Не потерять тебя

Улетали принципы под откос, Их остановить было некогда. Два лица в тоннеле твоих волос — Отвести глаза просто некуда!*

2017 год, их последняя встреча «на людях». Премьера «Лебединой» на «Новой Волне» в Сочи. Счастливые лица, объятия и поцелуи, ставшие уже неотъемлемым ритуалом всех их совместных выступлений и просто встреч в свете. Снова назвала его ласково, Гринечкой и «любимым Григорием Лепсом», заботливо поправила платочек в нагрудном кармане его пиджака. Нежно приобнял еë за талию, отвечая на невинный (для всех, но только не для них) поцелуй в щëку точно таким же. В его руках она почему-то сразу становилась хрупкой и ласковой, будто он рушил все её барьеры или снимал с неë доспехи, похожие на те, которые примерила в клипе на один из своих дуэтов. А потом как отрезало. Решила за двоих, оборвала всë, что у них было, сославшись на то, что так будет проще всем. Кому, мать их, всем?! Тебе? Мне? Кому, Ира?! Прошло несколько лет. Выступление с ней на каком-то корпоративе, снова «Лебединая», но атмосфера уже не та, что была на премьере. Пока исполняли, не позволила никак прикоснуться к себе, да он и не пытался. Уехала так же быстро, как и приехала. Запись дуэта в студии тоже прошла холодно и отчуждëнно, они почти не разговаривали. Не было больше тех дружеских (или не совсем дружеских) посиделок у неë в гостях или в каком-нибудь маленьком уютном ресторанчике, прекратились и регулярные звонки друг другу в любое время суток. Ничего. Пустота. Так вот как выглядит то, чего он боялся больше всего на свете… Почти перестал есть, по ночам его мучила страшная бессонница. Казалось бы, всë есть: семья — любящая жена, талантливые дети, — любимая работа, преданные друзья… но он чувствовал, что это не то счастье, о котором он мечтал всю жизнь. В непрекращающихся интервью только и успевал врать, что счастлив, что у него всё есть, что всем доволен. Счастлив… Счастлив… Счастлив… Это слово вызывало в нëм теперь лишь тошноту, иногда даже на физическом уровне. Ей тоже было тяжело. Первое время часто доставала с полок фотоальбомы и рассматривала их совместные фотографии, пересматривала выступления с ним в Интернете. Хотелось плакать от того, что сделала, но считала, что поступила правильно, поэтому однажды заставила себя даже не смотреть в сторону злосчастных полок с альбомами. Звонить и принимать звонки от него перестала по той же причине — не хотела бередить рану, которую сама же и нанесла не только себе, но и ему. Однако воспоминания и просто мысли всë равно лезли в голову, и их невозможно было прогнать оттуда, как и щемящую боль в области сердца. Не думала, что этот нагловатый грузин с кудрявыми каштановыми волосами и глубокими тëмно-зелëными глазами сможет так прочно поселиться в еë сердце, не то что поселиться, забрать его себе… Не думала, знала. Наступил 2020 год, а вместе с ним по миру ударил и новый смертельноопасный вирус, быстро превратившийся в пандемию. Переживала за него, как ни за кого другого. — Боже, Гришка, ну почему тебе не сидится дома? Ну почему ты ездишь по стране с концертами, когда вокруг люди тысячами заражаются и умирают? — говорила это каждый раз, расхаживая по кабинету, после того как видела очередной пост с датами его гастролей в Инстаграме. Пару раз порывалась написать или позвонить ему с просьбой остановиться, переждать, но быстро останавливала себя. Когда объявили тотальный локдаун и его Инстаграм запестрил сообщениями о переносе концертов, немного успокоилась. Тоже переживал за неë, но, когда узнал от друзей, что безвылазно сидит дома, соблюдая самоизоляцию, сразу же успокоился. Был безмерно благодарен ей за то, что бережëт своë здоровье, и знал наверняка, что беспокоится за его. Карантин не прошëл зря, не теряла времени даром. Записала с Крутым новый дуэт, уже четвёртый в их совместном творчестве, который они исполнили на «Песне года». Хотел встретиться с ней там, хотя бы просто снова увидеть еë, пусть даже издалека, но она будто специально приехала и уехала раньше всех, не оставив ему ни единого шанса. Самовыдержка перелилась через край. Больше не мог терпеть. В один момент, когда не было никаких дел, сорвался из дома к ней. Жена даже ничего не спросила, никогда не заваливала вопросами, куда, зачем и надолго ли едет (даже когда изменял ей с Ирой — знала, злилась, но никогда не спрашивала, лишь после того, как возвращался, закатывала мужу скандалы, устраивала сцены ревности). По дороге заехал в полюбившийся ему цветочный магазин, где был постоянным клиентом. Флорист, доброжелательно улыбнувшись, выполнила его заказ — около сотни пышных белых роз, собранных в массивный букет и перевязанных лентой. Доехал до Ватутинок, что называется, с ветерком. Вот он, знакомый забор, а за ним — нисколько не изменившийся и по-своему роскошный особняк… Охрана очень удивилась, увидев столь неожиданного (сколько лет-то прошло!), но привилегированного (поскольку хозяйка данных владений не предупредила о визите посторонних) гостя, и всë же пропустила по старой памяти. Медленно шëл вдоль заснеженных дорожек и клумб — словно и не было тех нескольких лет разлуки… Приближаясь к крыльцу, ускорил шаг, решительно тряхнув габаритным букетом в руках. Пошëл снег. Многообещающее начало… Оказавшись возле двери, стряхнул с кудряшек нападавшие снежинки. Помедлил, занеся руку над дверным звонком, но затем отрывисто выдохнул и надавил большим пальцем на кнопку. Вскоре раздались приглушëнные шаги, щëлкнул замок и дверь открылась. Стояла на пороге, зябко кутаясь в пушистый кардиган. Такая домашняя, без косметики… — Гриша? — удивлëнно распахнула глаза, узрев его на пороге своего дома. — Здравствуй, Ириш… — выдохнул. Возникла пауза. Оба разглядывали друг друга и молчали, не находя подходящих слов. — Проходи… — тихо произнесла и отошла чуть в сторону, пропуская его в домашнее тепло. Подчинился, шагнул через порог. Втянул ноздрями запах еë дома, и его накрыло счастливыми воспоминаниями. — Ты как здесь? — еë вопрос вернул его в реальность. — А я… Да вот… — протянул ей букет. — Спасибо, — улыбнулась уголками губ и забрала у него розы. Их руки случайно соприкоснулись, и оба вздрогнули. С трудом положила довольно тяжëлую охапку цветов на комод. — Ир? — М? — Я мириться пришëл… — тихо. Молча смотрела на него, не говоря ни слова. — Гриш… — Я скучал по тебе… — взял еë руку в свою и бережно перебрал тонкие пальчики, — Я почти не ем, перестал спать… Я не могу без тебя! — в одну секунду оказался перед ней на коленях. Сейчас было плевать на принципы, на всë. Крепко обхватил руками женские бëдра, прижимаясь к одному из них щекой. Схватилась одной рукой за тот самый комод, на котором лежал его букет, чтобы не потерять равновесие и не упасть. — Гриша, боже, что же ты творишь?.. — только и сумела выдохнуть, — Отпусти… — Иришка, дорогая моя, золотая… Я не хочу потерять тебя… Несколько лет мучений… Неужели тебе не было больно, как мне?.. — шептал, покрывая поцелуями еë руки. — Было… — почувствовала, как к горлу подкатили рыдания, но старалась держаться, — Зачем ты приехал?.. Тебя дома жена ждëт, поезжай к ней… — Не нужна мне жена, мне ТЫ нужна! — ещë крепче прижал еë к себе, — Ирка, я ТЕБЯ люблю, слышишь?! С пухлых женских губ сорвалось тихое: «Слышу…». Одна из изящных рук опустилась на мужскую голову, поглаживая, пальцы запутались в слегка влажных кудряшках. — Ты не представляешь, как мне было плохо без тебя… Когда ты выбрал жену, я попыталась отдалиться от тебя, разлюбить… Но поняла, что это не просто сложно, это невозможно… Невозможно не любить тебя, Гринечка… — тихо всхлипнула, — Ты слишком глубоко в моëм сердце, ты забрал его себе, я позволила это сделать… — Прости меня, Ириш, прости за всë… За то, что был таким непроходимым идиотом, за то, что посмел так обидеть тебя… — дальше уже не смогла разобрать его слов, потому что он уткнулся лицом в еë живот, продолжая что-то говорить. — Я люблю тебя, Гриш, люблю… Давно уже простила… — выдохнула. На его руку капнуло пару слезинок. Тут же поднялся с колен и крепко прижал еë к себе. Уткнулась лицом в его плечо и судорожно всхлипнула, сильнее прижимаясь к мужской груди в тëплом свитере. — Иришка… — улыбнулся чуть грустно, пробираясь рукой под кардиган и поглаживая женскую спину. Вторая рука, слегка сжавшись, покоилась на еë талии. Они стояли так какое-то время, не произнося ни слова. Да и зачем были слова, если они чувствовали друг друга? — Гришенька… — подняла голову и посмотрела ему в глаза. Понял еë без слов и, наклонившись, нежно поцеловал. Она ответила на поцелуй, привстав на носочки и запустив пальцы в кудряшки на мужском затылке. Целовал медленно, бережно, вспоминая подзабытый вкус этих сладких губ, запах столь желанного тела… Помнила всë. Провела языком по его губам причудливой формы, тем самым вызвав приглушëнный стон у оппонента. Сильнее сжал еë в своих объятиях, она же — пальцы на его плече. Их языки сплелись в жаркой борьбе. Пальцами другой руки ворошила мягкие кудрявые волосы на его голове. Тоже запустил руку в еë пушистую причëску, с вожделением сжимая белокурые пряди в кулаке. Начала задыхаться в его объятиях, почувствовал, как тяжело вздымается пышная женская грудь. Его рука соскользнула с еë талии и медленно проникла под домашнюю рубашку. Ощутил препятствие — накрыла его ладонь своей поверх одежды, мягко сжимая. — Гринь, не сейчас… — выдохнула ему в губы. — Почему? — чуть удивился, — Ты же… — Не сейчас, дорогой, — улыбнулась уголками губ. Понял, что просит немного времени, и дал его ей, подбадривающе улыбнувшись в ответ. — Хорошо, Ириш, — мягко кивнул. Видела, что не злится на неë, и была благодарна ему за это. — Пойдëм на кухню, я твои любимые пироги испекла, — взяла его за руку и потянула за собой. — Прям как знала, что я приеду, — хохотнул. Оба рассмеялись. — Сам понесëшь свой букет, — небрежно кивнула в сторону комода, на котором лежали розы. — С чего это? — хмыкнул. — Он тяжëлый! — возмутилась, — Вот зачем дарить мне такую махину? — Затем, что очень люблю тебя, Ирка, — улыбнулся и звонко чмокнул еë в уголок губ. — Ой-ой-ой, не подлизывайся, Лепс, — наигранно наморщила носик и нахмурилась. Поймал еë руку и бережно поцеловал изящные пальчики, затем под еë шутливым строгим взглядом взял с комода букет. Они прошли на кухню. — Ну как ты?.. — с этого вопроса начался долгий разговор по душам. Они говорили и не могли наговориться. Некогда холодный и безэмоциональный дом вновь наполнили шутки и счастливый смех, как раньше… Давайте оставим их наедине и будем верить, что дальше у них всë будет только хорошо.