Сахар

— Юнги, хватит спать!— Пак, улыбаясь, опирается на барную стойку, держа пустой поднос в руке, и смотрит на парня, который спрятался где-то в глубине бара, на табурете, прикорнув на краю рабочей поверхности. Чимин искренне удивлялся, как Юнги может засыпать при такой грохочущей музыке, басы которой отдаются даже где-то в глубине грудной клетки, не говоря уже о вибрации, исходящей от пола и стен. Но Юнги, похоже, панк какой-то. Он спал. А еще грязно ругался, если его кто-то будил. Отгребали все, кроме менеджера и, собственно, Чимина. Просто, потому что у него приятный голос. Услышать подобное от Юнги было удивительным, но приятным. Парень не раскидывал комплименты направо и налево, но попадал всегда точно в цель, а низкая самооценка Чимина всегда была хорошей мишенью. Особенно, для подобной честности. Почему-то Юнги создавал впечатление крайне честного человека, — что думает, то и говорит. Приятно, что о Чимине он думает в хорошем ключе. — Кто такой этот ваш спать, и почему наши имена звучат в одном предложении? — бурчит Мин, но голову поднимает. Даёт себе легкую пощёчину и мотает головой, словно пёс. Проснулся. (Не) улыбнулся. За работу! Чимин легко смеётся и, убедившись, что миссия выполнена, идёт работать дальше. Скачет по залу, словно лань, приторно улыбается подвыпившим посетителям и с некой завистью смотрит на толпу танцующих и счастливых людей. В детстве Чимин любил танцы, даже подавал какие-то надежды. Но, толку от таланта оказалось мало, когда возможностей для реализации нет. Учеба как-то не пошла, да и творческая душа к этому не лежала. Так, что теперь он весь такой грациозный, порхает под клубную музыку между столиков, принимая заказы и убирая тарелки. Ближе к утру в клубе осталось посетителей пять. Один из них, изрядно налакавшись, присел на уши Юнги, который не то, что был хорошим собеседником, но, как подобает хорошему бармену, — был прекрасным слушателем. Хотя бы для вида. — Молодой человек, — Чимин аккуратно потряс парня за плечо, пока тот не обратил на него внимание, — мы уже закрываемся. Парень значительно погрустнел, пожаловался Юнги, что нигде ему не рады, получил сочувствующий взгляд и побрёл в сторону выхода, оставив неплохие чаевые, которые Юнги сразу же поделил напополам, протянув часть Чимину. — Премного благодарен, — слабо улыбнулся Юнги, сонно потирая один глаз,— кофе сделать? Устал, наверно. — Чай, если можно. Кофе — вредно. — Чай тоже вреден, к твоему сведению. Даже больше, чем кофе, — с важным и знающим видом изрек Юнги, чем вызвал у Чимина удивление. Не то, чтобы Пак считал Юнги глупым, просто приятно было знать, что человек знает толк в своей работе. — Хорошо, давай тогда кофе. Капучино и без сахара. — А чего без сахара? Боишься стать более сладеньким? — игриво прозвучало из уст парня. — Что? — Чимин слегка опешил от такого внезапного и сомнительного комплимента. — Боже, извини, это с недосыпа. Просто ты красивый, думаю, вселенную я тебе не открыл. Удивительно. Удивительно, как Юнги может быть таким честным. Даже бровью не повёл. Чимин не верит ни единому чёртову комплименту, если он сказан кем-то другим. Но с Юнги всё не так. Юнги честен. Честен до того, что действительно открывает Паку вселенную. Он красивый? Вау! — Ничего, спасибо, — Чимин забирает кофе со стойки и отпивает глоток. Вкусно. — Подождёшь меня? Нам в одну сторону, вроде. — Да, окей, — вообще, Чимин адски хочет побыстрее завалиться домой спать, но почему-то уходить не хочется. Просто продолжает пить кофе и смотреть, как Юнги намывает после смены бокалы, фужеры. Протирает столешницы. Почему-то это успокаивает. Пак вообще нервный человек. Не крикливый, не истеричный, а просто нервный. Поэтому сейчас он так отчаянно тянется к этой ауре спокойствия и расслабленности, которая будто витает в воздухе вокруг Мина. — Я закончил, пошли. — Пошли, только кружку на мойку отнесу. — Ага. Они выходят вдвоём на улицу. Чимин потягивается и вдыхает носом свежий воздух. Юнги же подкуривает сигарету. — Знаешь, Юнги, ты тоже красивый, — довольно произносит Пак и подходит ближе. — Ты знаешь, что тебе не обязательно из вежливости говорить то, о чем ты не думаешь? — Знаю, — продолжает улыбаться Чимин во все тридцать два и обнимает Юнги, утыкаясь ему в плечо, — Можно я вот так постою? — Конечно, — Юнги приобнимает парня в ответ и бросает сигарету на асфальт, не желая оставлять дым на одежде Чимина, которая пахла какими-то цветами и свежестью. — Сколько тебе будет угодно. — Даже если я захочу на всю жизнь? — Даже если на всю жизнь. Пак трётся носом о толстовку Юнги и, внезапно, стискивает в объятьях ещё крепче. — Ты же не врёшь? — Я никогда не вру. — Верю.