Представьте себе!!

Представьте себе, представьте себе... припев всем известной детской песенки

Шептала зеркальным витринам: — Представьте себе, что вы птицы. С крыши дома напротив взлетела стайка голубей.

Это началось довольно давно, нет, не так: это началось очень давно, ещё в детстве. Двоюродная сестра, Маришка, эту игру и придумала. Говорила: — Ритка-Маргаритка, запоминай. Это как настоящее колдовство, будем как ведьмы, только лягушек и крыс не будет, я их не люблю. Ритка-Маргаритка, ты же хочешь быть ведьмой, как тётя Фрося с третьего этажа? Вижу, хочешь.

Шептала речке-Вильняле: — Представьте себе, ваша вода — кипяток. Густой туман над рекой соглашался.

Ну, слушай. Это будет маленькое колдовство, но весёлое, потому что тут надо говорить забавные штуки. Чему угодно говорить, хочешь, говори небу, хочешь — деревьям, хочешь — домам, хочешь — всему городу говори. Но говорить нужно так: говоришь «Представьте себе», да, как в песенке про кузнечика, а потом говоришь, что́ нужно представить. Говоришь, например, дереву, тихонечко так шепчешь, чтобы никто не услышал, иначе не сработает. Говоришь, значит: «Представьте себе, что вы птица», и уходишь. Важно, чтобы уйти, иначе не сработает, я пробовала: когда смотришь, то ничего не получается, а когда не смотришь, знаешь, что получилось. Понимаешь?

Шептала лужам на улице Пилес: — Представьте себе, что видите солнце. И они мгновенно высыхали.

И так почти тридцать лет жила. Как шутка этой вредины Маришки так крепко засела в памяти эдакой дурищи? И ведь верила. Да что греха таить, до сих пор верить не перестала.

Шептала ветру: — Представьте себе, ты жаркий, как в пустыне Сахара. Школьники на другой стороне улицы поскидывали куртки.

Надеялась, что колдовство работает. И ведь работало! Ну, то есть, наверное, работало, в сердечных делах ничего нельзя сказать наверняка. Но вот надоевшим ухажёрам, когда они заснут, часто шептала: «Представьте себе, что мы не знакомы», и шла на кухню.

Шептала хмурому небу: — Представьте себе, небеса лиловые, как цветы сирени. И букет сиреневых веток взмывал в воздух.

Наутро они уходили, даже не попрощавшись, и больше ничем о своём существовании не напоминали. Даже когда удалось так отшить мужа, за которого по мутным причинам выскочила , не считала это результатом своего "колдовства".

Шептала заборам: — Представьте себе, там, за вами, теплое море. Кого-то позвали купаться.

Думала: мало ли, люди уходят и приходят, с чего вдруг мне быть такой всемогущей.

Шептала весёлым воробьям: — Представьте себе, вы ангелы. И лужа, в которой птицы, как ни в чём не бывало, купались, отразила невыносимый белый свет.

Думала: им просто со мной надоело, а они сквозь сон услышали меня и сочли это знаком.

Шептала каштанам среди зимы: — Представьте себе, сейчас май и октябрь.

Думала: и потом, Маришка мне о людях ничего не говорила. Ни-че-го-шень-ки. Могла бы хоть в пример привезти, как шепчет маме: «Представьте себе, что я поела суп», а так — ни намёка о людях. Только про город мне Маришка говорила.

Шептала невзрачным проходным дворам: — Представьте себе, вы в центре Парижа.

Ну ладно.

Шептала над растерзанным трупом голубя: — Представьте себе, он жив и будет жить вечно.

Кстати о городе: Вильнюс не то что бы не нравился. Или наоборот. Город как город, душу продавать, чтобы остаться жить в нём, не стала бы. А так — климат, не хороший, не плохой, сойдёт; отличная квартира в Старом Городе; хорошая зарплата, да и работа рядом с домом почти.

Шептала одиноким деревьям: — Представьте себе, вы живёте в древнем лесу.

Но вот играть в колдовство в городе любила. Выходила за час до начала рабочего дня, а то и раньше, бродила по улицам, шептала людям, домам, деревьям, воздуху, птицам, теням, чудищам, бликам, зеркалам, окнам, витринам, крышам, облакам, морю, ветру, рекам, набережным, асфальту, лужам, отражениям, древним сущностям, демонам, да самому, в конце концов, городу. Шептала, просила представить.

Шептала воздушным шарам: — Представьте себе, что вы стая бабочек.

И при этом была невыносимо счастливой.

Шептала бездомному псу: — Представьте себе, вы домашняя кошка.

А потом шла на работу, пила дрянной кофе, выходила на перекур и болтала с коллегами... Забывала. Считала свои прогулки глупой игрой. А на следующий день — всё сначала. Улицы, дома, окна, ветры, фразочка из грустной песни — «представьте себе». И счастье.

Шептала рыжим ночным фонарям: — Представьте себе, вы из голубого тумана, из лиловой мглы, рождённой на свет холодным солнцем.

Гуляла каждый день. По выходным брала читалку, бродила кругами по улицам Старого Города, засиживалась в кофейнях, хотя кофе не особо уважала.

Шептала церквям: — Представьте себе, вы Карпатские горы.

Гуляла. Жить без этих прогулок не могла, но причину тщательно от себя скрывала, придумала очень веский аргумент: врачи рекомендовали свежий воздух.

Шептала угрюмым многоэтажкам: — Представьте себе, у вас внутри цветут сады.

Гуляла, даже когда чувствовала себя как мешок с дерьмом. Шептала в пустоту, закрыв глаза: «Представьте себе, что я жива».

Шептала дорогущим автомобилям: — Представьте себе, вы потеряли подкову.

Гуляла. Но город не любила, нет, что вы. Скорее, соблюдала негласный договор: на время прогулок город обеспечивал хорошую погоду, как бы расплачиваясь за развлечения. За развлечения, начинающиеся фразой «представьте себе» и заканчивающиеся всякой чепухой, на которую способно хилое человеческое воображение.

Шептала потрескавшимся тротуарам: — Представьте себе тропический ливень.

Однажды, сказав курящему молодому человеку «Представьте себе, что вы забыли сигареты», почувствовала на локте чью-то руку, обернулась. Увидела невысокую девушку в полицейской форме и с копной каштановых волос. Услышала: — Я из Граничной Полиции Города Вильнюса. Не могли бы вы со мной пройтись до ближайшей кофейни? Согласилась. Чувствовала — отказаться нельзя. То есть, можно, конечно. Но глаза незнакомки ясно говорили: от судьбы не убежишь. Да и не собиралась бежать. Пусть арестовывают, всё равно. Не заметила, как оказалась за столом со стаканчиком латте в руках. Незнакомка, сидя напротив, радостно соглашалась с кем-то по телефону. Сказала: — Конечно, пока! — и, убрав телефон: — Меня зовут Таня, я из Граничной Полиции города Вильнюса. Спросила, ужасно смущаясь: — Вы меня арестуете? Таня улыбнулась. — Нет, конечно, всего лишь поговорю с вами, Маргарита. Поморщилась. Имя — Маргарита — никогда не любила. Сказала: — Лучше зовите просто Рита, — и добавила: — Пожалуйста. Таня кивнула, улыбнулась: — Преобразование сознания реальности, особенно в Граничном городе, это, конечно, хорошо, но, ради безопасности населения, я бы рекомендовала вам не практиковать его на людях, потому что... Сказала: — Не понимаю, о чём вы. Таня улыбнулась: — Что вы сказали тому молодому человеку, прежде чем мы встретились? Покраснела. Сказала: — Представьте себе, вы забыли сигареты... — Вот, это оно и есть. Но всё-таки, не советую вам применять данную практику к бодрствующим людям. Вот во сне — пожалуйста, это даже хорошо будет... Буркнула: — Да не вижу я снов. Таня исчезла, улыбнулась. Увиделось — великан сияющий, золотой, невообразимый, высокий, живой, настоящий подошёл. Услышалось — бубен глубокий, небесный, стучащий, прекрасный. Услышалось. Ответилось. Обрадовало. Ответилось согласно. Взвило, взлетелось. Шепталось. Удивляло: Почему у существ не-иль-о-иши вместо клубка чёрного пламени голова. Удивляло. Радовало. Растворяло. Жилось.