, - словно в подтверждение своих слов, он проводит языком по щеке Ланги, собирая очередную слезу. А потом он уходит, и Ланга стоит у ворот, пока мир становится темно-серым. Он так же мрачен, как и всегда. Даже темнее, чем на похоронах отца.***
В школе Рэки избегает его. Ланга не понимает, почему. Первое, что Ланга хотел сделать, войдя на территорию школы, это найти Рэки и рассказать ему обо всех цветах, которые он видел. Обо всех оттенках, которые могут существовать на лице одного человека. Об эйфории от всего этого. Но Рэки не ищет его. Не поднимает глаз. В обед он исчезает, и Ланга ест в одиночестве на крыше. Сейчас холоднее, чем было; ледяной ветер кусает его шею. После школы Ланга спешит со своей доской на их обычное тренировочное место, только чтобы найти его пустым. Он плюхается на скамейку, уставившись в траву у своих ног и гадая, что же он сделал не так. Пучки травы под ним начинают расплываться в темноте земли. Размытие становится все более частым. Темнота надвигалась все ближе. Он использует еще несколько капель, моргая от боли и позволяя сердцу успокоиться от паники. Мир становится четче, но он все еще темно-серый. Теперь, когда он насладился цветом, он не может найти никакого удовлетворения в этом жалком лекарстве. Он думает об Адаме и его скользком поцелуе. Но больше всего он думает об этих цветах и тепле своего тела, когда кружится в них. Он хочет вернуться в тот мир. Где печаль не наваливается ему на плечи, а мир — живая картина, которой можно любоваться. Интересно, будет ли Адам сегодня в S? Он снова встает, спускается с холма и идет по тропинке туда, куда лежит курс. Он помнит путь, пройденный по указаниям Рэки, и с каждым шагом замечает знакомые ориентиры. Цветочный магазин на углу, толстый дуб между развилкой дороги и итальянский ресторан слева. Здание освещено, несмотря на поздний час, и он не обратил бы на это никакого внимания, если бы не знакомый голос, доносящийся из открытых окон. Рэки. Он напрягается, поворачивая голову, чтобы посмотреть сквозь стекло. Он ищет за стойкой обмякшую фигуру Рэки, над ним стоит огромный человек-медведь и похлопывает его по плечу. Ланга сжимает руки в кулаки. — Но разве это возможно? — говорит Рэки, его голос мрачен и печален. Ланга наклоняется ближе, чтобы лучше слышать. — Чтобы это было невз… без… какое слово ты сказал? — Безответно, — раздался шелковистый голос, и Ланга увидел, как в кадр вошел еще один мужчина с длинными белыми волосами, собранными в свободный хвост. Он не узнает этого слова. — Ага, оно, — шипит Рэки, — Как я могу видеть цвета, если он нет? Ланга шипит, боль пронзает его грудь только для того, чтобы понять, что это его собственные ногти впиваются в сердце. И не только из-за боли в голосе Рэки. Из-за его слов. Потому что это значит, что он нашел своего соулмейта. Ланга не уверен, почему это причиняет ему еще большую боль.***
Несмотря ни на что, Ланга обыскивает серо-черную толпу в S в поисках Рэки. Даже сквозь размытые тени, сливающиеся друг с другом, он запомнил точные детали волос Реки, которые, как он знает, он мог бы заметить в любом случае. Но он их не видит. Только оттенки серого, слишком темные и слишком светлые, чтобы быть им. Он бродит вокруг, не сводя глаз. С их последнего разговора прошло уже несколько дней. Много дней прошло с тех пор, как он в последний раз ощущал успокаивающее тепло Рэки на своей холодной коже. Занят ли он своим соулмейтом? Эта мысль зудит у него под кожей, и ему хочется выцарапать эти слова ногтями, отодрать их, чтобы показать глубокую рану под ними. Его пальцы сжимаются в карманах брюк, а голова стучит от визга толпы вокруг них, когда они смотрят на большой экран. Он изображает какую-то ссору между двумя мужчинами. Ланга даже не знает, зачем он здесь. Адам не появлялся с той первой ночи, и он уже начал думать, не было ли все это миражом. А потом, конечно, он появляется. Его руки обвиваются вокруг парня, притягивая его вплотную к груди. Ланга вздрагивает, выворачивает шею и ударяется носом об острый подбородок Адама. Он видит, как растет его улыбка, сверкая острыми хищными зубами. — Ты вернулся, — мурлычет Адам, прижимая его ближе. Он кружит его, а ноги выстукивают ритм по тротуару, когда он танцует через растущую толпу людей. Ланга крепко держится за мужчину, стараясь схватиться как можно крепче. Адам притягивает его ближе, так что их груди соприкасаются. Ланга втягивает в себя воздух. Адам стонет ему в ухо, и от этого звука волосы на затылке Ланги встают дыбом. Он хочет отстраниться, но Адам снова наклоняет его вниз, так что его хватка только крепчает. — Ты хочешь еще одну дозу, не так ли? — спрашивает Адам низким, сочащимся ядом голосом. Ланга сглатывает, глядя в черные глаза Адама. Он кивает. — Цена слишком высока, — продолжает Адам, поднимая его обратно и поворачивая его лицо, чтобы тяжело дышать ему в шею. Ланга вздрагивает. Губы Адама щекочут его кожу, влажные и дразнящие, когда он спрашивает: — Будешь моим песиком? Ланга не знает, что это значит. Все, что он знает, это то, что его сердце колотится в груди, лицо краснеет, и это напоминает ему о том кайфе, который он получил от магии, которую дал ему Адам, и он хочет этого. Он хочет почувствовать это снова. Чтобы мир не был мрачным и серым. Он так сильно этого хочет. Так что ему все равно, что это значит. Он сделает это. Или сделал бы, если бы в этот момент громкий крик не прорезал толпу, проникая в уши звуком собственного имени. — Ланга! Ланга резко и быстро поворачивается, вырываясь из рассеянной хватки Адама. И тут он видит его — это знакомое гнездо серых шипов, несущихся к нему. Его рот без разрешения превращается в ухмылку, и он обнаруживает, что ответ на зов легко слетает с его губ: — Рэки! Парень останавливается рядом с Адамом, который смотрит на него с отвращением. Рэки с усилием выпрямляет спину, берет Лангу за руку и притягивает к себе. Ланга позволяет ему, слишком загипнотизированный ощущением руки Рэки в своей. Как возвращение домой после долгого блуждания в темноте холодного леса. — От тебя ему ничего не нужно, — усмехается Рэки, заводя Лангу за спину, словно пытаясь заслонить его своим телом. Адам издает глубокий смешок. — О, я не думаю, что это выбор для тебя. Рот Рэки превратился в тонкую линию. Он не отвечает, просто уводит Лангу прочь от толпы, его шаги тяжело ступают по тротуару. Он молчит, пока они идут, а Ланга изо всех сил старается не отставать от бешеного темпа друга, пока тот не отпускает его возле уличного фонаря вдали от всех остальных. — Рэки, — выдыхает Ланга. — Зачем ты это делаешь? — Реки шипит. — Почему ты… Берешь у него эту дрянь. — Потому что, — говорит Ланга, и его сердце тяжело бьется в груди, все еще бешено колотясь даже сейчас, когда он далеко от Адама. На самом деле, оно, кажется, удваивает скорость, заставляя парня вцепиться в него через ткань рубашки. Он видит, как мир вокруг него темнеет, сливаясь со всепоглощающей чернотой неба. Скоро мир станет лишь цвета гроба. — Это невыносимо, — его голос срывается. Лицо Рэки кривится, когда он спрашивает: — Что именно? — Эта серая тьма, — шипит Ланга, — Ты не понимаешь. Теперь ты можешь видеть цвет! Ты нашел своего соулмейта. А я — нет. И с каждым днем тьма подкрадывается все ближе, чтобы забрать все это. — Но это ты! — закричал Рэки, сжимая в кулак рубашку Ланги, как будто собирался поднять его над землей. — Это ты! Ланга непонимающе моргает. И с каждым движением век он видит, как действие лекарства исчезает, и наступает темнота. — Что?! — Когда я увидел тебя, — продолжает Рэки, его лицо растворяется в одном глубоком оттенке серого, — в классе. В тот первый день. Я видел все цвета в мире. Ланга пристально смотрит на него. Его сердце колотится в грудной клетке, и он боится, что оно может прорваться, сломанными осколками проложив путь из горла и устроив беспорядок на полу. Он не знает, что сказать. В наступившей тишине Рэки поник. Его хватка на Ланге ослабевает, руки падают и болтаются по бокам. Он смотрит вниз. — Но ты все еще видишь серый? Даже сейчас? Ланга хочет что-нибудь сказать. Нужно что-нибудь сказать. Но глаза у него сухие, мир растворяется, и ему страшно. Он боится подкрадывающейся темноты. Он боится, что никогда больше не увидит Рэки. Поэтому он дрожащими руками роется в кармане в поисках флакона. — Что это вообще такое? — спрашивает Рэки, поднимая глаза. Его лицо расплылось, цвет глаз впитался в кожу. Ланге трудно понять, что он чувствует. Он всегда плохо разбирался в людях, но сейчас это невозможно. — Для моих глаз, — шепчет Ланга, — они мне нужны, иначе мое зрение затуманится, затуманится напрочь. Рэки выхватывает у него упаковку, пробегая глазами по написанному. — Ты должен принимать их только два раза в день. — Или если мне понадобится, — продолжает Ланга, пытаясь вернуть коробку. Ее серый цвет соответствует оттенку кожи друга, так что ему трудно понять, где кончается этот цвет и начинается Рэки. Оба оттенка становятся все темнее и темнее, смешиваясь вместе. — Я видел, как ты принимаешь их восемь раз за день, — огрызается Рэки, — И это только когда ты со мн… — он замолкает на полуслове. Затем он снова подносит коробку к лицу, чтобы рассмотреть ее поближе. — Рэки, — умоляет Ланга, протягивая руку, когда парень, кажется, исчезает на переднем плане, соответствуя пустоте неба. — Рэки, пожалуйста. — Это затуманивает твое зрение, — говорит Рэки, и его голос звучит очень близко, хотя Ланга его не видит. Он его не видит. Его грудь вздымается, дыхание становится слишком быстрым. Голос Рэки находит его в темноте: — Ты принимал их до того, как встретил меня? — Д-да, — говорит Ланга, протягивая руку. Рэки берет ее, и это удерживает Лангу в этой бездне, помогая ему дышать. — Ланга, — продолжает Рэки, — сейчас все черное? Ланга кивает, прикусив губу, чтобы не захныкать. — Когда ты встречаешь своего соулмейта, — тихо говорит Рэки, большим пальцем выводя круги на тыльной стороне ладони Ланги. Приятно сосредоточиться на ощущении, когда темнота начинает поглощать его целиком, — весь мир будто проваливается в ничто. Ланга моргает, поворачивая лицо туда, откуда доносится голос Рэки, совсем рядом с его плечом. — А потом, в одно мгновение, цвет проносится насквозь, вырываясь из твоей родственной души в мир вокруг тебя. Рэки сжимает его руки. Дыхание Ланги прерывается, когда он видит что-то в темноте. Легкая красная прядь рядом с ним. Уловка его умирающих глаз? — Может быть, это будет медленнее для тебя, — продолжает Рэки, — из-за всех этих глазных капель, которые ты использовал. Но я здесь, — твердо говорит он, — я подожду с тобой. Ланга тяжело вздыхает, сосредоточившись только на одной красной пряди на фоне моря тьмы. Он смотрит, как она качается. Она начинает опускаться, и он следует за ней, садясь на землю рядом с Рэки; их руки не отрываются друг от друга. Рэки делает, как обещал. Он ждет. Ланга не знает, как долго они так сидят; только его собственное прерывистое дыхание нарушает тишину. Но в конце концов одна прядь превращается в несколько других, пока не удается разглядеть полный пучок волос. Ланга хочет прикоснуться к пламени, но не хочет, чтобы оно исчезло. Он не хочет разрушать чары. Сердце его успокаивается, дыхание становится ровнее. С каждым медленным морганием его глаз, Рэки принимает форму перед ним. Его дикие рыжие волосы и темно-синяя повязка на голове. Его загорелая кожа и янтарные глаза. Это он. Рэки, в полном цвете. У Ланги перехватывает дыхание. Рыжие брови Рэки опускаются вниз, образовывая морщинки на лбу. — Что такое? Ланга судорожно сглатывает и чувствует, как по подбородку текут слезы, а некоторые остаются на губах. Он качает головой, поднимая свободную руку, чтобы прикрыться предплечьем. Рэки опускает его, вытирая слезы сам. Его улыбка стала еще ярче. Ланга не знает, как это возможно. Руки Рэки обхватывают его лицо. Его пальцы огрубели от мозолей, полученных от работы с деревом, и все же Ланга любит, когда они царапают его кожу. Они так отличались от ледяных рук Адама в перчатках. У Рэки теплые руки, и он ловит себя на том, что льнет к ним, гонясь за этим теплом. Рэки улыбается, и перед глазами Ланги вспыхивает глубокий красивый розовый цвет. Тогда Ланга ничего не может с собой поделать. Он слишком красив. Слишком живой. Слишком… все, чему невозможно сопротивляться. Он целует его. Пальцы Рэки впиваются в затылок, теряясь в волосах Ланги, когда он жадно целует его в ответ. Ланга обнаруживает, что его собственные руки двигаются, чтобы найти опору на талии Реки; на всем, что угодно, лишь бы удержать его. Язык Рэки скользит по его губам, и каким-то образом Ланга видит цвет на внутренней стороне своих век. Когда они отстраняются, губы Рэки блестят на свету. Его румянец чуть потемнел, и Ланга понимает, что сам, должно быть, выглядит так же. Но Рэки все равно улыбается. — Боже, я так давно хотел это сделать, — говорит он. — Почему же не сделал? — Ланга спрашивает. — Если ты знал… Знал с самого начала? — Я думал, ты тоже знаешь! — восклицает Рэки, смущенно отворачиваясь. — Я просто подумал, что ты нервничаешь или стесняешься… или, может быть, в Канаде вы все очень целомудренные. Я не знаю, — он поднимает плечи, чтобы спрятать уши. Даже они розовеют от смущения. Ланга пристально смотрит на него, прежде чем из его груди вырывается смех. Рэки моргает, глядя, как Ланга сгибается пополам, и новые слезы текут из его глаз теперь от силы его смеха. — Да заткнись ты наконец?! — Рэки рычит, хлопая Лангу по ноге, но сам не может удержаться от смеха. — Могу заверить тебя, — говорит Ланга, отдышавшись, и наклоняется к уху Рэки, — что японцы гораздо целомудреннее нас, — словно в доказательство своей правоты, он прикусывает мочку уха Реки, заставляя того вздрогнуть. Рэки пищит, а потом бросает на Лангу свирепый взгляд за то, что он каким-то образом вытянул из него этот звук. Он потирает ухо рукой. Затем черты его лица смягчаются, и он снова смотрит на Лангу. — Как твои глаза? Ланга моргает, понимая, что видит не только Рэки. Он смотрит вверх: мир все еще довольно темный, но он может видеть, как цвета начинают растекаться от Реки и в воздухе вокруг него. Он видит сланцевый цвет земли, на которой они сидели, выбеленный бетон за их спинами. Он говорит это Рэки, и тот понимающе качает головой, как будто является экспертом во всех этих вещах. Ланга не задает вопросов, он просто улыбается ему, наслаждаясь сиянием цвета Рэки. Он был его свечой, прогоняющей из мира тьму.