EDO 2103: камигакари

Когда сознание вынырнуло из глубин сна, Харада медленно приоткрыла глаза. Свет фонаря, стоявшего рядом с мастерской, пробивался даже сквозь плотные шторы, и она поморщилась, чувствуя, как одно лишь движение головой заставило ее попасть глазом под ослепительный луч света. Она подняла руку, попутно размышляя о причинах столь сильной мигрени, и затем замерла, увидев что-то, чего раньше не было. В «Хорин» действовал строгий дресскод относительно крашенных ногтей и волос — разрешались лишь неяркие однотонные цвета. Она всегда держала ногти в порядке, пусть даже руки были из хрома — никаких наращенных когтищ, с ними работать было невозможно. Особенно драться. Цвета тоже не подбирала, в основном используя покрытия под цвет кожи или прозрачный. Красить хром соглашались не все, но она делала это ради соблюдения аккуратности рук; плюс отчего-то это очень сильно нравилось Вашимине. Но потом, после… инцидента с Ямато, было не до маникюра вообще, а потому краска слезла, но сейчас? Под ногтями виделись алые полумесяцы. Яркий ранее невиданный цвет привлек ее внимание, и она мутным взглядом осмотрела ладонь, стараясь понять. Кровь, очевидно. Но откуда? Дверь в комнату отворилась, и Харада откинула голову назад, на вошедшего Котобуки с сигаретой в зубах. И только сейчас осознала — это не ее комната, где из мебели был один лишь матрас. Другая. В том же здании… Выходит, комната самого Котобуки? Вокруг было полно мебели, всяких безделушек, а на одной из полок стояла голографическая фотография, на которой, вестимо, был сам Котобуки, еще молодой, с какой-то женщиной… Она торопливо оторвала взгляд от фото. Тот же, увидев, что на него вновь пристально смотрят, облегченно выдохнул, после чего подтянул к себе стоявший рядом табурет и тяжело сел рядом. Котобуки был выше: кровать, на которой сейчас лежала Харада, была низкой. Некоторое время он молчал, барабаня пальцами по коленям. Потом, опомнившись, струсил сигарету в стоявшую на тумбочке рядом пепельницу. — С добрым утром, — бросил он. Потом, подумав, добавил: — Сейчас семь вечера. — Ого, вот это экзотика. Оглядев помещение еще раз, размышляя, по какой причине она проснулась именно здесь, а не у себя — к счастью, благоразумия и слегка бледного лица Котобуки хватило для понимания сущей невинности ситуации — Харада опустила голову на подушку и выдохнула сквозь зубы. Лежать тут было мягко, приятно… Все тело приятно ныло, отдохнувши, и вставать не хотелось совершенно. Но она слишком хорошо знала цену времени. — Никогда так долго не спала. Вытянув вперед руки, Харада до хруста потянулась и зажмурилась, следом за чем перевернулась на живот и пристально вгляделась в глаза Котобуки. Старая рана уже не болела: видимо, обезболивающего ей дали солидно, ворчать по этому поводу не хотелось. Так было даже лучше. Она не помнила, но предпологала, что после их встречи он дал ей выходной, иначе она не могла объяснить, почему он так спокойно вошел в комнату в семь вечера и не устроил разнос из-за опоздания на работу. Всегда злился, когда будил, несильно правда, но. Плюс, это была его комната. Наверное, она настолько вымоталась, что он пожалел ее, убогую, и дал кровать помягче. Как ни крути, но матрас в ее комнате был… не самым милым местом для сна, хотя, несомненно, всяко удобней кабинки в интернет-кафе. — Это был не сон? — То, как тебя по почкам отпинали? — Котобуки вскинул бровь. — Не-а. — Блин, отстойно. — Да ладно, зато ничего не отказало. И не отморозилось в такую-то холодрыгу. Тоже своего рода везение. Харада кисло на него взглянула. — Ага, ну да, такое-то везение… — подняв пальцы к глазам, она некоторое время молча рассматривала засохшую кровь под ногтями, пытаясь подцепить частички грязи, но затем вновь взглянула на Котобуки и продемонстрировала ему столь невероятное чудо. — Это откуда? Не помню что-то. — Естественно, не помнишь. — В смысле?.. Его ответ ее несколько озадачил. — Харада… нет, слушай, я же могу по имени? — помедлив, она кивнула — он был старше, да и вроде как относился к ней хорошо (чем-то это напоминало отношения с Вашимине, горько-сладкие воспоминания прошлого), и Котобуки выдохнул сквозь зубы. — Сен. Как думаешь, сколько ты провалялась в отключке? — О-о-о нет, твою мать, только не говори, что эти дебильные события… в смысле, наша встреча, произошла не вчера… Тихо застонав, Харада прикрыла глаза руками. Она помнила, что уже отключалась дома у Арису, и повторного пребывания без сознания ей не особо-то и хотелось. Это было глупо и позорно. Понятно, что в ее состоянии это было ожидаемо, но она ждала от себя большей выдержки, чем отключаться два раза подряд. После Ямато она только и делала, что теряла сознание, с Идзо, с Арису, тут… С другой стороны, это был один из симптомов отказа от «парамиты», ничего удивительного. И долгого битья по животу. Плюс, что уж таить, она наверняка простыла, пока гуляла без куртки и босиком в такую погоду. На нее взглянули с иронией. Ну отлично. Теперь у Котобуки будет повод это вспоминать. — Госпожа Молчунья соизволила ловить кошмары из своего страшного темного прошлого и разодрать себе глотку ногтями, — он пожал плечами, впрочем, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло. — Из-за этого пришлось примотать тебя ремнями к кровати. Это был самый простой способ остановить тебя от этой глупости. К счастью, потом вроде сошло на нет, но седых волос ты мне определенно прибавила. — Кошмары… Абсолютно логично, что это все же случилось. Может, они мучили ее и раньше, просто не откладывались в голове. Ответ знала лишь «Химико» — но прикасаться к этой машине больше не хотелось. Закусив губу, Харада отвернулась. Ей не хотелось, чтобы следы ее столь… не самого приятного пути в прошлом всплывали в настоящем; тем более при людях, которые не имели к этому отношения. При всем ее уважении к Котобуки, он уже познакомился с людьми Такахиро, и этого было выше достаточного. Ошибки былого только мешались. Ее собственные… От которых она так старалась сбежать, но, в итоге, не сумела. — Знаешь, это, конечно, не мое дело. Выдохнув, Котобуки смял сигарету в руках и швырнул в пепельницу, следом за чем поднял усталый взгляд на Хараду. Этот их маленький разговор походил на какое-то странное откровение, и самой виновнице всей этой ситуации становилось почти что неловко, что босс обращал на это слишком много внимания. Она напряженно уставилась на него в ответ, но Котобуки продолжил говорить таким тоном, словно ему самому было жутко стыдно продолжать эту тему, и все это — необходимость. Ну, так-то оно и было. Скажи она сразу, что пришла из «Хорин»… Возможно, этой ситуации ранее не случилось бы. — Я не люблю копаться в прошлом людей, потому как сам натворил много говна много лет назад. Но все же, все то, что делал я, вредило кому угодно — но не мне, — он постучал пальцем по краюшку блюдечка с сигаретой. — И мне было все равно. Но сейчас я так сказать не могу. Смекаешь, почему? — Потому что я полезный работник. — Не только, — причмокнул. — Я же человек. И не считаю, что ты заслуживаешь… так мучиться из-за того, что там когда-то давно произошло. Это же нехорошо. Э… Надеюсь, это прозвучало не так глупо, как могло. Сама понимаешь, я не мастак проникновенных речей. Когда он развел руки в стороны, Харада насмешливо улыбнулась и скривила губы. — Хватит притворяться, что ты за меня беспокоишься. Просто признайся наконец, что ты просто хочешь использовать меня, а потом кинуть. Вы все так делаете. Мне не привыкать. Лучше уж такая откровенность, чем вранье. — Ты уже говорила это. Шумно вздохнув, Котобуки устало покачал головой, словно его окончательно заколебало чужое упрямство, после чего тяжело оперся руками о колени и поднялся. Он проковылял до окна и взглянул куда-то вниз. Затем, вновь закурил. От запаха сигарет захотелось курить тоже, но надо было держаться. Не в этом состоянии еще и дымить. Харада лишь проводила его взглядом, ничего не произнося. В полумраке и блеклом свете фонаря тени на лице Котобуки казались черными. — Ты права. И не права одновременно, — Котобуки слегка покривился, а сигарета в его зубах смялась. — Я хочу тебя использовать. В этом нет ничего плохого: мы оба друг другу полезны и признаем это. Первое правило успешного сотрудничества — честность. Но меня даже не посещала мысль о том, чтобы тебя… кинуть, хм. Не знаю, что с тобой приключилось в прошлом — судя по твоим привычкам, нервозу и доброму десятку шрамов что-то явно нехорошее — но ты мне сейчас… Давай скажем так, что мне с тобой удобно работать. Выгодно. Ты не требуешь слишком много денег, выполняешь работу своевременно и чисто. О чем еще мечтать можно? Если бы не эти сраные ребята из «Хорин», то, думаю, мы бы в нашем бизнесе далеко ушли. Но не выгорело, жаль. Харада не отвечала, молча слушая его речь. Ткань под пальцами ощущалась какой-то жесткой… Может, она слишком сильно сжала руки. Затем, Котобуки еще раз взглянул ей в глаза. Неприятный у него был взгляд, цепкий, лез в самую душу. Настоящий пройдоха. — Но любое сотрудничество должно строиться на доверии, пусть даже я мудак, какому нельзя верить в обычном случае, — он некрасиво улыбнулся. — Понимаешь, как любой, кто ценит свои деньги, я не хочу потерять источник их дохода. В данном случае — тебя. — Как мило, — посмеялась она. — Мило, не мило — это не важно, — качнув головой, он недовольно уставился на нее, словно она вновь произнесла какую-то глупость. — Пока ты валялась в бессознательном состоянии, мне пришлось постараться, чтобы не усугубить твое положение. И я обнаружил парочку неприятных фактов. Сейчас Харада должна была насторожиться по всем законам жанра, но она лишь немо спросила у него — что именно? Не было смысла бежать и прятаться от вопросов. Котобуки затащил ее обратно, хотя понимал опасность возвращения «Хорин». Можно было отплатить хотя бы знаниями. В конце концов… он был первым, кто действительно признал нужду в ее существовании. Всем остальным же… Всем остальным было наплевать. — У тебя огромный шрам на животе и ниже. Тебя пырнули? — Я… Скажи это. Давай. Ничего страшного. Это уже прошло. Он не вернется. — Я… Мне… После того, как Тайтэн… Он ничего не сможет тебе сделать. Котобуки нахмурил брови, словно подозревая. Но промолчал. Даже намека было достаточно. — Если честно, плохо помню, что тогда было. Я раньше… работала в «Хорин». Думаю, ты и сам понял. Харада сглотнула, и горло вдруг засаднило. Голос пропал. Это был первый раз после побега с Такарадой, когда она рассказывала кому-то о своем прошлом, и единственный добровольный — во время работы с «Химико» нужные сведения из нее выдергивали силой, простой магией технологий. Не все, конечно, Такарада был тому примером, но основное большинство не гнушалось использовать подручные средства в собственных интересах. Это было так иронично, в самом деле — раньше Харада и сама не брезговала разбить кому-то лицо, почти с садистским наслаждением наблюдала за тем, как расправляется с нарушителями Никайдо, но там, в ядре «Химико», все это обернули против нее. Она могла бы жаловаться, могла бы сетовать на то, что так происходило, но единственным, кто был настроен доброжелательно к ней, был Такарада — а вот вываливать душу на стол перед ним почему-то не хотелось. Все же, Такарада был и так слишком добр… А взваливать на него свои проблемы… Может, где-то глубоко внутри Харада смирилась с тем, что отчасти заслужила это, пусть и не признавала. Котобуки слушал внимательно, не прерывая. — Была важной шишкой отдела внутренней безопасности, — губы высохли, и она мучительно облизнулась. — Команды зачистки. Мы часто действовали вне устава, потому как подобное поощрялось, если это было в интересах компании, и потому работали вместе с внешней разведкой, если кто-то лез во внутренние дела. Как боевой отряд… — Боевой? — Многие из тех, кто лез внутрь, получали пулю в лоб. Услышав, Котобуки тихо присвистнул. — И как же ты очутилась тут? — Я… Тогда я… В тот день к нам ворвался человек, и он… Вспоминать об этом было практически физически больно. Ямато здорово сыграл на ее слабостях. Стоило послушать Никайдо и Цубаки, следовать по уставу, просто убить мальчишку там же, сразу же — но нет, ей подумалось, что это неверно. Он ведь был почти что ровесником ее сестры, как можно было убить ребенка, тем более того, кто сам тогда пострадал? Почему-то в ее голове укладывалось то, что Ямато самостоятельно она убивать не собиралась, но вот доставить Тайтэну, который бы его убил — да. Глупо, несомненно глупо. Просто перекладывание ответственности. Но так — не знать — было проще. Если бы не это, то, может, ее жизнь сложилась бы сейчас абсолютно иначе. — Он оказался сильнее… потому что был шиноби. Профи. И у него была хорошая поддержка не только от сообщников извне, но и внутри. Поэтому он… Уничтожил кое-что. Убил дочь председателя. Которая была ядром компьютера, аналогичного нашей «Пимику». Харада чуть помолчала, собираясь с мыслями. — Председатель приказал мне отрабатывать свой долг. В наказание. За то, что я такая бесполезная тварь, которая посмела опозорить имя корпорации. И сделал новым ядром, вместо дочери. Та система, она… Не очень стабильна из-за искина внутри. — Искина? Голос Котобуки звучал насмешливо, далеко, словно он не верил в подобное, но он продолжил слушать — значит, все же чувствовал нутром, что в этой истории нет фальши, лишь одна мерзкая и неприятная правда. — Да, искин… С «ядра», человека, снималась копия, и использовалась как страховка. Думаю, ты знаешь про то, что разумные искины запрещено разрабатывать после того, как один из них устроил резню, но мы осторожно обходили этот запрет — потому что всегда можно было сказать, что это само «ядро», человек, а не искин. Но председатель… он был в бешенстве из-за смерти дочери. И он решил, что лучшим решением будет рождение нового ребенка. Его жена умерла из-за того же парня, что тремя годами ранее успел еще там наследить, и поэтому он решил, что… Это давно в прошлом. Он больше не вернется. Все хорошо. Успокойся. Не плачь. — Ну, это уже неважно. Вряд ли ребенок выжил после всех тех наркотиков, которыми меня пичкали для стабильной работы. — А шрам, значит… Котобуки не договорил. Машинально Харада потянулась к животу, но остановила руку за мгновение до того, как коснулась. В голове опять зашумело, к горлу подступил ком, и она замолчала, не зная, что ответить. Признаться честно? Вновь окунуться воспоминаниями в тот самый день? Или же отмазаться, сказать, что не хочется воспроизводить все эти события повторно? Так не хотелось вспоминать это вновь. Тот день, когда Тайтэн заявился в ядро, а все что она могла — лишь слабо сопротивляться, видя, как смотрит он на нее пустым неразумным взглядом. Ему плевать было на то, что это будет неправильно, ему всего лишь хотелось мести за свою поломанную жизнь и убитую дочь. Но Ямато был слишком далеко. И почему-то жертвой его обиды должна была стать именно она. Понял ли все Котобуки? Сейчас он смотрел на нее… Пристально, прямо в глаза. Лицо его было темным, мрачным. Можно было соврать, конечно… Недоговорить. Но… Почему-то она любила бросаться из крайности в крайность. Из недоверия — в честные рассказы обо всем, что творилось в прошлом. Мозгами она понимала, что это было глупо, опасно, кто знал, какая змея скрывалась за маской Котобуки — это мог быть не просто хитрый торгаш, а кто-то более опасный, чем все, что было известно о нем сейчас, просто втирался в доверие, но Хараде было уже настолько плевать на все, что творилось вокруг, что единственным ее желанием сейчас было выговориться. Выговориться… и забыться, на веки вечные. Получить свою заслуженную мизерную дозу жалости на день. — Не все прошло гладко. Вот и вся история. Харада замолчала, надолго, закрыв глаза. В голове она прокручивала события последнего месяца. Как хорошо было жить, не вспоминая об этом, не думая о прошлом. Как же хотелось плюнуть на все… Может, зря Арису ее остановила. В конечном итоге Харада бы смирилась и сбросилась вниз. Никто бы не стал ее искать. Таких людей не ищут. И она бы стала частью грязной жижи внизу, где ей было самое место. Грязная… Обесчещенная… Нелюбимая… — Ты же не думаешь, что я буду успокаивать тебя и гладить по головке? Шумно выпустив дым, Котобуки без улыбки взглянул на Хараду, и та лишь покачала головой. Ну еще бы. Таким занимался только один человек, но с ней она больше никогда не увидится, потому как ей суждено было остаться в прошлом — том, что связано с «Хорин» — а она стремительно неслась в будущее, мрачное и неизвестное. Единственное, о чем она действительно жалела. Она бы многое отдала за то, чтобы очутиться рядом с госпожой Охико вновь. Выплакаться ей в плечо и выслушать слова поддержки. Она так хорошо это делала, так умело вдохновляла!.. А ее объятия были такими нежными, спокойными. Рядом с ней забывались все статусы. Рядом с ней можно было стать собой, а не носить маски и дальше. Словно любящая мать. Ах, госпожа Охико… — Вот еще. — Вот и здорово. Но спасибо, правда. Было полезно выслушать. Оттолкнувшись от подоконника, Котобуки неторопливо направился к выходу. — Ладно. Отдыхай. Чуть потоптавшись на пороге, он приоткрыл дверь — и комната, до этого погруженная в темноту, освещаемую лишь слабым светом фонаря из окна, озарилась лампой в коридоре. В светлом проходе его силуэт казался черным, и Харада, глядя на него, лишь улыбалась, слабо. Вот он, значит, ее спаситель?.. Полутьма убаюкивала, и, натянув одеяло сильнее, она ощутила, как медленно клонит ее обратно в сон. Так плохо она себя давно не чувствовала, наверное, лишь после того случая с Тайтэном. Только там не было мягкой и теплой постели, лишь пустое пробуждение и белые сны, в которые проваливался из сознания и обратно. И так раз за разом, раз за разом… Как же сейчас было хорошо… Сильнее закутавшись в одеяло, Харада прикрыла глаза. С порога донесся голос: — Врач сказал, что тебе надо начать нормально питаться и спать хотя бы мизерно необходимое число часов, а не те крохи, которые ты обычно тратишь на сон. Но лучше побольше. Это, конечно, ужасная трата времени и денег, но я попытаю счастья и сделаю инвестицию в будущее. Когда ты встанешь на ноги, мы начнем работать заново. У меня есть пара идеек… Дверь за ним закрылась. Несколькими днями ранее над дверью зазвенел фурин. — Спасибо за звонок. На улице лил дождь — выпавший за неделю снег начал потихоньку таять, и вновь вернулась типичная для зимы Эдо погода, сопровождающаяся слякотью и грязью. Когда гость Котобуки на пороге аккуратно вытер ноги и сложил зонтик, он лишь покривил рот с сигаретой в зубах. Шинсей был его старым знакомым, человеком, на которого можно было положиться — пусть и молодой, но умелый специалист своего дела. Слухи поговаривали, что когда-то он был сотрудником «Макай-Мед», но Котобуки сомневался, что столь криминальная рожа могла там работать. Впрочем, ему плевать было: на прошлое и иное, потому что ему был нужен хороший врач, и из таких, кто брал не слишком дорого, первым на ум приходил именно он. Когда они легонько кивнули друг другу в качестве приветствия, Котобуки жестом повел Шинсея за собой наверх. По пути он расписал все, что заметил в недавних симптомах, и с каждым новым словом лицо его старого друга становилось все мрачнее и мрачнее. В конечном итоге он резко остановился на одной из ступеней, вынудив Котобуки притормозить. Сухо обронил: — Говоришь, избиение? — Насколько я знаю. До этого у нее открылась застарелая рана… Так сказал один из ублюдков. Не знаю. Мы сотрудничали около месяца, мне кажется, это не застарелая рана, а что-то еще. — Скорее всего это другая травма. Неважно, — подумав, Шинсей все же поднялся на второй этаж. Равнодушно взглянул на Котобуки сверху вниз. — При нормальном обращении травмы затягиваются за пару недель. Если вы были вместе месяц, то либо что-то поспособствовало, либо… — со вздохом поднял голову. — Удобнее было бы в моей клинике. — Боюсь, не доехали бы. А так понимаю, конечно. — А что так? — Не знаю, что с ней делать. Пытаюсь хоть как-то осмотреть, но она начинает орать и брыкаться, — Котобуки страдальчески продемонстрировал Шинсею заработанный во время такого боя синяк на руке. — Представляешь? В ответ тот жестоко усмехнулся. — Может, ей не хочется, чтобы ты к ней прикасался своими грязными ручищами. — Помереть ей хочется, вот видимо почему, — буркнул Котобуки и рывком открыл дверь в свою комнату, после чего кивнул. — Проходи. Сейчас она вроде отрубилась, так что, может, тебе повезет, и ты не отхватишь своей дозы пинков. Шинсей наградил его кривой улыбкой, но более ничего не добавил. Они вошли внутрь, и Котобуки осторожно покосился вперед, честно говоря, побаиваясь издавать даже мизерный лишний звук. Источник всех бед лежал на кровати пластом, не шевелясь, и он всерьез забеспокоился. Не то, что ему было жалко денег за вызов медика — сторговались бы сто процентов — но как-то… Он не мог описать это смутное чувство. Редко за кого-то переживал. Но когда они встретились на темной холодной дороге, наверное, он действительно искренне обрадовался. Такие метаморфозы ему совершенно не нравились, но что Котобуки мог?.. Всего лишь простой человек, вот кем он был. — Она не померла?.. — Что ж, ладно, — со вздохом протянул Шинсей, явно заметив его беспокойство. Он подошел к кровати и поставил сумку с инструментами рядом, после чего вытащил оттуда инжектор. Вколол себе в вену и спокойным голосом обронил: — Говоришь, опасаться пинков, да? Присев на корточки рядом, Шинсей резким движением сдернул одеяло, заставив жертву столь грубого акта тихонько заскулить и свернуться в клубок. Последнее, правда, было лишь попыткой — предугадав последующие действия своего пациента, он рывком заставил ее лечь на спину и разогнуться. Котобуки лишь молча наблюдал со стороны, поражаясь, как умело тот вытворял подобное — сам бы он уже успел получить пяткой в глаз, услышать лихорадочные ругательства в свою сторону не самого лестного содержания. На такое сложно было обижаться. Но сейчас девчонка лишь жалобно скулила и всеми своими вялыми силами пыталась вновь свернутся в клубок. Она выглядела так жалко и слабо, что на мгновение Котобуки ощутил что-то неприятное, сродни жалости. Он редко кого жалел, если честно, предпочитая заботиться лишь о себе, но сейчас на его голову свалилась она — несносная девчонка с золотыми мозгами, и Котобуки осознавал, что утратит такой ценный ресурс — точно не добьется успеха вновь. А может, дело было не только в этом. Сложно было сказать. Чертов Неги с его людьми… Да и сама Харада тоже хороша, надо же было додуматься в своем состоянии прыгнуть в драку! Котобуки плохо представлял, что делали псины «Хорин» с ней у себя в логове, но судя по многочисленным синякам и ссадинам явно не чаи пили. — Ее лихорадит. — Ага, я заметил, — буркнул Котобуки. Шинсей, помолчав, кивнул, не услышав никаких дальнейших возражений. Он не стал церемониться и беглым взглядом осмотрел пациента, чем вызвал у Котобуки недоумение — он-то позвал его не ради подобного детального анализа, всего лишь для того, чтобы тот прописал какого-нибудь крепкого снотворного с успокоительным эффектом, часов эдак на двенадцать крепкого сна и столько же состояния заторможенности. Но кое-что привлекло внимание Котобуки, кое-что, чего он никогда до этого не видел — хотя бы потому, что девчонка в принципе никогда не снимала рядом с ним майку и не оголялась до пояса — и это ему жутко не понравилось, как, видимо, и самому Шинсею, который осторожно протянул руку к раскрасневшейся вытянутой ране на животе, уходящей ниже тазовых костей и следовавшей еще выше, до груди. На секунду он замер, словно что-то просчитывая, но потом все же коснулся ее, проведя по старому шву пальцем. Котобуки нахмурился еще сильнее — он давно подозревал, что девчонка что-то усердно скрывает — нельзя в таком юном возрасте так быстро выматываться, а практически вечно бледное и осунувшееся лицо заставляли его подозревать собственную помощницу в наличии каких-нибудь хронических болячек, которые никак не хотели заживать. И вот оно и подтвердилось — впрочем, немного иначе, нежели сам Котобуки ожидал… Намного более иначе. До жути. — Срань господня, что это за говно такое?.. В ответ на столь яркую реакцию Шинсей лишь медленно покачала головой. Шрам был широким, не столь старым, как могло показаться, но уже зажившим. Змеей он поднимался по торсу, след чьей-то жестокости… Но белизны не было — видимо, не стоило его беспокоить, когда как разборки с людьми Неги к этому в итоге и привели. Котобуки припомнил, что примерно около месяца назад и встретился с Харадой — в то время та выглядела еще хуже и бледнее, и, видимо, то были последствия вот этой вот дряни. Сейчас рана не выглядела так страшно, но сам факт ее наличия наводил на не самые хорошие мысли. За свою жизнь Котобуки видел много страшного, и мерзкие шрамы повидал тем более. Что уж там, у самого была парочка таких, о которых он бы не распространялся, но то были следы бурной боевой молодости, о которой сейчас он вспоминал с тоской и теплотой. Но до сих пор подобные зрелища вызывали в нем содрогание, тем более сейчас, когда он уже успел повидать жизнь и понять ее ценность. — Хм-м-м, значит, как я и думал, — Шинсей наклонился ближе, после чего добавил сухим тоном, указывая на заметный след на запястье: — Из-за применения наркотика рана никак нормально не заживала. Скорее всего в месте, где она жила раньше, все держалось под контролем, в рамках… устраивавших все стороны, но… Ты сказал, что встретил ее на улице, да? Голодную и полуживую. Отсутствие должного ухода и все такое же применение наркотиков привело к воспалению. Хорошо, что ты позвал меня. Рана начала гноиться, отсюда и лихорадка. — Думал? — Мне была интересна реакция на твои прикосновения. Считай небольшим экспериментом. Дальнейшее он пояснять не стал, но в голове Котобуки пробудились смутные сомнения, которые он решил оставить при себе. Рассеянно причмокнув, он тряхнул головой и поднял взгляд на Котобуки, и тому очень не понравились холодные нотки в чужих глазах. Шинсей мог быть придирчивой, как он хорошо знал из их длительного знакомства, и выслушивать сейчас очередную лекцию о том, что что-то было сделано не так не было никакого желания. Тем более Котобуки смутно подозревал, в чем именно заключалась его вина. Впрочем, вопреки ожиданиям, тот произнес лишь одну фразу: — Ты загружаешь ее тяжелой работой? — Нет конечно же, — зло проворчал Котобуки. Ах если бы только! — Она, конечно, нихера об этом не сказала, но, когда она чуть не вырубилась при переносе ящиков, я запретил ей делать что-то такое. Пусть лучше сидит с мелкими деталями ковыряется. Мне спокойней, да и способная она в этом. — Но явно виновато нечто схожее. Точнее, — невесело улыбнулся Шинсей, — оно стало закономерным итогом. Это все равно случилось бы, рано или поздно. Как я думаю. Не знаю, на какой наркоте она сидела, но по организму оно ударило невероятно. Но Шинсей не договорил — Котобуки внезапно накрыло озарение причины этого гадкого недуга. Ну конечно! Как он сразу не догадался! Совсем уже из ума выжил на старости лет, тогда ведь Неги намеренно сделал оговорку, что он лишь слегка задел Хараду кулаком в драке и даже не попал, видимо, это и было… — К нам приходили ребята из корпорации зла и пытались вытрясти из меня информацию о нашем… Назовем его планом заработка, — его смерили таким многозначительным взглядом, что Котобуки тут же начал оправдываться: — Не смотри на меня так. Эту дуру никто лезть не просил. Она сама выпрыгнула из темноты и раздала пиздов, за что и получила прямо в живот кулаком. Ну, кажется. — Тогда все понятно… Как же так, Котобуки! Следить надо, следить! Они синхронно обернулись назад, когда раздалось хныканье: — Не надо, только не опять, не снова… Громко заскулив, девчонка свернулась в клубок и закрыла голову руками. Это было странное зрелище — Котобуки никогда не видел ее… такой. Что-то не поддающееся описанию. Они часто ругались, даже за месяц всего лишь, Харада постоянно огрызалась, в целом оставляла о себе мнение весьма своевольной и нетерпеливой идиотки со взрывным истеричным характером, и Котобуки привык думать о ней пусть как и о любительнице брешить, но хотя бы морально сильной любительнице брешить — все же, даже со своей болезненной внешностью, она продолжала вести себя так, словно ей все были должны, но по абсолютно иным причинам. А то, что происходило сейчас, под эти заданные рамки не подходило никоим образом. Это ему не понравилось. Работник, тем более хороший, должен был находиться в добром здравии, как моральном, так и физическом, а тут не было ни первого, ни второго. И что бы там не скрывалось за крепко приставшей маской агрессии и выпендрежа, сейчас оно все же смогло прорваться и вырвалось наружу. И Котобуки не мог понять, было ли ему жаль девчонку, или же он просто чувствовал банальную растерянность от того, что ему приходилось наблюдать за чем-то подобным. — Лишнее подтверждение, — обронил Шинсей. — Чему?.. — Кто-то ею воспользовался. Шрам — неудачное рождение ребенка. Вот и все. Вот и все. — Ладно, сейчас мы решим эту проблему. Когда он вынул что-то из сумки и протянул руку к пациентке, девчонка резко распахнула глаза и завизжала диким голосом: — Не трогай меня! Это был первый раз, когда она выглядела так. Котобуки почувствовал, как кровь у него отлила от лица в ту секунду, как Харада бросилась вперед на Шинсея. Он, конечно, видел похожее, но в сравнении с этим все было до безумия мило и безобидно — лишь пинки и попытки цапнуть. Не обладай тот хорошей реакцией, то, возможно, отделался бы не только расцарапанной рукой; но он с легкостью уклонился от этого беспорядочного выпада и схватил ту за запястье, разворачивая спиной к себе. Держал крепко. И пока та брыкалась, рычала и булькала, Шинсей поднял усталый взгляд на Котобуки и сухо обронил: — Заранее извиняюсь. И шлепнул ту по шее. Глаза у Харады закатились, и она обмякла в руках у Шинсея, а Котобуки сумел лишь широко распахнуть глаза от шока. — Неплохо, — чуть подумав, пробормотал он. — Надо запомнить, на случай… Очередного приступа. — Только на самый крайний случай. Никакого насилия! Шинсей провертел в руке таблетницу и, немедля, вытащила пару пилюль. Зажав нос жертве своей экстремальной медицины, заставив девчонку раскрыть рот в попытке вдохнуть, он пропихнул таблетки внутрь, после чего резко захлопнул рот и придержал его, не дав выплюнуть лекарство. Затем, выдохнул и поднялся. Оторвав листок с записанными инструкциями, он передал его в руки Котобуки, и, стоило тому аккуратно сложить его и убрать в карман, проговорил ровным тоном: — Это — успокоительное. Двенадцать часов сна и столько же заторможенности после. Советую тебе расспросить свою подопечную о том, что с ней произошло, потому как предотвратить… некоторые вещи будет гораздо проще. Избежать ненужных жестов, обращений. Психологические травмы так просто не лечатся, а я лишь спец по «мясу», если можно так выразиться. И привяжи ее руки к кровати, что ли. Иначе она себе опять горло раздерет, я-то приеду, конечно, но так будет проще. — Я тебе что, психолог? — ощерился Котобуки. В ответ Шинсей лишь закатил глаза с таким недовольным лицом, что даже ему стало немного стыдно. — Ты — самый хитрожопый торгаш, о котором я только слышал. Поверь, уж ты-то найдешь способ разобраться с этим всем силой слов. Затем, он вытащил несколько инструментов. Почистил рану, сделал что-то еще, что Котобуки понять был уже не в состоянии — если он был приверженцем технобреда, то у Шинсея были свои заморочки. Оставил еще больше инструкций и плотно перебинтовал рану, также освежив те, до которых сумел добраться сам Котобуки до активной стадии бреда. Попрощавшись, удалился прочь. Котобуки проводил его до порога и вернулся наверх… Сев на краешек кровати, он тяжело выдохнул. Он был человеком простым — привык беспокоиться лишь о себе. Семья давно распалась, с ними он никак не контактировал, окончательно свыкся с привычкой жить в одиночестве. Это было легко, не требовало никаких усилий. Никто не мог шантажировать его, вот она, свобода! Но теперь на его голову свалилось это чудо, глупая девчонка, пострадавшая в одной из корпоративных разборок, и Котобуки понимал, что впервые не знал, что ему делать. Беспокоиться? Махнуть рукой? Все же, девица не была ребенком; следовательно, у Котобуки не было никаких причин волноваться за нее и ворковать, словно заботливой матушке. Но он был обязан этой идиотке — своими руками та сумела создать то, на что обратили внимательный взор ока «Хорин». А их ищейки так просто в гости не наведывались, значит, где-то наверху уже прочуяли о них двоих. Испугались. Да и с кулаками бросилась почти не помедлив, вот уж нашлась героиня. Котобуки привык к одиночеству, но обретенное сокровище терять не намеревался. Скосив взгляд в сторону, он снисходительно усмехнулся, видя, как жмурится во сне девчонка. Когда она не брыкалась и не истерила, не улыбалась мерзкой лисьей улыбкой, то выглядела намного лучше. Красиво даже. С эстетической точки зрения. А все эти ужимки, дикие повадки… Все это жутко напоминало Котобуки о сыне. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Поправив сползшее с чужого плеча одеяло, Котобуки неспешно поднялся на ноги и направился к выходу. Харада крепко спала — во всяком случае, об этом говорило ее спокойное ровное дыхание, и, если верить словам Шинсея, не проснется еще долгое время. Ну и хорошо.