***
Кастиэль, пожалуй, вполне подходил под определение катастрофы. Сам Дин устроился в кресле в углу небольшой комнаты, основную часть которой занимала огромная кровать, укрытая кислотно-розовым покрывалом. Отсюда он мог наблюдать за тем, как Чейстити использовала все известные ей приемы, чтобы заставить Каса хоть немного расслабиться. Ангел, в свою очередь, вел себя именно так, как можно было ожидать от тысячелетнего девственника – точнее, он вел себя как Кас: молча сидел на постели, гипнотизируя девушку своим пронзительным взглядом, и не принимал ровно никакого участия в происходящем. Чейстити в своем полупрозрачном пеньюаре выглядела рядом с ним почти неуместно: ангел был все еще полностью одет, и она с озорным видом потянулась к лацканам его плаща, бесцеремонно стаскивая с него столь привычное Дину облачение. - Давай наконец избавим тебя от этого бухгалтерского прикида, малыш, - захихикала она, соблазнительно подмигивая Касу, на что тот лишь судорожно сглотнул, неуклюже подставляя ей свои плечи. - Так-то лучше, - хищно облизнула губы она и небрежно бросила ангельский плащ на стоявший поблизости стул. Дин, окинув Каса внимательным взглядом, невольно подумал, что полностью с ней согласен. Он видел Кастиэля без плаща лишь единожды, но этот раз значительно отличался от предыдущего: тогда перед ним предстал вовсе не Кас, а его сосуд, Джимми Новак. Джимми вел себя и даже выглядел совершенно иначе, чем Кас. Сейчас же перед ним был знакомый, пусть и взъерошенный ангел, готовый наконец лишиться своей замшелой божественной девственности. Под покровительством Дина и в его, Винчестера, присутствии. Если бы кто-то спросил его, почему он согласился на эту авантюру, Дин бы наверняка сверкнул самодовольной ухмылкой и отпустил какую-нибудь сальную шуточку. Но внезапно оказалось, что ответ на этот вопрос скрыт так глубоко в его сознании, что даже слабые попытки докопаться до истины вызывали неясный, но ощутимый дискомфорт. Поэтому Дин, верный своей привычке не тянуть за ниточки, когда дело касалось его ангела, просто решил отдаться процессу, ведь открывавшаяся его взору картина была куда увлекательней, чем он когда-либо мог себе представить. Путем кокетливых манипуляций, на которые Кас реагировал весьма неловко и с полнейшим незнанием предмета, Чейстити все же удалось разложить ангела на кровати, и Дин в который уже раз за этот вечер обнаружил, что просто не может отвести от него глаз. Сильная грудь вздымалась и опускалась от испытываемого ангелом волнения, на бледном виске выступила испарина: краски сгустились, обрушиваясь на охотника ослепительным фейерверком, а обострившееся зрение Дина каким-то образом выхватило блестящую каплю влаги, медленно стекающую по бледной, покрытой легкой щетиной щеке ангела. Он невольно прочистил горло, отгоняя от себя шальное видение, но этого было достаточно, чтобы отвлечь внимание Каса от склонившейся над ним Чейстити. Кас повернул голову в его сторону, и их взгляды встретились: широко распахнутые глаза смотрели прямо в него, бледные губы были раскрыты, и его дыхание сейчас, наверное, обжигало как пламя… Затем Чейстити наклонилась, чтобы расстегнуть пуговицы на его рубашке, заслонив ангела своим телом, и морок на секунду рассеялся. Дину открывался чудесный вид на обнаженные округлые ягодицы, обрамленные соблазнительным белым кружевом, но впервые в жизни эта пикантная картина отзывалась в нем лишь смутным раздражением. Ему то и дело казалось, что Чейстити все делает не так. Он упрямо убеждал себя, что не мог знать, на что подписывается, когда затеял этот ночной визит. Но на самом деле Дин прекрасно знал. Чувствовал подспудно, что скрывается за этими долгими взглядами, что прожигали дымящуюся дыру меж его ребер, случайными касаниями, на которые Сэм уже начал реагировать приподнятой бровью, хриплым серьезным баритоном, произносившим его имя – так, будто оно было заклинанием. Кас был его лучшим другом, и он вдруг понял, что не испытывает ни малейшего желания видеть, как его ублажает какая-то посторонняя женщина. «Лжец», - ехидно шепнул внутренний голос. «Ты бы как раз не прочь увидеть все в подробностях. Но ты хочешь его для себя: хочешь сам раздевать его, заставить краснеть от смеси стыда и яркого возбуждения, подарить ему такие нескромные ласки, что он будет извиваться на постели, умоляя о пощаде и одновременно желая большего...» Все фантазии Дина, которые он прежде почти не осознавал, подавлял в себе, украдкой кончая в сжатую ладонь и закусив истерзанную подушку, с одним и тем же беззвучным именем на губах - все они всколыхнулись, обрушились на него, словно приливная волна, грозя смести все на своем пути. - Ты чудесно пахнешь, милый, - между тем продолжала щебетать Чейстити, медленно опускаясь все ниже и протягивая руки к идеально выглаженным брюкам Каса. – ...Что ты сказал?.. Кас что-то еле слышно пробормотал себе под нос. Ангел снова смотрел на него: на него, а не на Чейстити, и под этим взглядом кожа Дина плавилась, словно сладкая патока под лучами июньского солнца. - Дин, - прошептал ангел, и в этом слове было все: протест, мольба, приглашение. У Дина закружилась голова. - Ты свободна, - тихо бросил он Чейстити, вставая с кресла и направляясь в их сторону. - Что, прости? – вскинулась та, приподнявшись на кровати и бросая на него гневный взгляд. - Уходи, - упрямо повторил Дин и, схватив за руку, почти стащил ее с Кастиэля, подталкивая в сторону двери. Чейстити вырвалась и начала разъяренно поправлять свой помятый пеньюар. - Какого хрена?.. – прошипела она, как змея, которой наступили на хвост. - Да что с вами не так?.. Чертовы извращенцы!.. Она еще продолжала поливать их отборными ругательствами, когда Дин почти вытолкнул ее за порог, решительно захлопывая дверь. Он сделал глубокий вдох и медленно повернулся. Кастиэль все еще лежал в том же положении, в котором оставила его Чейстити, раскинувшись на неприлично гигантской кровати, с распахнутой рубашкой на груди. Он был словно те картины европейских художников, о которых без умолку болтал Сэмми: влажный завиток иссиня-черных волос, трогательно упавший на лоб, выступающие ключицы, которые хотелось сию же минуту покрыть нежными поцелуями … Его кожа в приглушенном свете мягко сияла, словно дорогой атлас. В абсолютной тишине Дин медленно приблизился, по пути скидывая с себя куртку, которая неподвижной змеей осталась лежать где-то на полу. Взгляд ангела притягивал его словно марионетку на веревочках. Кастиэль лежал на кровати, не шевелясь, словно скованный по рукам и ногам. Он выглядел попросту неуместно в этом «логове порока», на отвратительно розовом покрывале, в комнате, где лежали какие-то секс-игрушки и пахло как в дешевом придорожном мотеле. Но Дин жил дорогой, дорога была его домом. И то, что это произойдет именно здесь, в подобии крохотного грязного мотеля, казалось, имело свой сакральный смысл. Дин медленно опустился на кровать, придвинулся ближе, наклоняясь над ангелом и заглядывая ему в лицо. В глазах Каса плескался шторм – Дин не был уверен, что на шкале вообще существовала подобная отметка. - Дин, - произнес Кас, окатив его испуганным синим взглядом. Хватаясь за якорь знакомого имени, он повторил, уже настойчивей: - Дин… - Тише, - прошептал в ответ охотник, прижимая палец к горячим губам. – Тише. Просто смотри на меня. Он еще раз окинул Кастиэля взглядом, позволяя себе впитать все детали ангельского облика. Каждая секунда была пыткой, но оттягивать неизбежное доставляло ему какое-то извращенное удовольствие. Он был невероятно рад тому, что Чейстити не успела украсть ничего, что по праву принадлежало только ему. Сейчас он мог видеть, что безупречно отглаженные брюки Каса приподнялись в районе бедер, и это было похоже на эйфорию после героинового укола: в его ушах стучал набат, все тело горело, а в джинсах в ответ стало невыносимо тесно. Все его существо молило Дина просто опрокинуть невинного ангела на постель и вытворить с ним все, на что была способна его воспаленная фантазия. Но он не хотел торопиться: эта маленькая комната создавала иллюзию какого-то тихого райского уголка, в котором не существовало никаких правил и запретов, где время шло иначе, а Дин мог на время забыть о том, что не спит с мужчинами, даже если данный конкретный мужчина не был таковым в прямом смысле этого слова. Когда Дин притянул к себе Кастиэля, вплетая пальцы в густые прохладные волосы, и их губы наконец соединились, он прильнул к ним как путник, умирающий от жажды. Впрочем, умирал он давно – с самого начала их знакомства любая близость, даже на платоническом уровне, давалась ему невероятным усилием воли. Ангел постоянно нервировал его, заставлял задавать себе вопросы, ответы на которые он не знал и знать не желал. Именно поэтому он все время напоминал несведущему в тонкостях человеческих взаимодействий Касу о «личном пространстве», а тот в ответ лишь недоуменно наклонял голову, словно какая-то редкая экзотическая птица. Теперь это напряжение переросло в медленную агонию, и спасти его мог только Кастиэль. Дин неторопливо, дразняще медленно углублял поцелуй, а Кас подавался навстречу его губам, властным ладоням, что направляли его в нужную сторону, когда он сбивался с пути. Его непорочность, его абсолютная чистота сводили Дина с ума: грех никогда не был так сладок, словно сама Ева явилась к нему во плоти и предложила вкусить запретный плод сада. - Тебя многому надо научить, Кас, - хрипло произнес он, разрывая поцелуй. Это было самое нелепое оправдание из всех возможных, и, кажется, они оба это знали. Разве можно было устоять перед зрелищем, которое ему открывалось? Нашелся бы хоть один смертный, который, увидев Каса покорным, податливым и доступным, решился бы упрекнуть его в наивном невежестве в отношении любовных утех?.. Перед Дином открывалось настоящее пиршество, нетронутое полотно бледной, покрытой мелкими курчавыми волосками кожи ангельской груди. Он проследил ртом выступающие ключицы, провел рукой по ребрам, поднимаясь губами выше, к заветному местечку между шеей и плечом. Сквозь Каса будто прошел разряд тока: он вздрогнул, запрокинул голову, часто задышал, длинными пальцами комкая ткань диновой футболки. Смесь цветов, дождя, свежескошенной травы и электричества. Дин провел языком по чуть влажной коже, глотая пот со вкусом горного родника. - Ах, Дин! – Кастиэль вскрикнул, вздрагивая, и посмотрел на Дина почти черными от желания глазами. Дин осторожно опустил руку на живот ангела, провел ею ниже, останавливаясь у него между ног. Ткань брюк натянулась, а под ладонью Дина обнаружилась крепкая, горячая выпуклость. Кас тяжело сглотнул, едва уловимо качнув бедрами. Его глаза следили за каждым движением Дина, и когда тот начал было снимать с себя футболку, ангел остановил его касанием руки. Дин почувствовал, как сердце замерло у него в груди: если Кас сейчас скажет нет, Дина это прикончит. Ну, или он прикончит себя – сперва в туалете, затем в мотеле, стоя под душем, несколько (десятков) раз, а потом еще раз – но уже контрольным в голову, не выдержав позора и томления, разъедавшего ему грудь. Но не успел он вообразить себе все последствия ангельского отказа, как Кастиэль нетерпеливо щелкнул пальцами – и вся их одежда просто испарилась, напоминая Дину о том, с кем именно он решил разделить постель. Это был все тот же Кастиэль – верный и преданный Дину всем сердцем, невозмутимый и потерянный, чистый и порочный в бесконечных мокрых фантазиях Дина, своими нелепыми репликами и внезапными появлениями вводящий его в ступор. Но не стоило забывать, что это неуклюжее существо было всемогущим ангелом, воином Господним, который на своих руках вынес Дина из Преисподней, отлично владел божественным клинком и мог в любой момент стереть Дина с лица земли (о чем он однажды и не преминул ему сообщить). Поддавшись внезапным сомнениям, Дин поспешно отдернул руку и отвел взгляд, заставив Каса нахмурить красивые брови. - ...Дин? – неуверенно произнес он, приподнимаясь с подушки и кладя руку на алеющую метку. Внезапно вся эта ситуация показалась охотнику донельзя нелепой. Все было так внезапно и абсурдно, что напоминало ему очередную из жестоких проделок Трикстера. Он не знал, что чувствовал Кастиэль, возможно, он просто шел у него на поводу, привыкнув беспрекословно слушаться своего смертного. Быть может, Дин поступил подло, воспользовавшись этой возможностью, чтобы наконец удовлетворить свои запретные желания. - Черт возьми, Кас, - наконец покачал головой Дин, подняв глаза к потолку. – Вся эта затея - полное дерьмо. - Дин, - решительно прервал его ангел. Он смотрел на Винчестера очень серьезно, проникновенно, как тогда, когда сказал ему, что остановит архангелов, и одним прикосновением отправил его в церковь к Сэму и Лилит. На красивом, слегка покрасневшем лице была написана упрямая решимость. – Дин, - продолжил он веско, - я слышал тебя тогда. - Что? – переспросил Дин, озадаченно хмуря брови. – О чем ты? - Каждый раз, когда ты произносишь мое имя, - многозначительно ответил Кас, заглядывая ему в глаза, – я все слышу. Например, на прошлой неделе, когда ты проснулся посреди ночи. И еще прежде, - он слегка улыбнулся, - когда принимал душ перед сном. - Кас, это личное, – запротестовал Дин, невольно краснея, – ты не должен был смотреть... Словно издалека он услышал хриплый голос ангела: - Я не ожидал увидеть то, что увидел, - Кастиэль выдержал паузу, заставляя Дина встретиться с ним взглядом. – Но я ни о чем не жалею. Воцарилось секундное молчание. Глаза Дина были широко распахнуты. - Ответь мне на один вопрос, Дин, - словно прочитав его мысли, почти шепотом попросил Кас. - Почему?.. У этой фразы существовало множество продолжений, например, "Почему ты произносишь мое имя, когда дрочишь?", или "Почему ты сейчас делаешь это со мной, если предпочитаешь женщин"?.. Но среди всего этого миллиона развилок, Дин выбрал единственно верную. Другого, истинного вопроса так и не прозвучало, но он услышал его так же четко, как если бы Кастиэль задал его своим настоящим голосом. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, васильковый взгляд Каса встретился с поросшими мхом глубинами диновых глаз. Дин многое хотел бы сказать ему, но у него перехватило дыхание и сжалось горло. Никто и никогда прежде не смотрел на охотника так - будто они остались одни во всей Вселенной после того, как мир сгорел в огне. Резко выдохнув, Дин наклонился к Касу вплотную и пробормотал, прижимая к себе темноволосую голову: - Потому что, Кас... Потому что... - Почему, Дин? - продолжал допытываться ангел, и голос его слегка дрожал. - Потому что это ты, - наконец выдавил Дин, зажмуриваясь и крепко прижимая к себе красивое стройное тело. Кастиэль словно растаял в его объятиях. Дин снова поцеловал его, глубоко, сладко, пытаясь вложить в этот поцелуй все, чего не мог выразить словами. - Я тоже люблю тебя, Дин, - тихо заметил Кастиэль. - Но я не уверен, что много знаю о любви. - Ты знаешь все, что нужно, - с мягкой улыбкой ответил Дин. - Остальному мы тебя научим.***
Позже Дину казалось невероятным, что их с Кастиэлем не прервали ни сама оскорбленная Чейстити, ни один из многочисленных охранников. Должно быть, девушка решила забить на них или, в поистине неожиданном порыве альтруизма, просто предпочла не вмешиваться в происходящее. Они лежали на смятой постели - Дин опустился на колени перед ангелом, подтягивая его ближе к себе. Ангел был так возбужден, что на алой плоти уже блестела жемчужная капля предъэякулянта. Дин наклонился к нему, вдыхая грозовой аромат с примесью специй и свежескошенной травы. Кас пах свежестью, сосновыми иголками, солеными водами океана, разрядом молнии, сверкнувшей над бушующей бездной. Его бедра слегка подрагивали, и Дин решительно положил руки на выступающие тазовые косточки. Когда он коснулся языком головки, Кас застонал, сжимая в руках цветастую простынь, обнажая длинную манящую линию шеи, которую хотелось целовать, прикусывать, оставляя алые метки. Дин взял глубже, и Кас снова прошептал его имя - с придыханием, густо, веско, словно роняя в воздух дешевой маленькой комнатки какое-то древнее заклинание. Дин не мог больше терпеть, он помогал себе рукой, следя за реакциями своего ангела. Тот словно бредил, метался на шелковом покрывале, терся лбом о горячую подушку, полностью забывшись и отдавшись удовольствию. Дин никогда еще не видел, чтобы наслаждение так захватило кого-то, полностью подчинив себе, сделав невозмутимого Кастиэля рабом плоти, пусть даже и на несколько минут. Он продолжил ласкать его рукой, а сам приподнялся выше, повернул к себе красивое лицо, на котором бледными розами горел румянец. Кастиэль облизнул губы - это был совершенно невинный, произвольный жест, но Дин потерял голову, в который уже раз за этот день, впился губами в алый, развратный, горячий рот, и громко застонал. - Кас, ты меня с ума сведешь, - жарко прошептал он, лаская лежавшее под ним бледное тело. - Позволь взять тебя, Кас, позволь мне, пожалуйста... - Все что угодно, Дин, - доверчиво шепнул Кастиэль в ответ. Они целовались как дикие звери, соприкасаясь языками и едва дыша от пронзительного удовольствия. Когда Кас, распаленный ласками Дина, снова раздвинул ноги и посмотрел на охотника из-под полуопущенных темных ресниц - Дин был готов умереть в тот же самый момент. Если бы Рафаил или Михаил сию секунду возникли перед ним, вознеся свою грозную длань, он бы попросил лишь об одном - еще немного времени, чтобы в первый и последний раз почувствовать прикосновение и вкус своего ангела. Он осторожно проник в Каса, с удивлением и восторгом распахивая глаза. Кастиэль был готов: внутри него было влажно, горячо, как в тропическом лесу, и очень, очень тесно. Дин хотел было подколоть ангела на тему злоупотребления своими силами, но ему было слишком хорошо, чтобы отвлекаться на такую чепуху. Когда он вошел в него, Кас вздрогнул и тихонько заскулил - этот звук Дин будет помнить вечно, до самой своей встречи со Смертью, которая, судя по всему, не заставит себя долго ждать. Совсем скоро они задвигались в унисон, обнимая и целуя каждый сантиметр сладкой влажной кожи. Дин дразняще покачивал бедрами, а Кас подавался ему навстречу, нанизываясь на охотника до предела и жарко выдыхая ему в висок. - Дин-Дин-Дин, - лепетал Кас словно мантру, и Дину хотелось его всего и навсегда. Если бы можно было поставить на паузу этот момент, он бы запечатлел его в янтаре, чтобы потом вечно любоваться их обоюдным экстазом, застывшим во времени. Они достигли пика почти одновременно, и Дин назвал Кастиэля по имени, прижимая к себе дрожащее тело, нежным поцелуем мазнув по влажному виску. В этот самый момент дверь их номера резко распахнулась, и на пороге возникли двое крайне недовольных секьюрити. Лежа бок о бок на спутавшемся покрывале, Дин с Касом молниеносно переглянулись. Дин увидел, как глаза Кастиэля слегка расширились от неожиданности. Только слепой не догадался бы, что происходило здесь секундами ранее. Их тела были все еще влажными от пота и раскрасневшимися от долгожданной близости. Лица охранников выражали настолько комичную смесь "какого черта тут творится" и "как теперь это развидеть", что Дин не выдержал и захохотал - так искренне он не смеялся уже много, много месяцев. Перед тем, как они с Касом, наскоро нацепив на себя одежду и держась за руки, рванули из злосчастного борделя, Дин успел увидеть его улыбку: это был мимолетный, едва уловимый жест, но это же Кас, и Дин точно знал, что Кастиэль счастлив, несмотря ни на что. Они оба счастливы, здесь и сейчас. Дин не мог просить небеса о большем.