Поцелуй (укуси) меня, если осмелишься

Состояние, в котором находились они оба в данный момент, было новым и немного странным. Прошло несколько сотен лет с тех пор, как Джесс ощущала себя так. Во-первых, алкоголь, как выяснилось, на не бьющиеся сердца не действует. Вайт стоило спросить этого мутного вампирёныша о составе бутылки, которую они осушили в два глотка. — Что там? — слегка заплетающимся языком спрашивает Джесс. — Что надо, — получает хмурый ответ. Вампирёныш оказался не из разговорчивых. — Не хочешь раскрывать секретный ингредиент? — она играет с непослушной прядью волос, будто какая-то шлюха. — Если я тебе скажу, ты пожалеешь о том, что выпила так много. Этот парень улыбается широко, белоснежные (на удивление — сексуальные) клыки бесстыдно выглядывают за обветренными губами. Джесс лишь фыркает и закатывает глаза. Дешёвый трюк для дешёвых проституток, если такие, конечно, интересуют вампиров. А бывают вампиры-проститутки? Весьма маловероятно — тогда существовали бы вампиры-наркоманы, а это что-то из ряда научной фантастики. — Это всего лишь самогон, не беспокойся. Самогон на основе вербены… Девушка сплёвывает только что сделанный глоток напитка в открытое окно. До этого момента ей нравилось сидеть на подоконнике, но теперь от вида ночного города мутит. — Ты больной? Решил убить нас обоих? Я в такие игры не играю, найди другую дуру возрастом в полтысячи лет, — Джесс, словно фурия, накидывается на улыбающегося вампира. Тот даже не шевельнулся, чтобы защитить себя. — Да ладно тебе. Мы пьём это уже пару часов, и ничего страшного не случилось. Поверь, я так делаю постоянно. — Откуда мне знать, что ты не врёшь? Мы знакомы меньше суток. Клянусь, если ты ещё и окажешься отпрыском Каллленов, я оторву твою голову в ту же секунду, как узнаю об этом. — Тише, Чудо-Женщина. Тут некого защищать от зла. К тому же, зло здесь мы. — Заткнись, младенец. — Ложись рядом, поболтаем. Тебе не нужно так нервничать, я безвредный. Джесс стоит ещё минуту, смотря сверху вниз на парня, улыбка которого не угасла ни на один джоуль. Она обдумывает свои следующие действия и возможную правдоподобность слов вампира. Взвешивать «за» и «против» довольно сложно, учитывая то, что её мозг не был так близок к передозу алкоголем со времён испанской инквизиции. Они лежат валетом около получаса, когда Джессика понимает, что в таком положении голова не кружится, а конечности вполне поддаются контролю. Она всё ещё может слышать, как кровь бежит по венам вампирёныша. — Тебе правда полтысячи лет? — раздаётся в мраке гримёрки. После этого вопроса в помещении повисает тишина. Джесс раздумывает над тем, какое тупое место выбрала, чтобы напиться с незнакомцем. По крайней мере, есть вариант встретить знаменитость. Она точно не помнит, в чью гримёрку конкретно ввалилась, но на столе лежат Cheetos и три бутылки диетической колы, семь пар носков на тумбе, iPad и баскетбольный мяч были спрятаны в шкафу, из которого вывалился этот идиот, задающий вопросы. Может, это гримёрка какого-нибудь спортсмена. Ну, или ёбанного Джастина Бибера. В своих мечтах Джесс представляла, как случайно врывается в гримёрку Джастина Тимберлейка. Пока он переодевается… — Я задал вопрос. Понимаю, ты злишься, но это не значит…
 — Правда. Полтысячи лет. Что, теперь не хочешь тусить со старушкой? — Получается, ты родилась?.. — В шестнадцатом веке, Эйнштейн. И поверь, этот чувак был самым лучшим человеком на планете, так что я только что сделала тебе комплимент. — Ты знала Эйнштейна?! — А ещё Диккенса. И несколько русских писателей. Все до единого — нытики. Читать их гораздо интереснее, чем вести долгую беседу. Поверь, заткнуть писателя, тем более — поэта, можно только впихнув ему в пасть какую-нибудь устрицу. — Может, ты тоже поэтесса? Вампирёныш смеётся, а затем пожимает плечами. Джесс продолжает смотреть в потолок, потому что иного выбора у неё нет. К тому же, после короткого спора они долго молчат, а алкоголь выветривается. // Алкоголь не выветрился. Более того, они нашли ещё одну бутылку в том самом шкафу, из которого вывалился парень. В кармане у вампира была маленькая склянка с прозрачной жидкостью — эссенция вербены. Действует на кровососущих так же, как чистый спирт на людей: сначала прикольно, а потом желудок и почки разъедает к чёртовой матери. По крайней мере, регенерация вампира позволяет ему выжить, но мучения никуда не исчезают. Точно так же, как люди разбавляют спирт, чтобы получить водку, парень разбавляет вербену внушительной дозой виски, а потом сразу же прикладывается к горлышку. Гримёрка Джастина Тимберлейка плывёт перед глазами. Ярко-зелёные глаза вампирёныша каким-то образом оказываются единственной точкой опоры для Джесс. Выбрав их своей константой, она могла быть уверена, что комната не кружится вокруг неё, а пол — не лава. Частично по этой же причине она больше не лежала на разношёрстном ковре, а сидела на столике, заставленном удивительным разнообразием кремов и масок для лица. Тут были тональные основы для любого типа и тона кожи. Грустная улыбка коснулась губ Джессики. Она сидит на столике перед зеркалом и даже не может увидеть, насколько хорошо её задница смотрится со стороны. Парень со слегка блуждающими глазами, сидящий по-турецки на ковре, явно уже давно оценил то, что Вайт не видела воочию уже около пятисот лет. — Нравится то, что ты видишь? — звучит первый вопрос за последние два часа. Джесс удивлена, что именно она нарушает комфортную тишину. Час назад она собиралась поскорее прикончить очередную бутылку и свалить в закат. — Скорее, мне нравится тот факт, что ты этого не видишь. Дорогуша, ты многое теряешь. Не могу поверить, что за пятьсот-то лет никто так и не додумался подкатить к тебе так, чтобы ты не смогла отказать. — С чего бы кому-то лезть из кожи вон ради ночи со стервозной вампиршей? У этого сценария есть только два исхода: иссушенный человек или брошенный вампир. Хотя, оборотни тоже были. Немного — они все ужасно воняют псиной. — Ты стоишь того, чтобы потерять рассудок на пару десятков лет. — Забавно слышать это от пьяного в доску новообращённого. — Ты красивая. — Я этого, честно говоря, не знаю. И проверить не могу, так что придумай достоверный комплимент. — Нет, ты сначала послушай. Они снова на полу, потому что вампирёныш отказался говорить, пока они не примут расслабленную позу. Они снова лежат валетом на фиолетово-синем ковре со странным орнаментом в виде восточных огурцов. Молодой вампир втирает незнакомке какую-то дичь. — Представь себе самую симпатичную девушку на планете. Идеальную. Исключительную. А теперь умножь каждое её достоинство в тысячу раз. Это ты. — Ёбанный льстец. Я не буду с тобой спать, даже не надейся. — Разве я говорил что-то про секс? — Мне идёт пятьдесят третий десяток — я что-то знаю о мужчинах. Мой богатый жизненный опыт говорит, что, когда мужчина делает хороший комплимент, он хочет пригласить тебя на свидание, когда мужчина замечает, что у тебя прекрасная улыбка, он хочет тебя поцеловать, а когда мужчина сравнивает тебя с блядским божеством, он хочет тебя трахнуть. — Жизнь тебя поимела, дорогуша. — Я тебе не дорогуша. — Как скажешь, дорогуша. Джесс только фыркает, и они снова молчат на протяжении следующих тридцати секунд — вампирёныща не хватает на большее. — У тебя ярко-красные глаза. Только не как кровь, а как гранатовый сок. А ещё, они выглядят впечатляюще и пугающе одновременно, когда зрачки немного расширены от алкоголя. Я считаю, это невероятно. — Ты знаешь меня четыре часа. — А ещё твои волосы выглядят так, будто ты только что вышла с экрана телевизора, прямо из рекламы какого-нибудь навороченного шампуня. Светло-каштановый цвет, шелковистые, длиной примерно по лопатки, может, чуть ниже, — вампир замолкает после короткого монолога. Джесс думает о том, как странно идёт их разговор: то интенсивно, то полностью угасает, хоть они и легко возвращаются к прошлой теме. — Расскажи ещё что-нибудь, — просит она. — У тебя классная задница. Она выглядит чертовски упругой, и если я умру и попаду в ад — а я точно попаду в ад — я буду умолять Люцифера отправить тебя туда же, потому что жить без такого прекрасного вида я точно не смогу. — Ты испортил отличный момент. У тебя почти был шанс понравиться мне. — Вот такой вот я идиот. — У тебя ярко-зелёные глаза, идиот, — тихо говорит Джессика, думая, что парень её даже не услышит. — Они были такие же при жизни. Твои были красными? Представляю, каково иметь красные глаза в Средневековье. — Они были тёмно-зелёными. Цвет глаз вампира волен изменяться, исходя из того, что ты натворил за свою никчёмную бесконечную жизнь. — Я могу спросить, что ты сделала? Прежде чем послать меня ко всем чертям, тебе стоит знать, что завтра, скорее всего, ни ты, ни я ничего помнить не будем, так что это идеальная возможность выговориться и жить спокойно. — Никто не живёт спокойно после того, как иссушает единственного дорогого ему человека. Вновь повисает молчание. Джесс знает, как сильно молоденьких вампиров пугают старшие с проблемами контроля, но парень всё ещё лежит рядом и прожигает её своими чистыми, ничем не осквернёнными глазами. То же самое, что приглядывать за младенцем. — Мне очень жаль, — шепчет вампир. — Цвет глаз — подсознательный выбор вампира. У тех, чьи глаза чисты, чисты и души — на столько, на сколько может быть чиста душа существа, живущего за счёт чужой крови. Другие же изменяют цвет на каком-то глубоком моральном уровне, до которого тяжело добраться снаружи. Одни выбирают красный, вторые — чёрный, третьи добровольно слепнут… — Будь уверена: твои прекрасные красные глаза не пугают меня. Честно говоря, они в первую очередь захватили моё внимание. Третий размер тут совсем не при чём. Они смеются, хохочут во всё горло, а Джесс даже приподнимается на ковре, потому что впервые за много-много лет ощущает боль в рёбрах от радости, а не потому что кто-то заехал по ним ботинком или осиновым колом. — У тебя острые скулы, — Вайт принимает эстафету в этой странной описательной игре через десять минут, когда они вновь меняют позы и уже сидят напротив, на том же ковре, просто потому что так легче передавать бутылку из рук в руки. — Серьёзно, Каллены умеют выбирать и делать детишек, но за такие черты лица даже эти несчастные вегетарианцы убили бы, — Джесс снова заливается смехом, следя за тем, как искривляется сидящий перед ней парень. — Комплименты тебя тоже Каллены учили делать, дорогуша? — Нет, кое-кто покруче. — У тебя родинка на шее, прямо над ключицей. Почему-то не могу отвести от неё глаз, — продолжает игру вампир. — Твои губы выглядят, как человеческие. Серьёзно, тебе нужна гигиеническая помада? У меня, кажется, была с собой. — Нет, всё нормально. Зато твои пухлые и будто бы покрыты не смывающимся блеском. Безупречно очерчены и, наверное, очень мягкие. — У меня персиковый блеск для губ, — едва слышно произносит Джесс, следя за тем, как ярко-зелёные глаза хаотично бегают по комнате, в итоге фокусируясь на нижней части её лица. — Она даже на вкус напоминает персики. — Я обожаю персики. Можно я попробую? Вампир не дожидается ответа, он наклоняется ближе и едва ощутимо касается пухлых губ своими. Джессика прерывисто выдыхает, сжимая пальцами ткань своих джинсов. Парень немного смелеет и проводит языком по её нижней губе, собирая немного блеска и распробуя его. — Ммм… Ты была права. Божественно. — Блять. Джесс хватает одной рукой вампира за шею и грубо притягивает к себе, впечатывая его губы в свои. Она глубоко стонет в поцелуй, игнорируя старую привычку дышать. Вампир крепко стискивается её талию, царапая клыками язык Джессики. Она хочет отомстить, хочет содрать с него эту чертовски привлекательную чёрную рубашку и провести ногтями по ощутимо подтянутой грудной клетке, по мышцам, которые чувствует даже сквозь ткань. Вот только парень разрывает поцелуй, опускает голову, утыкаясь носом в шею Джесс, и делает рваный вдох. Вайт знает, что пахнет она чуть ли не лучше, чем выглядит. — Ты не знаешь моего имени, — бормочет вампир, так и не подняв головы. — Верно. И сейчас меня это не волнует. Больше всего мне хочется, чтобы меня качественно трахнули на странном ковре и чтобы Джастин Тимберлейк не вошёл в это время. — Маркиз Кристиан Джей Лонни-Огастин. Она замирает в объятиях вампира. В последнее время ей казалось, что слух начинал её подводить — может, это один из тех моментов? — Скажи, что мне послышалось. — Не могу. Я не лгу симпатичным леди. Джесс отодвигается от вампира и заново досконально изучает каждую черту лица. Тёмные волосы и идеальной формы брови, прямой нос, острые скулы и аккуратно очерченные губы — всё это было явным намёком на аристократизм, но Вайт пьяна и, кажется, до чёртиков возбуждена, так что смотрит вокруг сквозь пальцы. Как она могла не узнать глаза? У всего рода Огастинов вместо глаз горят два очага зелёного пламени прямиком из глубин ада, а сейчас перед ней сидел как раз-таки один из них. — Блять. — Знаю. Я давно тебя знаю. — Ты блядский первородный вампир. — Знаю. — Ты следил за мной? — Да. — Просто потому что я тебе приглянулась? — Да. — Ты понимаешь, что ни один здравомыслящий вампир не станет с тобой связываться? — Да. — И ты всё равно нашёл меня, расположил к себе и, кажется, хочешь меня? — Да. — Ну вперёд. — Да? Блузка Джесс вылетает в открытое окно, потому что она спешит переспать с парнем, который после невольно сделает её мишенью. Первородные вампиры — это не шутки и не глупые книжки для подростков, связаться ними — всё равно что, будучи человеком, вскрыть себе вены и бегать голым вокруг Вольтури. Она вновь впивается грубым поцелуем в губы Кристиана. На этот раз она точно мстит сполна — девушка ощущает во рту сладкий привкус древней крови. Парень возится с застёжкой её джинс и, видимо, совсем не замечает небольшого ранения. Когда же пуговица поддаётся, они оба громко стонут: одна — от ощущения длинных пальцев, ловко пробравшихся в её насквозь мокрое бельё, другой — от того, насколько это самое бельё мокрое. — Чёрт, если бы я мог, я бы хотел от тебя детей, — умудряется выговорить Огастин между поцелуями-укусами. Джесс оставляет две кровоточащие отметины на шее парня за эту реплику. Она нетерпеливо ёрзает на заметной выпуклости на штанах Кристиана, почти жалобно скуля. Вампир легко избавляется от своей одежды, предоставляя Вайт больше пространства для развлечения. — Два. Внутрь, — командует она, а тот только рад подчиниться. Мягкий ворс ковра приятно ласкает кожу спины, когда Огастин резко ложится назад, чтобы увеличить амплитуду и скорость толчков. Джесс впивается длинными ногтями в мышцы грудной клетки вампира под ней и громко стонет, подмахивая бёдрами навстречу каждому движению. Кровь, бегущая по венам, но не греющая, теперь кажется бурлящей лавой, всё тело вампирши покрылось тонким слоем пота, будто вылитое из воска. Она кончает громко, соединяя их губы, чтобы продлить удовольствие и приглушить крики. — Ты готова ко второму раунду? Я ведь даже не снял боксеры, дорогуша, — раздаётся игривый шёпот над ухом Джесс через пару минут отдыха. Она чувствует значительное давление на внутреннюю часть бедра — доказательство того, что из них двоих абсолютно счастлива пока только Джесс. Вайт нежно прикусывает кожу под подбородком парня, получая в ответ томный вздох. Девушка медленно проводит дорожку из влажных поцелуев вниз по подтянутому телу прямо в чёрные боксеры. Зелёное пламя взгляда Кристиана разгорается сильнее, а после, когда губы и язык Джессики, действуя синхронно, находят ту самую точку, глаза Огастина закатываются в удовольствии. // В библиотеке темно и прохладно, но ни свет, ни температура не могут им помешать хорошенько повеселиться. Секс на всех возможных пыльных поверхностях их давно не интересует, хотя можно точно сказать, что Джесс и Кристиан пытались побить рекорд по самому долгому беспрерывному перепихону. Пытались и преуспели. Сегодня же их главной задачей было научной исследование. — Что там про чеснок? — громко спрашивает Джесс. Библиотека в поместье Огастинов просто гигантская, так что приходится кричать от одного книжного шкафа к другому. — Ээээммм… Дай подумать. А! Это я придумал. Не переношу чеснок. Кристиан появляется из-за противоположного угла, подходит к Джесс сзади и удивительно нежно для тысячелетнего вампира обнимает девушку за талию. Вайт на секунду отрывается от книги и мимолётно целует парня в губы. — А что с серебром? В ответ на этот вопрос сначала раздаётся короткий смешок. Кристиан слегка кусает мочку уха Джесс, отвлекая её от основного дела. — В детстве я переплавил всё столовое серебро в точную копию Британской Национальной Армии. Было весело, но недолго. — Хочешь сказать, Маркиза Аннетт Амалия Лонни-Огастин наказала тебя? — Вайт приподнимает брови, разворачиваясь в объятиях вампира. — Ага. Почти лишила меня наследства. Пришлось к совершеннолетию рисовать её портрет, чтобы получить всё это. — Она была хозяйкой половины Англии. Имела право распоряжаться своим имуществом, как ей того хотелось. — Кто знает, может, кто-то менее эгоцентричный когда-то станет хозяйкой другой половины Англии? — Кристиан медленно убирает выпавшую прядь волос с лица девушки. — Идём, я покажу тебе конюшни.