Не урони меня

Резкий запах горелого дерева уже успел пропитать эту комнату. Глаза мальчика слипались, а легкие все больше наполнялись едким дымом. Кажется, отдаленно слышался до боли знакомый женский голос, или это всё ему уже кажется? Помутневшими глазами мальчишка пытался что-то найти. Его губы дрожали, а чёрно-карие глаза не могли сфокусироваться хоть на чём-то. Внезапно – пустота. Совсем ничего. Ничего не слышно, даже тот женский голос, который, кажется, доносился из соседней комнаты, тоже стих. Мальчик глубоко вдохнул и на мгновение к нему вернулся рассудок. Он осмотрел комнату снизу вверх– на деревянном столе, что он так упорно пытался нащупать глазами, всё так же стояла стеклянная ваза, да и очередной недочитанный роман продолжал послушно лежать. В углу комнаты стояла любимая фарфоровая рыжеволосая кукла, доставшаяся то ли от двоюродной сестры, то ли вовсе найденная на чердаке. Всё выглядело совершенно обычно кроме одной детали – сквозь шторы виднелись беспорядочно переливающийся светло-желтые языки пламени. И снова всё вернулось. За окном послышался треск дерева, в соседней комнате женщина продолжала с кем-то спорить, в добавок ко всему у мальчишки зазвенело в ушах. Он попытался руками закрыть их, но шум лишь усилился. Из-за дыма и запаха горелого дерева дышать становилось тяжелее, а глаза слипались всё сильнее. Казалось, ещё бы мгновение и всё бы так и закончилось, но внезапно в комнату с треском ввались широкоплечая женщина, по телосложению больше напоминающая взрослого мужчину. – Джим! Джим, ты здесь!? – Кричала женщина, пытаясь растерянными глаза что-то найти. – Отзовись, прошу тебя! Мальчик лишь что-то неразборчиво прохрипел в ответ, отдалённо напоминающее: "Я здесь" и в ту же секунду без сил рухнул на деревянный паркет. Мальчик очнулся лишь через некоторое время на руках у той самой женщины. Видимо, она и вытащила его из горящего дома. На небе можно было заметить лишь одинокий месяц и парочку звезд, по которым обычно определяли стороны света. Женщина куда-то стремительно бежала, а с ней ещё множество незнакомых людей. Перед глазами промелькнула знакомая мясная лавка. Сейчас от неё осталась лишь вывеска и догорающий фундамент. Совсем рядом с ней стояли два низкорослых мужчины, лицезревшие перед собой то, что осталось от лавки. Возможно, хозяева, кто знает? Многие, кто бежали рядом, постоянно оглядывались назад, словно пытались кого-то заприметить. Мальчик оглянулся и увидел небольшой отряд стрелков, одетых во всё синее, целившихся с однозарядных ружей прямо в них. Женщина будто всё поняла по испуганным глазам мальчика и в тот же момент завернула в очередную тупиковую улочку. Через секунду раздались выстрелы. Ещё через секунду послышались крики людей. В груди у мальчика всё сжалось, к горлу подступил удушающий ком, а губы снова задрожали. Только сейчас, когда крики стихли, а ружей больше не было слышно, в женщине, что сейчас обнимала мальчика и пыталась закрыть ему уши, он узнал свою тёмноволосую мать. – Ты как? В теб.. – Не успела женщина договорить, как раздался очередной выстрел. Свинцовая пуля задела плечо и пролетела насквозь – Эта тварь ещё живая! Быстрее сюда! – кричал тот мужчина в синей шинели с другого конца улочки, по-видимому, своим сослуживцам. Женщина стиснула зубы, подхватила мальчика и вновь продолжила бежать по темной и тесной улочке, где когда-то было очень даже оживленно. В её черно-карих глазах читалась неописуемая ярость, но несмотря на это, она всё равно пыталась трезво рассуждать. Вариантов для выбора практически не было, нужно решить сейчас же! Очередной выстрел! Промах. – Ну же, мы практически загнали её в угол! – кричал тот же мужчина, но теперь уже в сопровождении других гвардейцев. Мать мальчика в очередной раз обернулась и заметила, что стрелки подбирались к ней всё ближе, поэтому она снова завернула в знакомый закоулок и с разбега протаранила дверь закрытого на замок книжного склада. Железные петли поддались со второго раза и с треском отлетели. – Послушай, тебе сейчас же нужно спрятаться. - женщина хотела было продолжить, но не могла подобрать нужный слов. Ей вовсе не хотелось расставаться со своим чадом вот так, не при таких обстоятельствах. – Вот, возьми. – она протянула мальчику позолоченный кулон, но изображение на нём в таких потемках невозможно было рассмотреть. – Пожалуйста, живи. Я бы хотела пойти с тобой, правда, но не могу. Прости меня. Хотела бы я, что бы всё сложилось иначе... Мальчик до сих пор не мог придти в себя, слова матери он воспринимал отрывисто, поэтому просто смотрел с надеждой ей в глаза, пытаясь найти защиту. Но женщина беззвучно плакала, по её щекам стекали слёзы, а красно-алые губы побледнели. За углом послышался топот ботинок, сопровождающийся еле слышными диалогами гвардейцев. Звук перезаряжающего однозарядного ружья вывел мальчика из транса, сейчас на его лице читался лишь страх и отчаяние. – Ну же, беги! – Выкрикнула женщина. Раздался выстрел. *** – Джим! Джим! – будто откудо-то эхом доносились бесчисленные вопли. – Бог ты мой! Перед лицом Джима предстал русоволосый мужчина в очках с округлой оправой, на вид ему можно было дать в районе сорока. Он не мог остановиться трясти тело юноши, попутно выкрикивая его имя. На его лице читалась тревога, а сам мужчина выглядел очень растерянно. Когда Джим окончательно отошел ото сна, то не сразу смог придти в себя. Его стеклянный взгляд словно проходил сквозь объекты. – Бог ты мой, ты тут! Я... Я... Ах, это сейчас не так важно! Ты в порядке? Тебе... Так, подожди тут – даже не смей вставать! Мужчина не успел исчезнуть, как сразу же вернулся. В руке он держал стакан с водой, который протянул юноше. Но Джим просто продолжал смотреть на стакан, словно и не знал зачем он ему. Так продолжалось ещё какое-то время, пока мужчина не решился нарушить молчание. К этому времени его лицо уже приняло относительно спокойное выражение. – Как ты себя чувствуешь? Тебе опять снился тот кошмар, да? – он глубоко вздохнул и, кажется, ожидал хоть какой-то реакции со стороны Джима, но тот продолжал смотреть на стакан с водой. Его стеклянные глаза не подавали никаких признаков жизни. Мужчина лишь понимающе смотрел на юношу и продолжал ждать, когда тот наконец хоть как-то отреагирует на происходящее. Отреагировал Джим только когда мужчина решился положить свою руку поверх его. В ту же секунду он опешил. Теперь в его взгляде можно было различить растерянность, которая через пару секунд сменилась смущением. – Говард, это случилось снова? – еле слышно спросил Джим. Он так и не решился заглянуть в глаза своего собеседника. Лишь виновато потупил взгляд. – Да, но тебе не стоит переживать. – Он снова положил свою руку поверх руки юноши, но теперь его реакция была не такой резкой и отстраненной. – Я рядом. Я с тобой. И буду с тобой, что бы ни случилось. Я обещал, помнишь? Их глаза встретились. Говард улыбнулся краем губ, а Джим снова смущённо потупил взгляд. Кажется, он винил себя за происходящее. Мужчина словно прочитал мысли мальчишки и аккуратно, словно пытаясь лишний раз не вредить, крепко обнял. – Ты ни в чём не виноват. – Говорил теперь Говард полушепотом. – Это пройдет, но послушай. – он принялся поглаживать Джима по голове. – Тебе нужно время, понимаешь? Ничего сразу не произойдет. И это относится абсолютно ко всему в этом мире. Да, знаю, звучит не очень убедительно, но время лечит. Со временем боль угаснет и тебе станет легче, – я верю в это, – пока что просто терпи. Терпи, что есть силы. Ведь скоро начнётся твоя новая жизнь. Ты заведёшь много друзей и станешь тем, кем так давно хотел стать. – Не знаю насчёт друзей. – словно про себя пробурчал Джим. – У меня есть ты. И я чувствую себя счастливым рядом с тобой. – он крепче прижался к Говарду, словно найдя свое спасение. – Так ли нужна мне эта новая жизнь? – Не помню кто это сказал, но "перемены всегда к лучшему", ведь так? А за меня не беспокойся, я уже прожил достаточно. Я буду рядом до тех пор, пока ты нуждаешься во мне. Говард приподнялся и пошарил в карманах фартука, – того, что практически всегда был на нём, когда тот дома, – и достал коробок спичек. Подойдя к подсвечнику, он поочерёдно зажёг свечи. – Думаю, тебе лучше ещё немного поспать, а я пока пойду в мастерскую. Не забывай, что сегодня за день. Спокойной ночи, Джим. – Говард в последний раз окинул взглядом комнату, после чего благополучно направился в мастерскую. Утро встретило Джима с распростертыми объятиями. Сквозь светло-голубые шторы пробивались первые лучи солнца, за окном щебетали и посвистывали птицы. Свечи уже давно затухли, на подсвечнике от них остался лишь растекшийся и застывший воск. Джим продолжал нежиться в постели, попутно перебирая собственные волосы и о чем-то думая. Когда тот перевел взгляд с окна на стол, то заприметил совершенно новую стеклянную вазу. В ней стояли только что собранные полевые цветы. Вероятно, Говард собрал их с утра. "Но зачем? Можно было поставиться их в столовой. Там они бы смотрелись гораздо лучше": единственное, о чём тогда подумал Джим. Но цветы действительно смотрелись прекрасно, особенно на фоне кристально белой скатерти. Цветы хоть и были собраны с луга, но они прекрасно гармонировали. Среди них были и васильки, и нивяники, и колокольчики, и другие, неизвестные ранее Джиму цветы. Собравшись с силами, юноша встал и небрежно заправил кровать. В столь ранний час совершенно ничего не хотелось делать. Надев, что первое попалось под руку, Джим вышел из своей небольшой комнатушки и по лестнице спустился на первый этаж. Большая часть поместья пустовала, отчего становилось немного не по себе. Оставаясь в одиночестве, стены будто начинали давить со всех сторон. Слишком тихо. На стенах висели картины эпохи античности. Они-то и придавали хоть какую-то оживленность поместью. Когда-то здесь кипела жизнь, в этих стенах можно было застать сразу же два семейства Кремеров. Запах утренней стряпни вызвал у Джима соответсвующий интерес. Ему хотелось как можно тише пройти в столовую, но лестница предательски скрипнула. Говард не оставил это без внимания и позвал Джима завтракать. Откровенно говоря, юноша не горел желанием видеть Говарда. Ему казалось, что ночной инцидент оставил не самые приятные впечатления. Достаточно было увидеть улыбающегося Говарда, как чувство вины и стеснения само бесследно исчезло. Тот стоял у громоздкой металлической плиты и продолжал что-то готовить. Заметив присутствие юноши он приободрился, но ничего не говорил. Его губы находились в странном прерывистом движении – видимо, он что-то хотел сказать, но не смог подобрать нужных слов. Так они продолжали молчать какое-то время, пока Джим не решился нарушить молчание: – Почему ты поставил цветы именно ко мне в комнату? - спросил он, чтобы в молчании не возникало напряжения. – Ну, честно сказать, не знаю, что и ответить. – Он на миг призадумался, отвлекаясь от процесса готовки. – Когда их собирал, то думал о тебе. А вазу я давно заприметил, только не знал под что использовать. Вот так и совпало. Если не нравится, можешь переставить. – Нет, что ты! – Джим начал активно жестикулировать, выражая протест. – Мне очень даже нравится. Там даже мои любимые есть! Правда, мне очень-очень приятно. Говард в ответ лишь одобрительно кивнул и снова вернулся к своему делу. – Думаю, пора тебе уже собираться. Вещи висят в шкафу: тот, что у мастерской. И не забудь покушать. – Не думаю, что смогу проглотить хоть что-то. Прости. Я позже поем. – Вставая из-за стола ответил Джим. На сегодняшний день выдалась замечательная погода. Солнечные лучи светили так ярко, как только могли, но при этом сказать, что погода стояла удушливая тоже нельзя, – в лицо дул приятный ветерок. Каждый житель хутора улыбался проходящему мимо Джиму, а тот лишь улыбался в ответ. Казалось, ничего не может испортить этот день. Сейчас Джим был готов. Готов начать свою новую жизнь. Сейчас никто и ничто не могло сломить его уверенность в сегодняшнем дне. Он сиял ярче звёзд.