Вопреки

Когда титаны неожиданно вторглись за вожделенной пищей через самую крайнюю стену, Хистория, встревоженная не регламентированным бездействием солдат и самим фактом экстренного происшествия, твёрдо решила вступить в отряд кадетов под чужим именем. Рейсс казалось, что ей заживо содрали кожу, что вместе со сквозной раной серой закоснелой ограды в её эпителий проник разрушающий возбудитель столбняка - до того интенсивно тряслись руки, предательски подкашивались колени и немел язык, стеснённый крепко сжатыми челюстями. Смертельно-бледное лицо выражало одновременно сардоническую улыбку и надрывный плач. Мнилось, что начала свой беспрерывный процесс стремительно развивающаяся опухоль в районе грудной клетки, поражающая нервные окончания. Прошло незначительное время, когда внезапно нарушилась целостность стены Роза, и гиганты беспощадным и необратимым потоком хлынули на север - прямиком к единственному убежищу потерпевшего невосполнимые убытки человечества. Растерянные люди спешили спасти своё имущество, зачастую не оправдывая риск угодить мародёрствующим титанам в ненасытный желудок. Единственное, что можно было забрать с собой - себе подобных. Хистория без сожаления неистово рвала связки - крестообразные, но упорно ковыляла на дрожащих худых ногах по осколкам рухнувших крыш, с вызовом взирая на злорадно скалящихся врагов, задыхаясь от ядовитой ненависти. Подрывала голосовые, в отчаянии умоляя мифических защитников стены смилостивиться над ничтожными остатками людских поселений. Боги, от которых она давно отреклась, предсказуемо не выполнили её просьбу. Боги не слышали девушку с самого рождения. Последняя стена пала, повержено унося за своими обломками переломленные человеческие жизни и умирающие надежды. Рейсс считала свои тощие травмированные кости, из которых будто кальций смылся - до того они растеряли свою основополагающую прочность, непригодными и стёртыми в ржавый прах, перемолотый зубьями страха и тисками надвигающейся опасности. Пыльное узкое небо сгущалось тьмой довольно щерящихся лиц - некогда независимо чистое, а теперь преломленное жгучими царапинами слез на отблеске потускневших глазах. Силуэты парящих над его скользящей тенью солдат напоминали лихорадочно мельтешащих птиц, и вырванные перья конечностей осыпались пеплом на седую землю. Залатанная тучами свобода перечёркивалась сетью металлических тросов, а люди, нанизанные на скрежещущие струны, отождествляли тюремную проволоку, исполосовавшую верхний ярус. Безвольно распластанная по грязным трупам Хистория была бессильна гневно запечатлеть на ухмыляющихся рожах ожесточённо выплюнутую слюну, смешанную с кровью из порванной артерии. Повреждённая плоть немощно сдалась - лишь меж тугого сплетения рёбер болезненно пульсировало бешеное сердце, призывая гулким ударами о костный набат немедленно продолжить бороться, питая бесполезную сейчас работу органов. Имир по частям её расколотую душу собирала, удерживала в бережных объятиях, возмещая обязанности мышечного скелета. Имир раздражённо бранилась, залечивая синюшные ушибы, безрезультатно запрещая Рейсс единолично вступать на поле боя и бросаться в самое пекло. Имир клялась на чём свет стоит, что непременно истребит всех гигантов, кишащих на развалинах цивилизации, и укротит своего собственного, потому что безумно боялась безвозвратно потерять Хисторию. Девушка решительно резала свою кисть поперёк. Изрядно потрёпанное, но сплоченное человечество отвоевало право главенствующего биологического вида. Рейсс, пребывающая в травматической коме добрых полмесяца, пробудилась под началом новой эры - без окружных каменных укреплений и осаждающих их титанов. Вернулась из кромешного омута подсознания молодым героем. Первое, что она увидела ослабленным зрением - склонившейся к ней лицо встревоженной Имир, тепло поддетое румяными лучами рассветного солнца. Дежурный врач облегчённо стёр цифру восемь, аккуратно завершающую трёхзначное число в разряде единиц, торопливо записав вместо неё следующее по счёту, и гордо продекламировал изменённую статистику выживших: семьсот тридцать девять. Разведывательный отряд вот уже как неделю пропадал за окольцованной границей. Когда Хистория смогла ходить самостоятельно, она безапелляционно заявила, что хочет посетить свой родной дом, узнать, что случилось с родителями. Имир, к удивлению не возражала, лишь заботливо подхватывала её за хрупкие плечи. Обитель главы секты встретила её угрюмой пустотой и резким запахом разложения. При детальном осмотре Рейсс подтвердила свои догадки - помещение тлело мёртвое тишиной. Уцелело лишь эластичное тряпьё, охраняемое сундучным оплотом в самой дальней комнате, по иронии судьбы оказавшись непригодным свадебным платьем, вечным проклятием преследовавшим Хисторию с детства. Девочку пугал будничный тон разговоров о венчании со старым высокопоставленным чиновником и безвыходной рутиной супружеских дней патриархальной власти. Рейсс прислоняла прохладную ладонь ребром к перевязанному лбу, периодически поправляя съезжавшие на блёклые глаза влажные бинты, другой рукой перекраивая белоснежное платье. Имир медленно проглатывала вязкий горячий шоколад, согревая мягким паром озябшие щёки, и пересказывала подруге события тех дней, которые она пропустила. Хистория ласково улыбалась и послушно отвечала на неожиданные, но приятные поцелуи, разбивавшие плавную параболу нежных губ. Она постепенно училась жить заново - спешить теперь было некуда. Беспокойными осенними ночами её мучили кошмары - обглоданные тела товарищей и безысходно близко подобравшаяся к ней розовая слизистая глотки титана. Рейсс резко вскакивала с ледяной тоненькой простыни, скомканной мозолистыми пятками и пропитанной обильным потом, истошно зовя по имени мирно дремлющую рядом Имир. Та ворчливо сетовала из-за сбитого режима сна и недовольно плелась к парализованной паникой подруге, возмущаясь по поводу неуместной одежды Хистории. Рейсс до сих пор носила свою выцветшую солдатскую форму, что навевала не совсем радужную ностальгию. Банально полюбилась, или же девушку терзали сомнения насчёт безопасности грядущего дня - она объяснить не могла, лишь притупленно отводила взгляд, нервно сжимая пальцами перекрёстные тканевые полосы на бёдрах. Имир, ругаясь сквозь стиснутые зубы, расстёгивала узкий коричневый ремешок, вопреки тихим протестам слабо сопротивляющейся Хистории, издёрганными рывками расцепляла бесконечные лямки, грозясь повредить соединения волокон. Стягивала порядком изношенную материю с упавших бретелек. Хистория часто и тяжело дышала, откинувшись на грубую текстуру подушки, вздрагивала от мимолётных прикосновений к оголённой коже, напрягая живот. Стыдливо зажмурила глаза, когда лишилась последнего предмета одежды. Имир невозмутимо надевала на неё то самое платье, переделанное в сорочку, и божилась, что когда-нибудь Рейсс не досчитается этой формы. Она ненавидела её бежевый колорит, контраст цветов горького чая, гниющей почвы и опавших листьев. Краски грязного отчаяния и зверской тоски. Хистория резво поднималась с обоюдно занятой постели, стеснительно приподнимая плечи, подходя к открытому окну, из которого удобно обозревался каждый тёмный угол бодрствующего города, усеянный россыпью блуждающих огней. Кружевная тюль размеренно колыхалась перед её лицом, щекоча вспыхнувшие пламенным румянцем скулы. Имир устало звала её продолжить нарушенный сон, меж тем всерьёз задумываясь о свадьбе. Рейсс покорно располагалась рядом с утихомирившейся подругой, подбирая под себя ноги, прикладывая сомкнутые ладони к шее, устраивалась на левом боку. Имир продолжала приглушённое сопеть, а Хисторию терзали смутные воспоминания, вперемешку с потаенными планами на ближайшее будущее. Она вдохновенно мечтала о скорейшем путешествии в неизведанный ранее мир, украдкой поглядывала на умиротворённую девушку и утыкалась носом ей в ключицу, отчётливо ощущая волнительно участившийся ритм сердца. Приподнимала воротник сорочки, млея от успокаивающего родного тепла. Хистория не торопилась официально скреплять брак, она не различала совместную жизнь без росписи - и с разрешения закона. Рейсс обрела новую семью, она - нужна и любима. И это сейчас важнее всего.