More than friends

- Почему я нравлюсь тебе? Дазай с ленцой приоткрывает глаза и смотрит на сидящую на её бёдрах Чую. Спальня залита светом. Из окна дует свежий ветер, из-за чего колышется тюль и по стенам пляшут кружевные тени. Солнечные лучи золотят влажные после душа волосы Чуи. Когда они впервые встретились, обе были коротко обстрижены, со спины напоминая мальчишек, но в настоящем у обеих роскошные гривы волос. Разве что Дазай лень возиться со своей, тогда как Чуя ухаживает за своими волосами, постоянно подстригает их, укладывает, заплетает. Но прямо сейчас на её голове макаронный взрыв, и это вызывает едва заметную улыбку. - Почему? - повторяет её вопрос Дазай. И медленно потягивается, наслаждаясь тем, как жадно Чуя прослеживает взглядом все изгибы её обнажённого тела. Разве что на обеих трусы-шорты, которые ради забавы прикупила Дазай. Одни - тёмно-синие, с мультяшными крабами, вторые - ярко-жёлтые, с крошечными мультяшными собаками. Эти собаки в шляпах, что и стало причиной покупки. Чуя грозилась запихнуть эти трусы ей в горло, но прямо сейчас сидит в них на её бёдрах, и что ж, Дазай знала, что так будет. - Да, почему? - спрашивает вновь Чуя, выливая на ладонь новую порцию лосьона. У них обеих сегодня заслуженный выходной после миссии «Двойного Чёрного», а это значит долгий сон, не менее долгие отмокания в полной ароматных масел утренней ванне, а теперь вот сладко пахнущий лосьон, которым Чуя натирает всё тело Дазай, уже успев прочитать очередную лекцию о том, как вредно забинтовывать кожу, что коже надо дышать, что коже нужен солнечный свет и бла-бла-бла. Чуя повторяет это раз за разом, но Дазай никогда её не слушает и не собирается снимать повязки. Во-первых, они закрывают шрамы. Во-вторых, они служат её «защитным коконом». В-третьих, даже если бы не было первых двух пунктов, Дазай не упустила бы возможность поваляться в постели, пока Чуя трогает её везде своими сильными цепкими пальцами, разминая мышцы и натирая кожу очередным ароматным кремом, в процессе одаривая ещё и поцелуями. - Почему... - задумчиво выдыхает Дазай и прикрывает глаза от удовольствия, когда Чуя начинает мять её грудь, больше лаская, нежели растирая лосьон; хитрая Чиби. Это хороший вопрос. Дазай не может ответить на него быстро, потому что ответ... Многогранен. На самом деле у Чуи очень много минусов. Она наглая, шумная, заносчивая, упёртая, снова шумная и снова упёртая, и отказывается признавать, что является собакой Дазай. Она чрезмерно верит в свою силу, в скорость своих реакций и в свою неуязвимость, что иногда плохо заканчивается. Она слишком привязана к посторонним людям вроде своих помощников, подчинённых, секретарей и заместителя, с которыми вполне могла бы поддерживать чисто деловые и строго «рамочные» отношения «босс - подчинённый». Ещё Чуя зануда и отказывается носить подобно Коё-сан кимоно и радовать Дазай каждую пятницу чайной церемонией и своим кротким видом. Вредная, очень вредная Чиби. Но если отбросить всё это... Дазай не знает, как объяснить так, чтобы Чуя не задрала нос и не возомнила о себе невесть что. Конечно, Дазай уничтожит любого, кто встанет между ними, кто попытается забрать у неё Чую или причинить ей вред. Кем бы этот смертник ни был. Конечно, у неё от дерзких, пылающих взглядов голубых глаз иногда слабость в коленях и дрожат пальцы. Конечно, Дазай восхищается Чуей как бойцом и эспером. Идиоты, которые болтают о том, что «дерзкой сучке место в борделе», отправляются в пыточную один за другим, один за другим. Разумеется, Чуя и сама может порезать любого идиота на сашими, не моргнув и глазом, но Дазай нравится осознавать, что она некоторым образом лишает её лишней головной боли. Ведь тогда главной головной болью Чуи остаётся сама Дазай, и это прекрасно. Чуя... Красивая. Со своими огненными волосами, лазурными глазами и кремовой кожей, пахнущей пудрой или духами, или разными кремами. Со своими бледно-розовыми тонкими губами, всегда мягкими из-за персикового бальзама, и золотой пыльцой веснушек на переносице и щеках в знойные дни. Из-за блеска в глазах. Из-за дерзкой ауры. Из-за звонкого голоса, заливистого смеха и необычайно ярких улыбок, если они искренние, от всей души и сердца. Чуя сама по себе красивая: не только снаружи, но и изнутри. Она сверкает, светится. В ней пенится, бурлит сама жизнь, желание жить. Если Дазай - тень и пустота, то Чуя - свет и огонь. Поэтому «Двойной Чёрный» так эффективен. У них во всём гармония, какие бы параметры ни были взяты для сравнения. Они - инь и ян, идеальный баланс во всём. Но любит ли Дазай её за всё это? Нравится ли Чуя ей поэтому? Наверное, нет. Симпатия Дазай складывается из самых странных вещей: куда менее значимых, но более дорогих её сердцу. Из того, как Чуя морщит нос и как громко вопит «Дазай!», когда находится в бешенстве из-за её выходок. Из того, как Чуя хмурит тонкие брови, пока пытается разобрать каракули в очередном отчёте от подчинённых, и как трепещут её ресницы, когда Дазай мягко целует опухшие, тяжёлые от недосыпа веки. Из того, как Чуя едва заметно краснеет щеками, когда Дазай берёт её за руку и целует запястье. Из того, как по утрам сонная лохматая Чуя шипит на неё из-за очередных бинтов, накручиваемых на тело сразу после душа, и как громко присёрбывает кофе со сливками, мурлыча, стоит запустить пальцы в её шевелюру. Из того, как Чуя задыхается в их поцелуях, как краснеют и припухают её губы, как она прогибается в руках Дазай и как льнёт к её телу, когда они лениво ласкаются бессонными ночами, чтобы после встретить рассвет в лоджии с распахнутыми окнами и кофе. Из того, как Чуя глупо и беспочвенно ревнует её к Одасаку, который для Дазай - лучший друг и старший брат. - Почему ты мне нравишься? - снова тянет Дазай, растягивая каждый слог, а после усмехается и сверкает глазами, глядя в любопытные голубые глаза. - Потому что было бы странно, если бы мне не нравилась моя собака, верно? - Я не твоя собака, - первым делом шипит Чуя, больно щипая за плечо; а после вздыхает и закатывает глаза. - Было глупо спрашивать. Как будто ты бы дала нормальный ответ. - Хороший ответ, - хнычет Дазай, протягивая к ней. - То, что он тебе не нравится, не моя вина. Давай, я ведь ответила, так что обними и поцелуй меня. - Обойдёшься, - усмехается Чуя, отклоняясь назад. Но не перестаёт растирать её рёбра и живот влажными от лосьона ладонями. Это всё так же приятно, но Дазай мало, и она хнычет и извивается до тех пор, пока Чуя не цыкает и не склоняется к ней, только чтобы от неё отстали, ведь Дазай может ныть часами - это было проверено и не раз. Но как только это происходит, Дазай обхватывает её руками и ногами, оплетает осьминогом и вжимается носом в мягкую щёку, роняя на себя, сплетаясь в плотный клубок. - Глупая Чиби с глупыми вопросами, - шепчет, притираясь к чужим губам своими. - Почему ты мне нравишься? Неужели не ясно? Есть только одна причина: потому что ты - это ты. Чуя на мгновение замирает, а после чуть отстраняется и смотрит на неё. И в глазах её, засверкавших сапфирами, столько эмоций, что Дазай чувствует, будто тонет в них, задыхается. Если бы настоящее утопление было таким приятным и рождало такую же сладкую дрожь и бабочек в животе, она бы давно отправилась на тот свет. Но таким способом утопить её может только Чуя, и Дазай никогда ни за что не променяет это чувство на что-либо другое. - Ты тоже нравишься мне, потому что ты - это ты, глупая лохматая мумия, - усмехается Чуя, приподнявшись на локтях. Дазай широко улыбается и довольно жмурится, когда её снова целуют. Иначе и быть не могло, ведь «Двойной Чёрный» - идеальная гармония во всём.

|End|