Звуки слёз

В клубе пахнет влажностью и солью, и Тадаши старается дышать через рот. Порочный и неправильный запах, порождение потных двигающихся тел на танцполе и текилы, стаканы с которой плавно скользят по бару — из рук бармена в руки клиента. Помещение тонет в мрачном синем мареве, а басы музыки не дают слышать собственные мысли. Изредка с потолка сыплются серебряные блёстки, они вспыхивают, подобно звезде, и быстро гаснут. Их топчут каблуками и пыльными подошвами. Господин Айноске любит устраивать деловые встречи в подобных местах. Конечно же, он уединяется в вип-комнатах, всегда заставляя Тадаши ждать снаружи. Всё верно — пёс должен верно ждать своего хозяина за дверью, пока тот занят делами. В отдельных зонах кружатся танцовщицы, они окружены прозрачными стеклами, по которым редко пробегает неоновая вспышка. Каблуки девушек такие высокие, что у Тадаши от одного взгляда на них начинает кружиться голова. — Ты здесь один? К парню подходит подвыпивший мужчина лет сорока. Он ниже Тадаши и от него невыносимо сильно пахнет потом. Узкие очки держатся на самом кончике носа, а в левой руке зажат стакан с жёлтым коктейлем. — Нет. — Тогда где твой кавалер-р-р, птенчик? Тадаши даже не удостаивает его взглядом. Всё с таким же непробиваемым выражением лица отворачивается и с деланным любопытством рассматривает бутылки в баре. Почему-то к нему часто прилипают старые извращенцы. С детства он помнит их горячие ладони, оглаживающие его голые колени. Тогда не понимал происходящего, а сейчас хочется вернуться на мгновение в прошлое и закричать во весь голос. Чтобы все услышали, все увидели, все узнали. Тадаши чувствует руку на пояснице, вздрагивает от отвращения, а потом мерзкое тепло резко исчезает. Слышится визг, словно поросёнка пырнули, затем веет холодом и окутывает запах ледяной мяты. — Нравится задом перед таким тварями крутить? Рядом встаёт Айноске и еле заметным щелчком пальцев просит бармена налить выпить. — Как всё прошло, господин Айноске? — Тадаши решает игнорировать провокационной вопрос. Он пока не понял, в каком Шиндо настроении, и как следует себя с ним вести. — Неплохо. Выпивая виски, Айноске расстёгивает верхнюю пуговицу пиджака. В клубе действительно с каждой минутой становится душнее. — Я рад. Едем обратно в офис? — В семь вечера? Ты совсем тупым стал. Неужели я так плохо тебя выдрессировал? — Вовсе нет. — Нет? Айноске вспыхивает всегда резко, неожиданно. Невозможно предугадать какое действие или слово выведет его из себя. Глаза загораются недобрым алым огнём, а на лице расплывается хищная улыбка. Тадаши чувствует, как внизу живота становится тепло и приятно. — Разве пёс не должен радоваться сильнее, когда у хозяина всё хорошо? — Айноске кладёт тяжёлую ладонь на затылок Тадаши. Руки у него большие — лишь одной может обхватить шею парня и без всяких усилий придушить. Холодные касания мужчины столь приятны в этом удушающем смраде, что Тадаши тихо стонет, прекрасно зная, что этот звук потеряется в музыке, и сильнее прижимается бёдрами к стойке. Айноске давит кончиками пальцев на позвонки парня, спускаясь ниже. Ныряет под идеально белую рубашку, заставляя прогнуться сильнее, и с улыбкой наблюдает, как послушный пёс утыкается лбом в прозрачную стойку. Тадаши уже тяжело дышит и на покрытии виден запотевший кружочек. — Голос. — Господин Айноске, пожалуйста, не здесь.… Пожалуйста, я вас прошу. — Почему нет? Тебе ведь нравится привлекать к себе внимание и терпеть касания всяких извращенцев. Это твоя награда. Айноске тянется к паху Тадаши, но тот не даётся — не отстраняется от стойки бара и не даёт просунуть руку. Сердце заходит громким стуком. — Мне нравятся лишь касания хозяина. Я ненавижу терпеть чужих прикосновений. Умоляю… Вы ведь знаете, как я вас… — Тадаши чуть не произносит «люблю». Вовремя прикусывает нижнюю губу и зажмуривается изо всех сил. Если Айноске не остановится и трахнет его прямо на виду у всех, главное в этой ситуации, — не заплакать. Не потому что стыдно или больно, а потому что слёзы Айноске заводят и превращают в совершенно дикое животное. Однако, хватка исчезает. Ноги у Тадаши трясутся, а возбуждение неприятно давит на ширинку брюк. Айноске заказывает ещё стакан виски и тарелочку с конфетами. Смотрит на Тадаши и пододвигает их к нему. Парень достаточно робко и неловко берёт розовый квадратик и кладёт в рот. Конфета очень сладкая, с ананасовым послевкусием, моментально тает во рту. Несмотря на приторность, дарит ощущение свежести. Впервые за всё время присутствия в клубе включается медленная песня. Chase Atlantic — Swim Это бывает так редко, но всегда приятно — вот так просто стоять рядом с Айноске и заниматься обычными делами. Есть. Пить. Можно было бы ещё и разговаривать, но вряд ли дело когда-нибудь дойдёт до такого. Айноске пьёт и неотрывно смотрит на Тадаши. Наблюдает, как лев из-за кустов за антилопой. Тадаши тянется за новой конфетой, в этот раз голубой, и их руки случайно, на мгновение, соприкасаются. Бьёт током. — Вкусные? — Очень. Попробуйте, пожалуйста, тоже. — Да, ты прав.… Попробовать, определённо, стоит. Айноске берёт Тадаши за подбородок, заставляя задрать голову, и напористо целует, тут же проникая в рот языком, вылизывая, и щекоча кончиком нёбо. Слюны получается много, она сладкая от конфет и терпкая от алкоголя. Вкусы смешиваются, и получается нечто совершенно новое. Просто стоять не получается — руки сами обнимают мужчину, а их бёдра сталкиваются. — На что такая реакция, пёс? Неужели правда так нравится, когда хозяин ласкает тебя? — глаза Айноске вспыхивают знакомым алым цветом. — Да. — И давно ты там такой твёрдый? — Почти с самого момента вашего появления. Мне трудно контролировать себя, когда вы такой… властный. Тадаши заменяет слово «опасный». — Хочешь поиграть? — Я хочу всего, что хочет хозяин. Они пробиваются сквозь сумасшедшую толпу. Снова врубается дикий ремикс и у толпы сносит голову. Под шумок Айноске пару раз заезжает кому-то по лицу, тем, кто не хочет освобождать дорогу. Тадаши пытается извиниться за него, но его тянут прочь. Утаскивают в логово. — Раздевайся. Полностью. Вип-комната, ничем не выделяющаяся среди остальных. Как номер в лав отеле. По ушам бьёт тишина. Тадаши слышит, как громко он дышит, и старается хоть немного успокоиться. Это сложно, особенно, когда на тебя смотрит хозяин. Айноске садится на кровать и взмахом бровей приказывает поторопиться. — Да, это моё самое любимое тело, — одобрительно говорит себе под нос мужчина, когда Тадаши перешагивает через последний элемент одежды — трусы, и застывает, ожидая следующий приказ. — На четвереньки. Псы не ходят на двух ногах. Тадаши старается исполнять приказ не слишком радостно и быстро. Он не знает, знает ли Айноске, что ему нравятся такие игры, но предпочитает думать, что не знает. Он мастер в убеждениях самого себя. Коленки тут же начинает саднить. Айноске подходит к стеллажу с игрушками и достаёт потрясающий кожаный ошейник насыщенного красного цвета. С не менее чудесным поводком — мягким и длинным. Когда ошейник обхватывает шею Тадаши, тот незамедлительно виляет бёдрами, выражая радость и благодарность. Смелеет и лижет руку хозяина, но тут же получает пощёчину. — Нет, нельзя. Мои руки чистые, а вот туфли… — В голосе мужчины наигранная грусть. На самом деле, туфли Айноске чистые и блестящие, он даже по улице редко ходит. Но будь они даже заляпаны грязью, Тадаши всё равно бы склонился и провёл по ним влажным язычком. Он это и делает — выгибается и с наслаждением вылизывает обувь хозяина, прекрасно зная, что Айноске открывается потрясающий вид на его зад. — Течная сучка, — шипит мужчина и натягивает поводок. Воздуха становится мало, но Тадаши всё равно не перестаёт медленно проводить всем языком от мыса туфель до середины. Старательно и аккуратно. Он во всём такой. Теперь тяжело дышит не только Тадаши. Когда Айноске спускает вниз штаны и нижнее бельё, Тадаши принимает стойку — становится на колени, просяще притягивает руки к груди и гипнотизирует мужчину умоляющим взглядом. Ему уже не терпится вобрать в рот возбуждение мужчины и начать давиться и захлёбываться. Айноске редко позволяет отстраниться — крепко держит за волосы на затылке и глубоко толкается в глотку. В этот момент они всегда смотрят друг другу в глаза. Тадаши начинает плакать, горячие крупные слёзы омывают его щёки, и Айноске не выдерживает — кончает. Тадаши давится спермой и рыдает от удовольствия. — Проси лучше. Тадаши выпячивает нижнюю губу и скулит, как самый настоящий щенок. Подрагивает и смотрит то на член мужчины, то в его довольное лицо. Маниакально-сумасшедшее, но от этого не менее прекрасное. Тадаши прекрасно знает, что сам недалеко ушёл от Айноске. В подростковом возрасте Айноске избивает самого настырного «поклонника» Тадаши и в приступе ярости ломает ему позвоночник. С тех самых пор их здоровые дружеские отношения начали ломаться и воссоединяться в чем-то странном и болезненном. Айноске мажет головкой члена по щекам Тадаши, а потом шлёпает по губам, просясь внутрь. И кто он такой, чтобы отказать? В комнате прохладно, руки Айноске тоже холодные, так что, кожа Тадаши покрывается мурашками. Однако, член мужчины такой горячий, сочащийся и твёрдый, что создаётся прекрасный контраст между температурами, и парень перестаёт думать о чём-либо лишнем. Он сразу заглатывает как можно глубже и устанавливает с Айноске зрительный контакт. — Ну, как же ты прекрасен, мой ангел, — сладко тянет Айноске, и непонятно говорит он это искренне или с насмешкой. Что точно звучит честно и открыто — стоны мужчины. От хриплых низких вздохов стараться хочется сильнее. Помещение наполняется влажным сосущим звуком, а вскоре, когда Айноске привычно хватает за волосы и начинает насаживать на свой ствол, Тадаши начинает давиться. Он старается держать горло расслабленным и не закатывать глаза от удовольствия — не хочется отрываться от кровавых глаз, смотрящих в самую душу. Тадаши нежно сжимает яички мужчины, и тот не скупит на новый стон. Получается гораздо выше остальных, значит, развязка уже близко. Можно заплакать. Ноги отваливаются и горло пылает огнём, зрение мутнеет из-за рыданий, но Тадаши с жадностью принимает семя Айноске. Горько, хочется выплюнуть, но он знает, что нельзя без разрешения хозяина. — Глотай. Айноске уже две руки запускает в волосы Тадаши и нетерпеливо дёргает. Парень вздрагивает, жмурится, пуская по лицу новые ручейки слёз, и сглатывает. Так горько, что хочется блевануть. — Так плохо? — мужчина почти нежно гладит родинку под глазом Тадаши. Он любит уделять ей внимание и задумчиво очерчивать пальцами, когда они после секса лежат в постели. Тадаши мотает головой. Старается, по крайней мере, ведь хватка у Айноске железная. Мужчина крепко его фиксирует, заставляя смотреть только на себя. Они целуются. И снова Айноске неумолимо напирает, кусается и, кажется, с большим удовольствием пробует самого себя на вкус. Подхватывает Тадаши на руки и бросает на кровать. Нависает огромной стеной, через которую в жизни не пробиться, и сжимает его истекающий смазкой член. — Хозяин!.. Вы слишком добры, хозяин… — скулит Тадаши и испуганно прикрывает рот тыльной стороной ладони. Ему не давали разрешения говорить. Айноске медленно берёт его за запястье, сжимает до боли и отводит руку в сторону. А потом даёт пощёчину, такую сильную, что, кажется, парень на долю секунды теряет сознание. Тадаши так и замирает — голова повёрнута и прижата к подушке, одна рука отведена в сторону, вторая лежит на животе. Становится невыносимо тихо и холодно. Хочется разреветься, но уже из-за того, что он отвратительный пёс — непослушный, не умеющий должным образом реагировать на ласку хозяина. В груди сдавливает. Хочется снова припасть к ногам Айноске и вымаливать прощения. Проходят томительные секунды, а потом Тадаши снова чувствует прикосновение к своему члену. Столь приятно, что еле удаётся сдержать стон. Он робко раздвигает ноги сильнее, и Айноске кусает его за коленку. — Нравится звук? — Айноске сильнее двигает рукой по члену, не забывая большим пальцем задевать покрасневшую головку. Звук похоти и разврата. Тадаши вбирает в лёгкие побольше воздуха и выгибается. Наконец-то, смотрит на Айноске и кладёт подушечки указательных пальцев на соски. Они ожидаемо затвердели. Смыкает указательные пальцы с большими и начинает пощипывать их и оттягивать. Он прекрасно знает, как спровоцировать мужчину на большее. — Когда ты успел стать такой шлюхой. Отвечай. — Ты меня таким сделал. Айноске рычит, хватается за поводок и перематывает его через железные прутья кровати. Тадаши рефлекторно хватается за ошейник и оказывается в полуподвешенном состоянии. Задница скользит по подушкам, но надёжную точку опоры найти так и не получается. — Я трахну тебя так сильно, что ты не сможешь ходить. Говори стоп-слово сейчас, если боишься. Потом я уже не остановлюсь. Тадаши ногами обнимает Айноске за талию, притягивает к себе и шепчет на ухо одно-единственное слово. Монстр срывается с цепи. Айноске не врёт — секс получается грубым, диким и быстрым. Толчки такие интенсивные и хаотичные, что Тадаши всё время бьётся головой о спинку кровати, дышать практически невозможно, а Айноске сжимает его бёдра и задницу так сильно, что он чувствует, как ногти впиваются в плоть. Утром у него будет сотрясение мозга, синяки по всему телу и отметинки-полумесяцы. Айноске плохо его подготовил к проникновению и спину пронзает боль. Поясницу Тадаши словно пронзает меч, так всегда бывает, когда минимальное количество смазки, и в этот раз он не может сдерживать крики боли. Чем отчаяннее он кричит, тем сильнее стягивается ошейник вокруг его шеи. От удушья член встаёт вновь, и Тадаши скользит от боли к удовольствию, совершенно теряя связь с реальностью. — Тадаши… Тадаши, скажи.… Скажи это, — стонет Айноске, утыкаясь носом в шею парня. Теперь он двигается медленнее, но толчки такие глубокие, что Тадаши кажется, что член мужчины достигает до самого его горла. — Ты самый лучший, Адам. — Я?.. Правда? — Совсем как ребёнок, который получил долгожданную похвалу. Даже перестаёт долбиться. — Да. Ты самый-самый лучший и великолепный. Несравненный Адам. Король. Ты мой бог, — старательно нашептывает Тадаши, сильнее хватается за шею Айноске и сам начинает двигаться, потому что эйфория от боли начинает растворяться, а он этого не хочет. — Я никогда тебя не отпущу, — с толикой угрозы отвечает мужчина и возобновляет движение бёдрами. Они стонут, и обнимает друг друга так сильно, словно желая слиться воедино. Перед тем как кончить, Айноске вытаскивает, и Тадаши пачкается не только в своей сперме, которая толчками изливается на живот, но и в сперме хозяина. Мужчина снимает с него ошейник, и Тадаши сползает на простыни, обессиленный, не в состоянии даже свести ноги вместе. Он выжат, как лимон, но одновременно чувствует себя перерождённым. Айноске гладит родинку под его щекой и улыбается. Как в детстве, когда видел, что Тадаши машет ему. Когда чувствовал, что не одинок. Чувствует ли он это сейчас? Тадаши на свой страх и риск прижимает ладонь Айноске к своим сухим губам, готовится получить пощёчину или слова унижения, но ничего не происходит. Мужчина не отстраняется. Он доверительно закрывает глаза и проваливается в сон. Тадаши ещё долго целует его руку и гладит спутанные волосы.