изнутри

Под базальтовыми сводами жарко. Жарко даже сейчас, в непроглядной ночной тьме джунглей, в мерном журчании пробивающегося из-под камней ручья и едва уловимом пересвисте ветра у входа в пещеру. Тук-Тук давно уже развалился брюхом кверху в озерце неподалёку — озерцо было настолько маленьким, что больше походило на лужу, глубины которой едва-едва хватало, чтобы вместить гигантского армадилло, — хотя до сих пор не упускал возможности пристроиться под бок Райе, случись ей ночевать на земле. Происходило это нечасто. Не из-за вредности или нелюбви к питомцу Райя каждую ночь поднималась в кроны деревьев; ею двигал инстинкт выживания. На земле слишком велика была опасность или стать добычей оголодавших с начала сезона засухи зверей, или попасть в грязные лапы таким же скитающимся, как она, разбойникам, или, того хуже, закаменеть от прикосновения друунов, — ни один из вариантов Райе претворять в жизнь не хотелось. Поэтому обычно она забрасывала Тук-Тука ветками и пальмовыми листьями, маскируя под ворох прошлогоднего перегноя, и, в несколько прыжков взобравшись наверх, подвязывала между сучьями гамак. Непривычно было только первые полгода, потом наловчилась — да так, что в воздухе ей теперь засыпалось спокойнее, чем на земле. Но сейчас выбор между двумя вариантами ночлега был буквально развилкой, обоими концами ведущей к очень неприятным смертям. Земля грозилась погубить её пятисотлетней чумой или разбойничьим ножом в глотке, а воздух обещал запечь заживо, как черепашку в панцире. Райя пробовала взобраться на тик в пять её ростов, и спрыгнула уже после двух — там парило с поистине пустынной злостью. Сезон засухи в этом году выдался суровым: дожди должны были начаться две недели назад, но ветер до сих пор расчищал небо даже от редких белых облаков и гнал горячий воздух сквозь скрипящие от недостатка влаги гигантские папоротники; реки обмелели так, что даже Великий Дракон, казалось, схуднул локтей на двадцать; а тощие дуголобы с впавшими животами и расслаивающимся на ходу рогом и вовсе не бежали от Райи, когда та прицеливалась в них из лука, настолько были лишены сил. С них даже мяса толком поиметь не получалось. Райя и сама тащилась от устья к устью на чистом упрямстве — и на энергии Тук-Тука, которому броня защищаться от жары помогала куда лучше, чем ей самой помогали накидка и доули, — но не только. Её вела замерцавшая голубым огнём на неясном горизонте событий надежда. Потому что теперь у Райи в руках был свиток с ритуалом возрождения Сисудату. В Клыке она побывала меньше месяца назад. Пришлось попотеть, конечно, прежде чем свиток, на котором в одну золотую вязь сплеталось тиснение слов забытой в веках молитвы и контур великой драконицы, перекочевал с библиотечной стойки к ней в походную суму, но Райя не жаловалась. Она вообще благодарила всю оставшуюся в мире магию за то, что ушла при своей голове на плечах — в последнюю минуту на неё спустили всех сторожевых кошек дворца, благо, дальше воды проклятые отродья скорости и смерти не могли её преследовать. А там уж запутать след труда не составило. Райя, безусловно, знала, что по её душу отправили погоню, даже видела на третий день своего пребывания в материковых землях Клыка появившиеся на козырьке скалы фигуры всадников — и знакомо блеснувшую в лучах солнца королевскую регалию на ухе у их предводительницы. Помнится, ей даже рассмеяться тогда захотелось. Из всех своих людей Вирана выбрала бросить в погоню за ней свою единственную дочь Намаари, ненаглядный цветок магнолии, которую растили во дворце, как её Ба растил лотосы в защищённом со всех сторон храмовом пруду? Или, того веселее, Намаари вызвалась сама? В любом случае, очень недальновидно с их стороны — зато очень удачно для Райи. Водить их за нос было сплошным удовольствием: передвигаясь вдоль полноводных притоков, благо в стране Клыка их было от силы дюжина-другая, она на два счёта высматривала с вершин деревьев бликующие среди листвы тхуаны и уклонялась с траектории отряда, почти не напрягаясь. А иногда заставляла погоню отступать, запалив подлесок прямо перед мордами их кошек. Эта бессмысленная, но довольно весёлая игра длилась целую неделю, покуда Райя не решила оставить уже проверенные — предсказуемо пустые — хвосты рек и отправиться к следующим землям. Там пришлось отступить уже ей. Планируя обогнуть Великого Дракона по Хребту к пустыням Хвоста и дальше по другому берегу, чтобы в итоге её поиски (в случае провала) завершились на до щемящей под рёбрами тоски знакомых землях Сердца, Райя направилась было к виднеющимся по левую руку пикам Гребневой цепи — и в последний момент увидела преградившую ей путь блокаду всадников. Её лишь чудом не заметили, но, выкатись она за надёжно укрывающую её полосу леса, и всё. Конец. Можно было бы распрощаться и со свитком, и с надеждой найти последнюю в мире драконицу, и с жизнью, если явно разозлённой из-за затянувшейся погони Намаари, что расхаживала на своей настолько же нервной кошке взад-вперёд по пограничной реке, захотелось бы принести матери в качестве трофея её голову. Райе тогда пришлось срочно развернуть Тук-Тука и поднажать в сторону переправы до противоположного берега, на бегу перекраивая предполагаемый путь исследования рек. О, в какой она была ярости. Принцессе Клыка хотелось побегать в лам-лам, как сама Райя бегала в детстве, доказывая отцу свои навыки выживания в дикой природе? Пусть принцесса побегает. А Райя посмотрит. Правда, сейчас ей не хотелось смотреть вообще ни на что. Даже просто открыть глаза было боязно — необъяснимый, глупый страх того, что глазные яблоки лопнут от жара, стоит только приподнять веки, царапался где-то под кожей, мешая Райе спать. Из двух доступных ей вариантов она выбрала самый безопасный — насколько это вообще возможно. Пещера, вход в которую скрывался за наполовину высохшими лианами, хоть и была сквозной, но всё же достаточно незаметной, чтобы не хвататься за керис при любом шорохе; по каменному полу причудливой лентой стелился ручей — он защищал от друунов только один вход, зато внутри, под широким базальтовым куполом, завивался в петлю, надёжно обрубая путь сразу с трёх сторон. Райя, раздевшись в тщетной попытке освежиться почти догола — осталось разве что стащить повязку с груди и бёдер, — лежала аккурат в центре этой петли на впопыхах расстеленном гамаке и молила всю оставшуюся в мире драконью магию о прохладе. Она легла бы прямо в ручей, журчащий над ухом, или втиснулась бы рядом с Тук-Туком в лужу-озерцо, не будь они такими же до противного тёплыми, как и окружающий воздух. В полуночном мареве у неё в жижу плавились мышцы, мозг и всегда выкрученная до предела настороженность. Иначе Райя бы услышала, как тихий шорох-перестук сливается в ритм аккуратных, но уверенных шагов прямиком к ней. Ей даже не сразу удалось понять, что произошло: вот она лежала, изнывая от жары, а вот мир вокруг крутанулся в резком сальто, ощутимом даже сквозь непроглядную мглу, и её лицо уже оказалось вжато в твёрдые камни, рука заломлена под самые лопатки, а над ухом раздалось чьё-то злобное шипение: — Немедленно говори, где свиток, или не успеешь глазом моргнуть, как отправишься к праматерям. На запоздалых рефлексах Райя попыталась сбросить с себя нападавшего, подкинув вверх весь корпус всё равно что норовистый клыкастый скакун с просторов Хвоста, и пихнула свободным локтем наугад туда, где должны были быть рёбра. Противник — противница, на самом деле (Райя не видела её лица, но успела почувствовать прижавшуюся к лопаткам мягкую грудь), — не ожидала от неё такого активного сопротивления и чуть отпрянула. Воспользовавшись крохами освободившегося пространства, Райя сделала рывок в сторону, собираясь откатиться как можно дальше и вскочить на ноги в привычную стойку, чтобы потом одним сок-сабом рассечь нападавшей бровь и тем самым выгадать себе время на побег — как вдруг её дёрнули обратно. Однако Райя не собиралась сдаваться так быстро, даже с учётом сводящей с ума жары, теперь нагнетаемой не только воздухом, но и горячим телом нападавшей: она принялась колотить локтем куда придётся, надеясь, что резкая колющая боль от выступающей кости достаточно спутает противницу — но та раз за разом блокировала каждый выпад, как если бы могла отлично видеть в окружающей их тьме. Райя словно всей кожей ощущала ленивые, скучающие даже блоки, распаляясь от удара к удару всё сильнее и даже не замечая, что начинает терять темп дыхания, опасно срываясь в захлёбывающийся хаос выдохов. Наконец, будто ей надоела ничего не значащая возня Райи, нападавшая легко перехватила взлетевший в очередной раз локоть и прижала к земле. Всхрапнув от злости, Райя поднапряглась, выкидывая ногу пяткой вверх в почти истерической попытке вдарить по колену и отвлечь противницу. Это и стало её последней ошибкой — нападавшая вдруг зацепила её лодыжку своей и, прижав для верности другую ногу, заплела их в железный захват. До сих пор не отпустив заломленное запястье Райи, она больно упёрлась локтем в опасную точку у затылка, так что Райя чётко уловила посыл: если она хоть как-то дёрнется, тут же схлопочет перелом шейных позвонков, не совместимый с жизнью. Ей довелось увидеть этот приём только раз, когда она разведывала схемы патрулей в дворце Клыка и несколько дней наблюдала за муштрой королевской армии. Их тренировала сама принцесса. — А, Намаари, — хрипло пробормотала Райя в пол. — У вас в Клыке всегда так приветствуют старых подруг? Судя по едва слышному язвительному смешку — ну как, выдоху скорее, но угадать эмоцию было нетрудно, куда легче, чем дышать теперь под гнётом совсем немаленького веса, и откуда столько набралось в на вид довольно компактном девичьем теле? — Намаари не прочь была немного поиграть. Как кошка с лазурным поссумом, невольно подумалось Райе. — Нет, только тех, кто грабит ценнейшую на континенте библиотеку и уносит оттуда единственные в своём роде свитки. Ещё бы, будь сейчас Райя сверху, а не снизу, тоже с удовольствием позволила бы себе такой тон; впрочем, её язык трепался вперёд неё и тон выбирал сам: — Что, бывали прецеденты? Тогда никудышная у тебя стража, принцесса, как вернёшься, набери новую. В затылке опасно заскрипело от давления — Райя даже сжалась всем телом, предчувствуя скорую ослепляющую боль, за которой, если повезёт, довольно скоро наступит тьма посмертия (а если не повезёт, Намаари будет выдавливать из неё жизнь по капле, уж что-что, а это в Клыке наверняка умеют), — но тут же отпустило до просто ощущения острого упора в шею. Намаари наклонилась к самому её уху и низко рыкнула: — Хорош язвить, ты не в том положении, — её губы вжимались в хрящики уха, перебирая нежную кожу при каждом звуке, и от этого ощущения Райя вся вспотела — в который раз за ночь. — Но я признаю, что ты достойная противница — будет жаль просто сломать тебе шею после того, как ты настолько яро сопротивлялась, поэтому у меня есть предложение. Отдай свиток, и тогда я позволю тебе уйти на своих ногах. — А мамочка не наругает?.. — не смогла отказать себе в удовольствии Райя, но тут же вскрикнула: — Ай! Болью прострелило в вывернутом до натяга жил плече. — Я теряю терпение. Райя повозилась на месте, проверяя хватку чужих рук, но никаких утешительных новостей эта проверка ей не принесла. Вся власть над ситуацией всё так же была в руках налёгшей ей на спину Намаари, и хуже этого факта был только тот, что от при абсолютно трезвой оценке ума происходящего безусловно смертельного поединка под кожей Райи что-то заёрзало — волнующее, опасно близкое к желанию, не ко времени жаркое. Ну, она не отказалась бы остаться наедине с девушкой в тёмном укромном местечке, и даже позволила бы ей быть сверху, — но не с Намаари, которая с минуты на минуту проломит ей локтем череп, и не в раскалённой даже под ночным небом пещере посреди неизвестного леса на отшибе земель Сердца. Осознание того, как сплелись на нагретом каменном полу их тела, словно стебли воюющих за жизнь орхидей, заставило Райю с удивлением — ужасом почти — признать, что в животе всё переворачивается вовсе не от страха, а от горячего покалывающего чувства предвкушения. Она знала этот блок, пусть и в несколько упрощённой, нежели сейчас, форме; в тренировочных павильонах дворца Сердца, когда Ба и наставник Лин готовили её к разным боевым ситуациям, она преодолевала его за считанные минуты, даже когда противник был в два раза больше и тяжелее неё. Может, стоило бы попробовать и сейчас — и посмотреть, кто будет быстрее, она или упершийся ей в шею локоть Намаари, — но Райя не решалась даже вдохнуть глубже, чем надо было для сдавленного шёпота: — Слезь с меня. — Или что? Райя нервно сглотнула, стараясь сосредоточится на ползущей по виску капле пота. Жёсткое, ощутимо мускулистое бедро упиралось ей точно в промежность, и при малейшем движении она чувствовала, как напрягается, твердеет отзывчивый узелок нервов прямо над входом в её нутро, и как само нутро сжимает горячим кольцом желания; ещё чуть-чуть, и с неё польётся не только пот. А Намаари будто назло притиралась к ней всё ближе, наверняка не чуя подвоха. — Или минуты через три я кончу, если ты не перестанешь. На мгновение они замерли, тяжёлая душная тишина навалилась на реальность так же внезапно, как сама Намаари возникла в пещере. Она даже дышать перестала, кажется; а Райя молчала, нервно вздрагивая плечами не в попытке вырваться и не от боли, а просто от осознания того, что именно только что выдал её рот в обход мозга. Хотя какая разница? В глазах Намаари она и без того была не выше всякого отребья, что шаталось по плавучим рынкам Когтя и выгрызало друг другу глотки за горсть нефритовых монет или миску риса, так ли важно, что именно подумает о её моральном облике эта балованная — но, стоило признать, отлично тренированная и с внушительно проработанными мышцами всего тела — принцесса? Райя склонялась к мысли, что нет. И оттого дёрнулась неожиданно сильно, когда поняла, что её локоть, до того надёжно прижатый к полу, вдруг оказался на свободе, а сжимавшая его ладонь огладила её по боку и легла на ягодицу. Пальцы с ощутимо длинными коготками на пару мгновений впились в мякоть, словно на пробу. У Райи там нечего было щупать — всё, что она могла нарастить к своим восемнадцати годам, испарилось под вынужденными голодовками, годами верховой езды и нескончаемыми схватками то с бандитами, то со зверями, — но Намаари вдруг цокнула языком с явным одобрением, смазано толкаясь бёдрами вперёд, прямо в сердцевину Райи. Та не сдержалась и застонала в голос; они обе вздрогнули от того, насколько громко стон отразился от щербатых стен пещеры. Наверное, Намаари сочла его как сигнал, как такую не обличённую в слова просьбу продолжать — Райе же просто надо было выдать вовне зарождающийся внутри неё ураган, но она, честно говоря, была совсем не против того, чтобы Намаари убрала руку с её задницы и сунула ниже, к куда более нуждающейся в ласке точке её тела. Их разделяла разве что набедренная повязка; весьма, как оказалось, смехотворное препятствие для той, кто меньше чем за пять минут смогла запереть Райю в непреодолимый захват. Почувствовав, как ткань лента за лентой распуталась под ловкими пальцами Намаари и исчезла в темноте, отброшенная небрежным движением, Райя снова завозилась, приподнимая зад навстречу руке Намаари. Сладкий жар прошил её насквозь, стоило подушечкам вжаться в её скользкий от смазки клитор. Райя задохнулась, ощущая почти жалящие разряды невидимых молний, расцветающих по всему телу из средоточия желания — всех её желаний на данный момент. Над ухом прошелестел тихий выдох: — Ты такая мокрая… Так на слух нельзя было сказать, ёрничает Намаари или искренне восхищается, поэтому Райя, не задумываясь, заняла знакомую оборонительную позицию: — Да все в радиусе вытянутой руки от тебя штаны мочат. — Спасибо. — Это был не комплимент. Намаари, до того гладившая её клитор двумя пальцами в дурманяще правильном ритме — не быстро и не медленно, ровно так, как Райя и хотела, и откуда только навыки, неужто в постель принцессы Клыка стремилось так много женщин во дворце? — вдруг остановилась, заставив её подкинуть бёдра в попытке вернуть удовольствие и предсказуемо не добиться ничего, ведь она до сих пор недвижимо прижимала Райю к полу. Та же почему-то не могла заставить себя воспользоваться хотя бы свободным локтем, чтобы скинуть Намаари; из её тела будто вытащили все твёрдые кости, расплавили в желе и залили обратно в таком виде. — Райя… А в языке костей у неё никогда и не было: — Ещё бы я комплименты отвешивала всяким наглым принцессам, которые вот так, без предупреждения, заваливаются ко мне в убежище и приставляют локоть к шее. — Ради святых вод Великого Дракона, закрой ты свой рот, не то рискуешь не дожить до собственного оргазма. Райя только пискнула, стоило её нутру разойтись под пальцем Намаари — так долгожданно сладко, хорошо и до дрожи правильно. Запоздалая мысль о том, что с такими когтями она заработает внутренние ранения скорее оргазма, осела беспокойством где-то под рёбрами Райи; однако Намаари вошла в неё, похоже, одним только большим пальцем и теперь не толкала внутрь, а тёрла отзывчивое местечко на передней стенке, указательным продолжая поглаживать клитор. До сих пор Райя считала, что достаточно хорошо знает своё тело — ну, порой в тиши одиноких ночей, когда Тук-Тук сонно посапывал далеко внизу, у корней дерева, а напряжение, давящее между ног хуже неудобного седла, мешало Райе отдыхать, она облизывала два пальца и заводила их по смазке внутрь, толкалась до приятно сжимающей всё тело судороги, — но то, что творила Намаари, этот тепличный цветок, не знающий тягот нескончаемой дороги, сводило Райю с ума. Чувствуя, как неприлично быстро наплывает в её животе жгучее удовольствие, она только и могла, что запрокинуть голову поближе к сосредоточенно вдыхающей жаркий воздух над ней Намаари и глотать её запах. Вкусный, мускусный запах откровенной похоти. Набухшее до опасного напряжения чувство, застлавшее собой, кажется, всю её от рёбер до стыка ног и таза, задержалось на высшей точке, тщательно нагоняемое пальцами Намаари — и сорвалось, выплеснулось белой волной небывалого, терпкого, нужного настолько, что колени дрожали и пальцы на ногах поджимались каждый раз, когда Райя выдыхала страстные стоны. Её долго выкручивало под телом Намаари, из ненавистного ставшего в один момент таким знакомым и желанным, дольше, чем обычно. Даже глотку свело от крика под конец. Райя не чувствовала, но отдалённо осознавала, что вымокла напрочь, и не только между ног. А ещё она слышала тяжёлое дыхание Намаари — и ни в жизнь не простила бы себе, если бы не поддалась желанию коснуться её, войти вот так же пальцами и гладить, ласкать, может, целовать её даже, до тех пор, пока она не зайдётся в таком же радостном крике. Это желание как будто возникло сиюминутно; и всё же Райя знала, что оно преследовало её ровно с того момента, как она смогла осознать себя — и понять, чьё лицо видит каждый раз, выгибаясь от наслаждения. — Разреши мне… — Райя не договорила, но, похоже, она с Намаари хотела одного и того же; по крайней мере, болезненное давление локтя с её шеи тут же пропало, и Райя, извернувшись под нависшей сверху фигурой, смогла скользнуть дрожащими пальцами к замку позолоченного пояса. Намаари судорожно выдохнула куда-то ей в щёку, стоило Райе просунуть ладонь под некрепко завязанную ткань штанов и обнять её между ног сразу всей рукой. Что ж, они обе были очень мокрыми. Хоть в темноте сводчатого базальтового потолка над их головами Райя едва ли могла видеть лицо Намаари, её частые неглубокие вздохи, лишь на упрямстве не перерождающиеся в стоны, были красноречивее всякого вида; Райя могла воочию дорисовать себе красиво изломанные в наслаждении брови, зажмуренные накрепко веки с размазанными линиями туши и выступившими в уголках глаз слезами, прикушенную губу — о, и эти слегка выступающие клыки, на которые она завороженно пялилась во время пира всех пяти земель ещё тогда, далёкие пять с половиной лет назад. Её пальцы, нащупав трепещущий от напряжения твёрдый клитор Намаари, погладили его, заставляя принцессу крупно вздрогнуть и ткнуться носом Райе в шею. Чем быстрее она тёрла эту нежную точку удовольствия, тем резче Намаари толкалась бёдрами к её руке, задерживала дыхание дольше словно в страхе, что кто-то — кто угодно, даже сама Райя, — сможет услышать, как сильно её одолевает страсть. Но Райя и так знала. Ещё пара движений, ещё чуть сильнее надавить, проскальзывая по мокрому, и Намаари накроет. Они выгнулись одновременно; несгибаемая принцесса Клыка всхлипнула, как маленькая девочка, пряча лицо на плече Райи, а та, в свою очередь, закинула руку далеко за голову, с довольным выдохом сжимая край уже изрядно смятой ткани… и, к вящему удивлению Намаари — она наверняка даже опомниться не успела, — в несколько точных движений накинула ей на запястье петлю верёвки, которой обычно крепила гамак к ветвям; оттолкнув Намаари вверх, Райя притянула руку к лодыжке и шустро обвязала их узлом бесконечности в несколько рядов так, чтобы точно не осталось возможности выпутаться. Ликование на её лице наверняка сияло так ярко, что и факел не надо зажигать. Обездвижив одну сторону, управиться с другой Райе было уже проще; и вот спустя минуту Намаари сидела перед ней растрёпанная, ошеломлённая и не способная пошевелить ничем, кроме разве что коленей и головы. Осознание произошедшего проступало на её красивом раскрасневшемся лице жёсткими складками — в уголках губ, над переносицей, волнами через лоб, — пока она не вскинулась всем телом: — Ах ты тва… — но поток её несомненно справедливого гнева прервался, когда Райя сунула ей между зубов ленту набедренной повязки — она удачно отлетела не так далеко. Убедившись, что ни выплюнуть кляп, ни отползти далеко принцесса Клыка не сможет, она присела перед ней на корточки и ласково погладила по щеке: — Прости, туман моего сердца, но я не позволю тебе поймать меня настолько легко. В следующий раз будь внимательнее, а сейчас нам с Тук-Туком пора уходить, — Райя поднялась на ноги, подобрала с пола ткань, в показушно-запоздалом смущении кутаясь в неё по плечи, и направилась к мерцающему тусклым светом выходу из пещеры. — Я зажгу костёр у входа, чтобы твои дурни смогли тебя отыскать — серьёзно, тебе стоит послушаться моего совета и задуматься о смене личного состава. Тем более, когда они найдут тебя в таком… м-м-м, затруднительном положении, вряд ли ты сможешь сохранить дисциплину. Не дойдя пары шагов до завесы лиан, она всё же обернулась, внезапно вспомнив кое-что ещё: — А, насчёт свитка…

***

— Так вот почему ты за мной гоняешься? А я-то думала, соскучилась по мне, — дерзко оскалилась Райя, без зазрения совести целя в очевидно уязвимую точку. — Мне в прошлый раз понравилось. Недоумённо шарахающая взгляд с неё на Намаари последняя драконица, великая Сисудату, которая на самом деле оказалась не такой уж великой, и выстроившиеся за спиной принцессы воины Клыка для неё перестали существовать. Райя видела только Намаари. Ей хотелось, чтобы та снова, как и в пещере, уступила ей, проиграла заранее проигранный бой. Но, стоило отдать принцессе Клыка должное: вместо того, чтобы покраснеть, сжать кулаки до прорезавших кожу ладоней коготков и пообещать Райе все мыслимые и немыслимые муки за перенесённое унижение, Намаари лишь улыбнулась. А пару секунд спустя в Райю полетели копья.