More than friends

Особняк в западном стиле такой вычурный, роскошный, броский. Дорогие ковры, картины в массивных рамах, хрустальные люстры. Чуя смотрит на одну такую прямо у себя над головой и думает о том, что хрустальные цветы с разводами фисташкового и нежно-розового внутри лепестков отлично смотрелись бы в гостиной её квартиры. Будет ли мародёрством забрать её перед тем, как особняк превратится в пылающие руины? Впрочем, Чуя ещё в детстве устала подбирать за другими, так что лучше найдёт что-нибудь похожее или и вовсе закажет индивидуальный дизайн. Хотя картины на стенах тоже стоят целое состояние. Было бы разумнее загнать их на чёрном рынке каким-нибудь коллекционерам после того, как всё будет кончено, и пополнить счета Порта, а не сжигать столь лёгкий многонулевой доход. - Накахара-сан, - окликает её хозяин особняка. - Меня всё устраивает в нашей сделке, но всё-таки вы не ответили на мой вопрос. Почему вы решили предать своего напарника? Чуя переводит взгляд на мужчину перед собой. Он хорош собой. Слегка за тридцать, высокий и с приятной улыбкой. Уложенные волосы, дорогой, сшитый на заказ костюм и начищенные до блеска кожаные туфли. Кольца на пальцах, печатка семьи и массивные часы на запястье. Чуя помнит лёгкий аромат его парфюма, когда мужчина целовал костяшки её пальцев поверх перчатки, сверкая лукавым взглядом из-под чёлки. Приятный мужчина. Очень, очень приятный. И при этом скользкий, гнилой, лицемерный, отвратительный, двуличный ублюдок. - Предать, - повторяет Чуя, смакуя это слово на языке, и переводит взгляд на Дазая. Он тоже здесь. Только если Чуя сидит в мягком удобном кресле и мысленно кривится от того, как взгляды охранников хозяина особняка скользят по её затянутым в чёрный капрон чулок ногам, то Дазай валяется на полу, избитый и вырубленный. Чуя по одному только положению его бессознательного тела может понять, куда были нанесены удары и где у него болит больше всего. Удивительно, что ненавидящий боль больше всего на свете человек раз за разом готов эту самую боль терпеть, лишь бы добиться стопроцентных побед и успеха в своих планах. - Понимаете ли, Таканака-сан, - мягко улыбается Чуя, не пытаясь скрыть холод в глазах и звенящие ноты в голосе. - Я не предаю его. Я его продаю. - А есть разница? - вскидывает брови мужчина. - Конечно, - взмахивает кистью Чуя и подпирает ладонью подбородок, опираясь локтём о широкий подлокотник кресла и мыском туфли слегка пихая лежащего у её ног Дазая в бедро. - Как любит говорить моя наставница: «Что делать, если дорогой тебе человек не любит тебя? Правильно. Продай его, пока дорогой». - Ах, вот оно что, - посмеивается мужчина и щёлкает пальцами. Амбалы не очень-то ласково хватают Дазая под руки и утаскивают прочь из гостиной. За телом остаётся едва заметный след крови из раны на ноге. Чуя скалится голодной акулой, глядя на него, и Таканака улыбается, явно совершенно очарованный ею. Он говорит «женщины - самые прекрасные хищницы на земле» и предлагает ей бокал вина, от которого Чуя не отказывается. Она принимает его и благодарит обаятельной улыбкой, от которой мужчину явно ведёт, потому что он присаживается на подлокотник её кресла и заводит какой-то пустой разговор, давая понять, что не желает, чтобы она покинула его так скоро, хотя сделка, можно сказать, уже состоялась. «Идиот», - думает Чуя, пропуская мимо ушей весь этот глупый трёп и лишь любуясь рубиновыми волнами вина, скользящими по стенкам покачиваемого в её пальцах бокала. Удивительно, как все реагируют на заявления о предательстве из-за любви. Почему-то все мгновенно покупаются на это, искренне веря таким простым словам. Чуя могла бы пуститься в долгие пояснения на любую тему, касающуюся мафии. Что хочет устранить преемника Босса. Что её наставница планирует переворот, и им не нужны лишние фигуры на доске. Что это плата Таканаке за грядущую помощь в отмывании денег от продажи наркотиков или оружия. Много чего ещё вдобавок ко всему, что Чуя уже наговорила, пока задыхающемуся Дазаю за её спиной отбивали рёбра. Но лишь после этого простого признания, после этого банального «я предала его, потому что он не ответил взаимностью» Таканака полностью расслабился, опустил подозрительность и поверил, что Чуя действительно приехала с благими намерениями, и это не один из подлых планов Порта. «Кретин», - мысленно кривится Чуя, бросая ещё один мимолётный взгляд на след крови Дазая. Она сломает их всех. Переломает каждую кость, раздавит каждый орган, распылит их на атомы за то, что посмели причинить боль Дазаю, и неважно, было это в плане последнего или нет. Таканака смотрит на неё и думает, она радуется боли Дазая и тому, что он сейчас валяется в сыром и холодном подвале его особняка. Чуя представляет, как этот холёный ублюдок будет визжать свиньёй, оказавшись на пыточном столе, и улыбается чуть шире и обаятельнее. Она не любит пытки, это у Дазая на это встаёт и в голове мутится, но ради такого дела она сама возьмётся за щипцы, скальпели и иглы. Потому что Дазай - её партнёр, напарник, брат, друг, любимый, часть её души, вторая часть дуэта «Двойной Чёрный» и её семья. Никто не смеет безнаказанно причинять Дазаю боль, и Чуя проследит за тем, чтобы каждый из причастных пожалел о произошедшем, даже если происходящее - до мелочей просчитанный план Дазая, который наперёд предсказал все чужие действия, который сам подвёл к тому, что его избили и утащили чёрт знает куда. Задача Чуи в этом деле проста - занять хозяина особняка, отвлечь его, заболтать. Чуя вспоминает грубые удары по хрустящим рёбрам, вспоминает пролитую кровь и только надеется, что Дазай в самом деле рассчитал всё до мелочей, что травмы не такие серьёзные, как она думает. Потому что месть местью, но она не хочет, чтобы Дазай мучался от боли. Потому что любит его. И что уж там, потому что Дазай выест её мозги чайной ложкой в своих стенаниях и нытье. - Таканака-сан, прошу простить за неудобства, но не могли бы вы рассказать мне о вашей коллекции картин? - спрашивает Чуя, перебивая всё продолжающего болтать о чём-то мужчину, и поднимается из кресла. - Я не очень разбираюсь в живописи, конечно, и не то чтобы ценитель, но они выглядят весьма интересными. Мужчина тут же подрывается со своего места, предлагает ей свой локоть, который Чуя принимает с ещё одной лучезарной улыбкой, и начинает заливаться соловьём о своих сокровищах. Внимательно вслушиваясь, Чуя прикидывает стоимость каждой картины и окончательно утверждается в решении вытащить каждую до того, как огонь поглотит особняк. Во-первых, это действительно огромные деньги. Во-вторых, промелькнула фамилия художника, которого как-то раз упомянул при ней Хироцу-сан, сказав, что его работы довольно хороши и нравятся ему. Вот и подарок нашёлся верному подчинённому и другу на грядущий юбилей. «Сплошные плюсы», - мысленно улыбается Чуя, прикидывая, что с незапланированной денежной прибыли можно будет заранее вычесть сумму на покупку нового фарфорового чайного набора для Коё-сан. Но мысли об этом блуждают где-то на периферии фиксирующего рассказ Таканаки о картинах сознания. Все мысли Чуи так или иначе заняты одним лишь Дазаем и мысленным высчитыванием времени. Она понятия не имеет, что этот придурок задумал и чем будет заниматься отведённый ему час, и лишь надеется, что случится чудо, и всё это закончится побыстрее. В конце концов, она никогда не была особенно терпеливой, так что Дазаю лучше управиться в срок, иначе она вырубит Таканаку и пойдёт искать его сама, и мало этому идиоту не покажется за то, что заставил её так сильно переживать и волноваться.

|...|