Этьюзиам

Кацуки ненавидел грязь. И ветер. И серую слякоть под ботинками он тоже не любил. А еще он не любил опаздывать, но его никто не спрашивал. Суббота — отличный день, чтобы тащиться через весь город за документами для Бест Джинса. Кацуки недавно начал работать в его агентстве и пока выполнял маленькие поручения. До ближайшей станции было идти минут десять. Бакуго аккуратно лавировал в толпе, пряча волосы в капюшоне, перепрыгивая лужи. Кстати, большое скопление людей он тоже не любил. Вечный хаос и мельтешение, и неаккуратные касания жутко раздражали. Но он ничего не мог поделать. Кацуки прошёл дальше тоннеля и осмотрелся по сторонам. Ледяной ветер на поверхности нагнал народу, и кроме завсегдатаев подземки, навроде офисного планктона и вольных музыкантов, тут были очень интересные экземпляры. К примеру, пара женщины и мужчины в недешевых костюмах и дорогих аксессуаров надменно косились на толпу вокруг. Очевидно, такие же попаданцы, как и Кацуки, которым непогода спутала все карты. Или насквозь промокшая девочка в фирменной спортивной форме, явно прервавшая ежедневную утреннюю тренировку по той же причине, что и те двое бросили свою машину. Или низкий худощавый парень, замотанный в темно-серый шарф до самых глаз. Необыкновенно огромных, кстати, глаз — крупных, раскосых и блестящих. Цвет их был каким-то зелено-изумрудным, невозможным и отлично сочетался со светлой кожей и растрепанными прядями темно-зелёных волос. Кацуки быстро передернул плечами, останавливая себя. Не здесь и не сейчас. Он посмотрел на дисплей телефона и резко выдохнул, до закрытия офиса оставалось 20 минут. Почувствовав, упёртый прямо в него взгляд, Кацуки быстро повернулся и замер. Изумрудные глаза смотрели прямо на него. Он узнал его, Мидория Изуку — начинающий про-герой, недавно занявший 64 место в топе. У него было красивое лицо, обсыпанное веснушками. И красивые губы, которое почему-то хотелось поцеловать. Парень улыбнулся и Кацуки не мог, хрен знает почему оторваться от него. Поезд уже подошёл, и хлынувшая толпа унесла его и того пацана в вагон. В голове мелькали мысли о какой-то незавершённости. В вагоне воняло сигаретами, едой и различным парфюмом. Ещё несколько станций повторил он про себя, пытаясь как можно дальше отодвинуться от человека в синей куртке прямо перед своим лицом. Но со всех сторон напирали, с боков стискивали и деваться было некуда. — Извините, — сцепив зубы, процедил Кацуки, когда поезд тронулся и его швырнуло на стоящего впереди. — Ничего, — ответили напротив. Кацуки недовольно повернул голову, и получил удар под дых. Парень с изумрудными глазами. Голова повернута вбок, глаза из-под темно-зелёных кучерявых прядей смотрят насмешливо и прямо на тонкие губы Кацуки. Почему-то вмазать за это наглецу не хотелось. Наоборот, прямо чувствовалось, как этот взгляд разливается внутри, согревая и обволакивая. Поезд резко дернуло еще раз, и теперь уже парень, не удержавшись, начал заваливаться на него. Рефлекторно Кацуки обхватил его за талию и прижал к себе. — Спасибо, — снова раздалось напротив. Пацан явно улыбался. — Ничего, — буркнул Кацуки, не спеша поднять глаза, и скорее ощутил, чем услышал фырканье. А руки Кацуки убирать не хотелось, обхватывая и прижимая к себе стройное и наверняка спортивное тело. Почему медлил — сам не знал, да и непохоже было, чтобы парень возражал против объятий. Напротив, он придвинулся ближе, так что Кацуки ощутил изгибы тела и упругую крепкую задницу. Еще немного, напомнил Кацуки сам себе, стараясь не думать о жаре быстро разливавшемся по всему телу. Сглотнул ставшую вязкой слюну, невольно почти утыкаясь носом в плечо перед собой. От парня пахло Кацудоном* и травой, свежей и сладкой. Совсем как его взгляд, там, на платформе. Кацуки глубже вдохнул необычный запах и прикрыл глаза. На станции их оттеснили, и он почти припечатал его всем своим весом к противоположным закрытым дверям вагона, но из объятий не выпустил. — Извините, — снова процедил Кацуки, упираясь свободной рукой в стекло. — Ничего, — выдохнул пацан. А после он так выгнулся в пояснице, что у Кацуки пересохло в рту. Аппетитная задница ткнулась ему в пах, и все инстинкты Кацуки вопили, что это ни разу не случайно. Он ощущал жар даже сквозь одежду. Крепкие руки, помедлив, забралась под расстегнутое пальто и замерла на стальном нервно подрагивающем животе. Тонкая хлопковая толстовка, только подстегивала сумасшедшие ощущения от мужского тела под ладонями. Сердце колотилось, как бешеное, а к паху хлынула кровь. Вагон трясло и мотало в разные стороны, но Кацуки безошибочно улавливал движения именно пацана, когда он мягко и как-то размашисто терся задницей о его стремительно твердеющий член. Ладонь уже давно перетекла вниз и медленно оглаживала затянутое спортивками бедро. На следующей станции их так притиснули друг к другу, что Кацуки шумно выдохнул. Вот только кончить в штаны, как подростку, ему не хватало! Просто слишком давно он не позволял себе маленьких слабостей, успокаивал Кацуки сам себя. Да и таких невозможных экземпляров прежде он не встречал. Ему давно не хотелось так, как сейчас. Это напоминало дурацкий сюжет дешевого романа, однако в него никак не вписывалось возбуждение. Острое, дикое и безумное. Необычное оттого, что у него встал так быстро на малознакомого человека. Оно тяжелыми волнами поднималось по всему телу, ударяя в голову, наверняка заставляя пылать бледные скулы. Только Кацуки было откровенно плевать. Плевать было и на то, что их могут увидеть. И стало совсем похуй, когда теплые нежные пальцы накрыли его руку. Опустили вниз, заставляя сжать нехилый стояк сквозь тонкую ткань. И он был готов поставить своей карьеру на то, что слышал сдавленный стон, утонувший в необъятных складках темно-серого шарфа. Пацан толкнулся в его ладонь, по-блядски двигая бедрами и елозя задницей. И Кацуки, не сдержавшись, дернулся. Отчаянно хотелось выебать его. Сдернуть свободные спортивно с пацана и натянуть наверняка такую же узкую дырку. Без всяких гребаных прелюдий. И долбить, пока не заскулит, до кругов перед глазами. Когда двери раскрылись и закрылись на очередной станции, они даже не заметили. Кацуки едва удерживался, по-прежнему упираясь одной рукой в стекло. Другая нагло ласкала пацана, запинаясь за пуговицы ширинки. Рвануть бы их к чертовой матери и обхватить пульсирующее, мокрое. Тело было напряжено до предела и все плыло перед глазами. Отрезвляли только тычки локтями со всех сторон да рваное, как дыхание пацана, движение поезда. Поэтому скользил ладонью по легкой ткани озлоблено, больше сжимая, вжимаясь напряженной плотью в наглую задницу. Сумасшествие чистой воды, подумалось где-то за пределами сознания. Основной мыслью было не кончить. Парень же кончить был не против. Ерзал он нестерпимо, подставляясь под грубую ладонь, и дрожал как в лихорадке. Уперся в стекло перед собой, скрестив руки и бессильно ткнувшись в них лбом. Дышал рвано, судорожно. Кацуки чувствовал, как ходит ходуном его грудак. Безумно хотелось коснуться его кожи. Хоть на миг ощутить что-то кроме легкой ткани и тонкого хлопка. Поэтому, больше не опираясь на стекло, навалился на пацана и обхватил его освободившейся рукой. Скользнул под толстовку, впиваясь твердыми пальцами в горячую кожу. Уткнулся носом в плечо перед собой, довольно выдыхая. Но вместо этого Кацуки выгнул руку, оглаживая голые ягодицы и пробрался за оттопырившийся пояс. Внутри было слишком тесно, слишком горячо и вообще просто слишком. Когда пальцы нетерпеливо скользнули между ягодиц, Кацуки с трудом перевел дыхание, сглатывая. Задница у парня была что надо — крепкая, спортивная. Стиснув зубы, Кацуки попробовал толкнуться ниже, но гребаные спортивки. Оставалось только с нажимом гладить покрытую испариной ложбинку между ягодиц. Парень уже был на грани. Кацуки чувствовал всем телом, как его трясет в подступающем оргазме. О себе старался не думать, по-любому на стену придется лезть пока не передернешь после такого-то, кончать в штаны не вариант для него. Хотя хуй его знает, что хуже — мокрое белье или дико ноющие яйца. Кацуки злобно завидовал пацану, для которого выбор был очевиден, но что взять с мальчишки. Ему не сидеть на скучных отработках, ведь он в паре со Всемогущим отправлялся на различные экспедиции. Ему не представлять, как парень с изумрудными глазами берет в рот и отсасывает, быстро, хлюпая носом. А вот Кацуки будет. И ноющие яйца будут прямо-таки отличным бонусом. До отказа набитый людьми вагон нещадно трясло и мотало. На очередной стрелке их так впечатало в дверь, что парня прошило судорогой. Голова резко дернулась назад, и Кацуки с трудом удержал в руках выгнувшееся дугой тело. — Ах, ха, хаа, — выдохнул пацан, обмякая. Кучерявая голова прижалась к голове мужчины. — С-спасибо… — Ничего, — процедил сквозь зубы Кацуки, хмуро ловя шальной уставший взгляд прозрачных глаз. Пацан неохотно выпутался из его рук, одергивая толстовку и поправляя пальто. Кацуки же отступил насколько позволяла давка, наблюдая, как тот путается дрожащими пальцами в складках необъятного шарфа и пытается пригладить растрепанные волосы. Потом неуклюже развернулся, оказавшись к Кацуки лицом. На его лице присутствовало смущения, в виде порозовевшей физиономии и бонусом безумно сытое и довольное выражение. Облизнулся. — А ты? — хриплым шепотом на ухо. — Все нормально, — хмуро раздраженно и отрывисто в ответ. — Но у тебя стоит… и больно же будет и все такое… Кацуки наградил его тяжелым взглядом исподлобья и хмыкнул, скривив тонкие губы в усмешке. Пацан склонился к нему, сжимая локоть. — Это было просто… — зажмурившись, прошептал он и не закончил. Поезд вылетел из туннеля, рывками остановился и двери раскрылись. Пацан в последний раз окинул Кацуки довольным взглядом. — Моя остановочка, — сказал он растерянно и прежде, чем добавить что-то или предпринять, его вынесло толпой на платформу, двери, скрежетнув, с металлическим лязгом захлопнулись. Свою же станцию Кацуки проехал непозволительно давно, совершенно точно опоздав в офис за документами.