Самая яркая звезда

Яркое оранжевое солнце давно закатилось за горизонт, оставляя за собой переливающиеся оранжево-желто-синие полосы начинавшегося заката в небе. И уступая место вечернему холоду, забирало свои теплые лучи. Вступая в полную силу, ночь всё больше охватывала своей темнотой, вконец прогоняя остатки дня. И вот на темном, почти черном небе, стали показываться первые – самые яркие звёздочки. Красивые огоньки зажигались далеко-далеко, где-то там, где точно всё спокойно. Где нет человеческой суеты, мятежности и горя. Так тихо и приятно было ночью. Голова освобождалась от колющих мыслей, а тело поддавалось желанию. Очень редко, но ты правда начинаешь задумываться, о всяких больших мелочах. Как то, что нас на свете очень много, что у каждого своя жизнь, что мы не вечны, что у всего есть свой конец; и многое другое, по душному философское, глупое и очевидное. Приятно наблюдать за ночью. И остановившись где-то в поле, где точно нет людей, братья Винчестеры наблюдают такую очередную ночь. Облокотившись на капот верной Импалы, попивая холодное дешевое пиво, они без слов глядят на распростершееся над их головами небо. Для обоих это не в новинку, ведь вместе они очень долго. А когда попадается такая звездная, по сумеречному теплая ночка, невозможно проехать мимо. Хочется расслабиться в таком немом единении с самим собой. Тем более, что жизнь вертится по кругу, и значит утром снова будет охота. Снова монстры, риск, возможные жертвы, неспасенные души, ещё проблемы с полицией – и так можно перечислять бесконечно. Но самое главное, что не отпускает никогда – это страх. И страх не за себя, не за этот проклятый, уже потерянный мир, и даже не за невинных людей… Страх потерять самое ценное, что было в жизни. Это трудно, другому не объяснишь, но Сэм ужасно боялся потерять брата. Ведь он не только важнее всех для него, он ещё и единственный, кто у него остался. Маму он никогда не знал, отца больше нет – положиться больше не на кого. А Дин, как назло, отважно бросается в самое пекло, борется за добро, не жалеет себя. И иногда хочется залепить старшему затрещину, чтобы угомонился, чтобы понял: он не пустое место, что для кого-то он важен настолько…Не передашь словами. И у Сэма давно в груди теплится то чувство, когда сердце каждый раз пробивает током, только Дину вновь нанесут очередную болячку. Словно всё внутри сжимается, а рассудок затуманивается, и забываешь про себя, про всех вокруг, и мчишься скорее спасать этого придурка. Хотя бы просто убедиться, что всё относительно в порядке. И от этого начинаешь стыдиться себя, ведь это ненормально, неправильно. Такого не должно быть – не может быть. Почему-то, младшему Винчестеру всегда брат казался таким недостижимым, слишком идеальным. Во многом он сам его себе возвысил, но это не было беспочвенно, ведь Дин столько всего сделал для него. Буквально, вырастил, воспитал, научил всему, что Сэм знает в охоте. Отец конечно тоже учил и воспитывал, но у него мало что получалось. Маленький Сэмми неосознанно, но упорно не подчинялся и не вникал в слова отца. И это не потому, что он был вредным, а потому, что Джон не мог найти подход к младшему сыну. В этом Сэм уверен, ведь Дину удавалось. Ведь Дин, вместо того, чтобы кричать лишний раз и командовать, просто спокойно объяснял что да как, а при неудачах только сильнее и больше его поддерживал. Младший Винчестер до сих пор помнит, как учился впервые стрелять. Они тогда были у Бобби, отец с Дином тренировались, стреляя по банкам, а двенадцатилетний Сэмми делал уроки в доме, с интересом наблюдая их занятие. Ему, конечно же, тоже захотелось попробовать. Дин был против, говоря, что он ещё маленький, но отец только одобряюще кивнул и, улыбнувшись, всучил младшему в руки пистолет. Показал как и где нужно встать, как правильно взять ружье и куда целиться. Объяснил кратко и находчиво, ожидая от сына, видимо, супер-дупер выдержку и стальной характер в двенадцать лет. Руки у Сэма дрожали, на лбу даже выступила капелька пота, он волновался, боялся подвести отца. Ещё и старший следил за ним, ожидая, пока тот выстрелит. Он трусил, но после громких слов Джона: «Ну чего застыл?», взял себя в руки, сжал челюсти и нажал на курок. Выстрел поначалу оглушил, он даже закрыл глаза, но открыв их, понял, что промазал. И опасливо посмотрев на отца, даже не поймал его взгляда. Прозвучала команда: «Ещё раз». И он выстрелил ещё раз. И ещё раз промазал. Он этого не видел, но Дин при всём этом действе хмурился, недовольно поглядывал на Джона и с сожалением на Сэма. Он понимал, что их отец поступил нечестно. Для первого раза, Сэм стоял слишком далеко, оружие держал неправильно, а пивные банки – слишком мелкая мишень. Через ещё один холостой Джон разочарованно выдыхает, утешающе хлопает сына по плечу, говоря, что сегодня не его день. Потом просто уходит в дом, оставляя обоих своих детей. И, конечно, Сэм злится, бесится, с силой бросает ружьё. И уже намеривается уйти, как его тормозят, уверенно схватив за руку. - Попробуем ещё раз, - говорил Дин, заглядывая прямо тому в глаза. - Я ни на что не способен, - вырывая руку, - Сам не видел? - Хочешь быть способным? – также немигающим взглядом смотрел старший. Шестнадцатилетний Дин был безумно красивым, его яркие глаза заглядывали прямо в душу, а четкие веснушки вызывали острое желание пересчитывать их снова и снова. Сэм неуверенно кивнул на вопрос брата, и тот лишь поднял с пыльной земли пистолет, проверил его заряженность, и подал младшему. Последний смотрел, как Дин меняет мишень с банки на тарелку и полностью меняет положение Сэма, прося его подойти ближе. - Но отец говорил стрелять отсюда. - Я знаю, что говорил отец, - серьёзно сказал Дин, - А ты просто сделай, как я тебе говорю. И младший не смел ослушаться. Он встал, где показал ему брат, поднял ружье на вытянутых вперёд руках, и был готов уже стрелять. - Здесь неправильно, - говорил Дин, поправляя его хватку, - Вот так. Он не смотрел больше в глаза Сэму, указывая на ошибки в его положении. И встав, наконец, как надо, младший действительно начал чувствовать себя уверенней. Он прицелился и, получив команду от брата, четко нажал на курок. К выстрелам привыкнуть сразу трудно, поэтому он на секунду зажмурился. Но с надеждой посмотрев на тарелку, увидел, что она разбита на осколки. Его лицо озарила непроизвольная улыбка, а он сам повернулся к старшему, смотря на его радостными и неверующими глазами. Брат наградил его широкой и ясной улыбкой, одними глазами говоря: «Я знал, что у тебя получится». И тогда Сэм испытал жуткую благодарность Дину. Он чувствовал, как им гордились, а это мотивировало стараться ещё больше. Его всегда преследовало чувство, что брат гордился им намного больше, нежели отец. Это слегка подкашивало сознание, но, на удивление, совсем Сэма не расстраивало. Ему хотелось, чтобы именно Дин гордился им. Он аккуратно опустил взгляд на сидящего рядом брата. За прошедшие года он мало изменился. Старший был всё также красив, всё также смел и опытен. Он всё также оставался для Сэма первым. И сейчас, отпивая из опустевшей наполовину бутылки, Дин казался невероятно спокойным и умиротворенным. Это довольно редкое его состояние, ведь часто он скрывался за шутками и улыбкой, когда не был зол или сильно сосредоточен. Такое его теплое спокойствие Сэм мог наблюдать только ночью, когда тот спал, или же в вот такие ночи. И младшему определенно это нравилось. Но вот брат заметил на себе его взгляд – охотник, что поделать – и тоже устремил на него зеленые глаза. Отчего-то Сэм смутился, невольно тупя взгляд и неловко возвращая его к мигающим звёздам. Старший ничего не сказал, и ему это было даже не нужно, ведь Сэм понял его без слов: «Девчонка». И младший вновь непроизвольно улыбнулся. Они молчали, но их молчание было настолько наполненным, что казалось насыщеннее самого увлеченного диалога. Дин последовал примеру брата, ловя глазами это море огоньков. На улице было так хорошо, даже ветра не было, и стояла строгая тишина. Словно ни единой души на этой планете не осталось. Будто вновь они только вдвоем. И снова в груди, в районе солнечного сплетения, что-то защекотало, забилось, вспыхнуло, и не торопилось гаснуть. Словно залили керосином сердечко, подожгли, и с упоением наслаждались его жаром. Сэму не в новинку это чувство, оно стало таким же обыкновенным для него как воздух. Но только недавно он нашел этому чувство название. Так странно, но за таким спектром эмоций скрывалось простое слово: любовь. Да, та самая любовь, которую мы все знаем. И кажется, что всё просто, что все встало на свои места. А Сэму не стало легче от такого открытия, даже наоборот. Захотелось забыть это чувство, засунуть поглубже, никому не показывать. Особенно тому, кого любишь. Но вот дилемма, иногда также сильно хотелось поддаться этому чувству. Раскрыть свою страшную, самую сокровенную тайну. И не абы кому, а тому, кого любишь. А эта ночь очень подходила для признаний. И Сэм не знал, что это было – пиво или то, что он головой стукнулся, но его охватило острейшее чувство, что он должен это сделать. И вот именно сейчас, именно здесь. Пока небо блистало его искрами, пока брат такой красивый и спокойный всего в полуметре от него, пока они ещё молоды, пока они ещё оба живы. Но говорить внезапное «Я люблю тебя» Сэм не мог себе позволить, хотя бы потому, что сам не знает, что испытывает. Он лишь знает, насколько сильно́ его чувство, которое буквально переливается через край, хочет вырваться на свободу, хочет касаться этих рук, хочет целовать эти губы, хочет открыться и свободно любить. И в голову приходит одно интересное изречение, как в Японии признаются в любви. Он уже и не помнит, откуда знает про это, но он точно уверен. И плюсом такого признания было то, что Дин вряд ли догадается о чем он говорит. Конечно, если брат чудом не знает про эту примету, если ее можно так называть. И в Сэме загорелся огонёк, это же и впрямь может сработать! Он не будет говорить Дину напрямую о своих постыдных чувствах, а если брат его не поймет, то это будет даже хорошо. Так всё останется как есть. Ну, а если же Дин знает об этом… То тут будет только два выхода. На эту фразу «признания» есть определенный ответ, если чувства взаимны и… Если вдруг, что конечно навряд ли, но вдруг? Тогда им обоим всё станет понятно. Но наперёд загадывать не стоит, Сэм не хочет думать, что будет после. Найдя в себе эту смелость и силы, он не хочет отступать, пусть и стал чувствовать непроходящий страх. Нервно сглотнув он бегает глазами по небу. На секунду удивляясь самому себе и своим мыслям. Но, кажется, дороги назад нет, эта идея вертится в его голове и кажется невероятно спасительной. И вот, собирая в себе остатки той минутной отважности, он аккуратно переводит глаза к яркой полной луне, которая приятно слепит глаза. И кажется, что язык засох, и он смачивает горло, не отрывает взгляда от неба, нервничает. Руки слегка дергаются, движения рваные, а в момент кажется, что брат научился читать мысли и уже вовсю смеётся над ним. Но это бред, поэтому приоткрыв рот, он тихо вдыхает воздух. - Луна сегодня красивая, не так ли? Он сказал это. Господи, он сказал это. И тут же замер, кажется перестал дышать. Сэм не смел посмотреть на брата, но боковым зрением видел, что тот не оторвался от неба, как и он. Прошла секунда. Нет две. Дин молчит. Ну почему же он молчит?! Он догадался, да, точно. Он догадался и теперь ненавидит его, или ему теперь от него тошно, или смешно, или он вообще его не услышал? Лучше бы он его не слышал, ведь Сэм стал корить себя за самонадеянность. Ответит брат ему взаимностью на его постыдные чувства, ага, как же. А ещё ежи летать умеют. Кажется, на глазах девчачья пелена. Нет, он не будет плакать, что за бред?! Это просто ветер подул, а он не моргая пялится на эту чертову луну, вот глаза и заслезились. Это точно не от того, что внутри всё обрывается, бьём током и заставляет сердце остановиться. Нет, точно не от этого. - Настолько, что умереть можно, - последовал тихий и спокойный, но оглушающий ответ. И Сэм замер на месте. Теперь он точно не дышал, просто непроизвольно задержал дыхание. Ему показалось? Или… Боже, Дин ответил слово в слово! Точно, прямо как надо! Ответил ему взаимностью! Нет, да ну такого не может быть. Может это просто совпадение? Нет, да какой идиот за луну умирать будет? Значит… В голове за секунду прокрутилась тысяча и одна мысль, всё перед глазами плыло, или это не прошедшая пелена? Сэм не знает, и его это сейчас мало волнует. Он смаргивает и с опаской смотрит на Дина. Но тот непоколебим, он не отрывает взгляда от луны, его лицо всё также спокойно и умиротворенно, будто ничего не случилось. И Сэм в замешательстве, он не понимает. Вдруг брат поднимается с места, молча ставит бутылку и, наконец, оторвав взгляд от неба, просто медленно шагает в сторону от машины. Теперь Сэм ваще нихрена не врубается, что происходит. Но нарушить молчание и окликнуть брата он не в состоянии, поэтому, очухиваясь, торопиться последовать за Дином. А старший даже не стал звать Сэма за собой, он знал, что тот обязательно последует за ним. И младший шел за братом, хрен знает куда они идут вообще, но он шел. Вдруг Дин остановился на месте, где начиналась трава, он поднял оценивающий взгляд вверх. - Дин, что ты… Все-таки подал голос младший. Ему было очень страшно, ведь он так и не понял: поняли ли его? Понял ли он так, как нужно? И что теперь будет дальше? - Здесь вид лучше, - просто сказал старший, и, оглянув землю, стал укладываться на короткую темную траву. Уложившись на спину и подложив руки под голову, он выжидающе посмотрел на Сэма. В младшем что-то дернулось от такого взгляда, и он, не смея что-либо возразить, лег рядом с братом. Последний оказался прав, тут и правда видок был получше. Всё небо как на ладони. А из-за более позднего часа звезды начинали светиться еще ярче, а небо казалось еще чернее. Красиво. На мгновение Сэм отвлекся, поглощая в себя подобную красоту. Лежал на холодной земле, ощущал под ногами щекочущую травку, и улыбался. Просто озарял свое ещё совсем молодое личико, сверкая отблесками в глазах. И они поменялись ролями. Теперь Сэмми не мог отвести взгляд от неба, пока Дин вовсю любовался Сэмом. В его взгляде можно было прочесть не скрытую влюбленность, некое восхищение и частички серьёзности. Но младший не видел этого взгляда, поэтому ему до сих пор было страшно. Но надолго с этим чувством его не оставили. Дин незаметно подтянулся к нему и совсем неожиданно для Сэма коснулся его губ. Тот вздрогнул, широко открыл глаза, но, почувствовав мягкие и теплые движения, успокоился, подчиняясь трепетному поцелую. Он не мог поверить, что с ним это происходит. Он так долго желал эти губы, так ими грезил, и вот они сами его целуют! Это предел его мечты. Выше всех его желаний. Кажется, дальше только умереть и в рай. Хотя, нет, он уже в раю. Поцелуй был неспешным и продлился недолго, Дин, только распробовав желанные губы, отстранился, снова ложась на место. Он учащенно дышал, а во взгляде промелькнуло смятение и неверие. Сэм это заметил, и ему стало казаться, что пусть Дин и был спокоен, но ему тоже было страшно, как и младшему. И почувствовав необходимость его успокоить или даже больше себя, он быстро пролепетал: - Я люблю тебя. Дин тут же повернулся к нему головой, заглядывая в глаза напротив. Вдруг он немного потупил взгляд, и смотрел в одну точку, приоткрыв рот. Сэм не стал говорить что-то ещё, лишь выжидающе смотрел на брата. Но тот молчал, а Сэму больше не было страшно. Дин поднял голову вновь к небу, остановился немигающим взглядом, и младший последовал его примеру, тоже смотрел на звёзды. - Знаешь, что красивее этой луны? – вдруг спросил Дин, вновь поворачиваясь к Сэму. - Что же? – почти шептал младший. - Самая яркая звезда, - брат не отрывал глаз от него, теперь не прятал свою влюбленность. И Сэм вновь забыл, как дышать. Дин что-то сказал про звезду, но неотрывно смотрел на него. И в животе запорхали бабочки, и на душе стало очень-очень хорошо. И в его взгляде младший сразу нашел все ответы на свои вопросы. И стало легко, правильно. Дин, кажется, тоже стал дышать глубже, теперь нечего было бояться. Теперь Сэм сосчитает все веснушки, соберет из них созвездия. Теперь Дин начнет верить в приметы и познает рай на Земле.