Возрождение Старейшины Илин: Начало

Мо Сюаньюй, кутаясь в шерстяное одеяло, сидел на холодной соломенной подстилке в своём сарайчике, что распологался рядом с конюшней. Здесь не было окон, лишь щели меж рассохшихся за годы досок. Снаружи во всю бушевал дахань, опаляя всё живое своим морозным дыханием. Эта зима была в разы холоднее предыдущих. Мо Сюаньюй уже продрог до костей, но, к сожалению, никому в этом доме не придёт в голову дать ему хотя бы ещё пару тёплых одеял. А если попросить, то отнимут и то, что есть. Он не сомневался. Ещё вчера эта крохотная комнатушка была полна различных бумажек, тряпок и прочих мелких вещиц, которые всегда успокаивали, спасали от холодов, напоминали о маме. Этим утром всё было отправлено в костёр. Тётушка Мо так распорядилась. А потом заперла Сюаньюя в опустевшем сарайчике. И ушла. Недавно, Сюаньюй заметил, что сильно набрал в весе (что было невероятно, ведь кормили его весьма скудно). Появилась сильная отдышка после физической (каждодневной) работы. А ещё участились обморороки. Нет, он, конечно и раньше мог спокойно упасть без чувств в силу слабого тела и постоянных перегрузок, однако в последнее время это стало происходить слишком часто. Ответ нашёлся сегодня утром, когда Мо Сюаньюй вообще не смог встать с постели. Утром, когда одна из сердобольных служанок поместья пришла его будить (раз уж в положенное время он сам не явился на кухню завтракать), Мо Сюаньюй не мог проснуться. Женщина попыталась его растолкать, однако юноша, казалось, совсем не реагировал на неё и, лишь когда его затрясли очень-очень сильно, что-то невнятно простонал. И вот тогда служанка испугалсь. Вдруг с Мо Сюаньюем случилось что-то. Пусть он и был нелюбимым, но всё же ребёнком из семьи Мо, поэтому служанка всеми правдами и неправдами хотела притащить в сарайчик лекаря. Притащила. А вслед за ним и госпожу Мо… Мо Сюаньюй сильнее укутался в ничуть не согревающее одеяльце и зплакал. Он не хотел всего этого, НЕ ХО-ТЕЛ! Не хотел быть запертым в старом сарае! Не хотел умирать от холода и сквозняка в одиночестве! Не хотел такое слабое, по собственной глупости искажённое неправильным совершенствованием тело! Не хотел это смазливое, почти что девичье личико! Не хотел, чтобы в ночь лунного праздника его сначала избил, а потом изнасиловал Мо Цзыюань! НЕ ХО-ТЕЛ! Не хотел, чтобы плод насилия кузена вообще появился на свет… Сквозь слёзы, Сюаньюй услышал, как снаружи начали отпирать дверь. Спустя несколько секунд в крохотную комнату вместе с холодным ветром влетела Мадам Мо. — Вставай. — с отвращением и злобой рявкнула она. Мо Сюаньюй лишь поднял на женщину заплаканые глаза и попытался спросить, что с ним будет дальше, однако с дрожащих губ так и не сорвалось ни слова. Это взбесило мадам Мо окончательно. В несколько шагов подойдя к Сюаньюю, она молниеносно схватила юношу за растрёпаный пучок волос и, с силой потянув вверх, едва ли не прокричала: — А ну поднимайся, похотливая ты дрянь! Слёзы потекли с новой силой. Вскрикнув, Мо Сюаньюй поднялся на ноги, после чего мадам Мо, не отпуская волосы юноши, быстрым шагом направилась прочь из сарайчика. Согнувшись в три погибели, Сюаньюй едва ли не бежал за ней. На улице было ещё холоднее. Быть может из-за ветра, а быть может и из-за мокрых щёк. Мадам Мо за волосы дотащила Сюаньюя до каких-то комнат в самой глубине поместья и, открыв одну из иних, швырнула юношу внутрь. С пола Мо Сюаньюй уже подниматься не хотел. — Отмой эту свинью от грязи, а то даже смотреть на него тошно. — выплюнула мадам Мо, очевидно, какой-то служанке, и, достав из рукава платок, вытерла руку, которой тащила Сюаньюя за волосы. В следующую же секунду платок отправился на пол, и женщина фыркнула — А это сожги. И поживее, нерасторопная ты гусыня! Служанка сзади Мо Сюаньюя захлопотала и послышался плеск воды. Она, что… набирает ванну? Юноша поднял непонимающий и напуганный взгляд на перекошеное злобой и брезгливостью лицо мадам Мо. Та смерила Сюаньюя презрительным взглядом и полным яда голосом сказала: — Не смотри на меня так, даже животые не едят собственных детёнышей. Будешь здесь жить, пока не родишь, а там посмотрим. Верно говорят, какая мать, такой и сын. Что одна в подоле принесла, что ты… две подстилки. Интересно, знает ли она, что отец этого ребёнка — её обожаемый сын? От чего-то Мо Сюаньюй думал, что знает. Иначе, с тётки-то станется, оставила бы Сюаньюя в сарае или, что ещё более вероятно, вышвырнула бы из поместья. Зимой это то же самое, что обречь на верную смерть. — Только попробуй принести сюда какую-нибуть мерзость из тех, которыми ты завалил сарай, и я в тот же день вышвырну тебя спать на улицу, чтобы мозги на место встали! Лекарь сказал, что эта проблема появилась из-за неправильного совершенствования, что ты сам исказил своё тело до ЭТОГО. Всё ещё веришь в сказочки моей полоумной сестрицы о сильном и добром папочке-заклинателе из могущественного ордена? Спустись на землю, неблагодарная ты свинья! Семья Мо тебя вырастила, не дала тебе и твоей мамаше подохнуть в грязном переулке или дешевом барделе и так-то ты нам решил отплатить?! Решил соблазнить моего единственного сына, ты, грязная, похотливая, неблагодарная дрянь?! — НЕТ! — надрывно и громко крикнул Сюаньюй, глотая слёзы — Это ОН! ОН! ОН! ОН! ОН надругался надо мной! Я этого не хоте- — ЗАТКНИСЬ! — отвесила мадам Мо мощную пощёчину и Мо Сюаньюй отлетел обратно на пол, стукнувшись о доски головой. — А ты чего встала?! Живо отмой его, не хватало, чтобы эта свинья занесла в дом какую-нибудь болезнь! — Да, госпожа, сию же минуту… — тихо пробормотала служанка и подлетела к Сюаньюю, чтобы поднять того на ноги. Бросив на юношу последний, полный презрения, взгляд, мадам Мо покинула комнату… *** Так продолжаться больше не могло. Поднявшись с кровати, Мо Сюаньюй подошёл к небольшому сундуку, в котором были аккуратно сложены его немногочисленные вещи. Ходить, к слову, с каждым днём становилось всё труднее, ибо организм юноши вовсе не был приспособлен под тяготы беременности. Но это было уже не важно. В глазах вновь заблестели непрошенные слёзы. Вчерашние слова Мо Цзыюаня эхом отдавались в ушах. Это. Было. Нечестно. Равно, как и вся жизнь Мо Сюаньюя. " — Будто бы ты сам не хотел, чтобы тебе вставили, да поглубже" " — Ты! Да как ТЫ — грязное ничтожество — смеешь меня хоть в чём-то обвинять?! Я — законный наследник семьи Мо! Я — господин в этом доме! Я — тот, за чей счёт ты сейчас живёшь и чей хлеб ты ешь! Знай своё место, мусор!" " — Ребёнок? Да мне плевать! Если бы не заскоки матушки, я бы с превеликим удовольствием запер тебя в сарае до конца зимы!" " — Жаль, что мне не хватило ума утопить тебя тогда…" Почему? Один только этот вопрос был в голове Мо Сюаньюя, когда он доставал из середины стопки верхних одежд маленький осколок разбитой вчера Мо Цзыюанем вазы. Он уже всё решил. Нужно лишь дождаться ночи. Теперь отступать уже некуда. Почему отец так и не вернулся к нему и маме? Сегодня никто не должен помешать. Все празднуют день рожденья госпожи Мо. В резиденцию прибыло множество гостей и слугам не будет никакого дела до запертого в глубине особняка юноши. До утра его не побеспокоят. Почему мама свела счёты с жизнью и бросила его одного? Он понимал, что слаб. И телом и духом. Однако одну истину Мо Сюаньюй видел ещё более отчётливо — ни он сам, ни его ребёнок здесь никому не нужны. В этом змеином логове юноша не сможет защитить растущую внутри жизнь, не сможет подарить и толики счастья. Почему его ненавидел каждый обитатель этого дома? Мо Сюаньюй не умел бороться. Лишь бегать и прятаться от опасности и проблем. Вот и сейчас он бежал. Бежал как можно дальше от этого кошмара. Почему Мо Цзыюаню дозволено даже такое? Маленький, острый осколок оставляет за собой алую, пока ещё тонкую дорожку. Нет, Мо Сюаньюй не уйдёт просто так. Он не доставит всем им такого удовольствия. Почему он, наблюдая за кузеном, не смог верно запомнить правила самосовершенствования? Цепляя занозы, Мо Сюаньюй чертит на полу тёмную печать призыва души, тихо бормоча себе под нос, точно молитву, три слова. «Мадам Мо. Кузен. Слуги.» Пусть тот, кто займёт его место позаботится об их трагичной кончине. Почему всё случилось именно так? Если и существует справедливость, то искать её нужно уж точно не в этом мире. Сидя в самом центре тёмной печати, Мо Сюаньюй отдаёт всю боль и всю ненависть. — Тело даруется душе. Душа даруется земле… Остаётся лишь надеяться, что этот последний жест отчаянья не уйдёт в никуда… Собрав всю свою волю в кулак, Мо Сюаньюй шепчет: -…Приветствую душу Вэй Усяня… *** Открыть глаза — казалось самым тяжёлым и невыполнимым дейстыием на свете. Перевязаные бинтами руки саднило, а голова вот-вот грозила разорваться от боли. — Сюаньюй, — позвал будто издалека чей-то голос — Сюаньюй, ты очнулся? С огромными усилиями открыв глаза, юноша увидел перед собой служанку. Хоть перед глазами всё и плыло, однако одежды женщины говорили сами за себя. — Слава тебе, милосердная Гуаньинь. — выдохнула женщина — Знаешь, как ты меня напугал, паршивец? Я думала что всё, нет больше моего Сюаньюя, вкрыл себе вены. Себя не жалеешь, так хоть о ребёнке бы подумал, с тобой же вместе сгинул бы, оболтус. Вены? Ребёнок? Перед глазами вихрем пронеслись события, произошедшие, казалось, в другой жизни, с совершенно другим человеком… — Я когда тебе руки перевязала, сразу же твои художества замывать побежала, пока Мадам их не увидела. У-ух, как она бы разозлилась… Точно отправила бы спать к прислуге, а там и без тебя яблоку негде упасть. Сюаньюй, ты вот мне только скажи, что ты хотел там такого наколдовать, что аж вены себе порезал? Уж-то на Мадам и кузена так осерчал, м? Мадам? Кузен? Наколдовать? Юноша вдруг резко распахнул глаза. Нет, этого не могло быть. Почему? Почему у него ничего не получилось?! Переведя уже осмысленный взгляд на служанку, Мо Сюаньюй узнал в ней Сон — женщину средних лет, что после смерти его матери приглядывала за ребёнком. Женщину, которая в тот злосчастный день, когда он не смог встать с кровати, без раздумий побежала за лекарем. Из неморгающих глаз Сюаньюя покатились слёзы. Жалок. На сколько же он был жалок, раз не смог даже сгинуть в небытие. А может, злой дух попросту побрезговал его телом? Или в ритуале была допущена ошибка? А может… — Эй, барсучёнок, ты чего? Я ведь тебя ругаю любя, чтобы ты больше так не пугал никого. — тут же приобняла его женщина. Пожалуй, единственная, кто всегда беспокоился о Мо Сюаньюе. — Знаю, наш избалованный и жестокий господин — это вообще отдельный вид пытки, да и у самой Мадам характер далеко не сахар, но счёты с жизнью-то зачем сводить? Тут нервы Мо Сюаньюя сдали окончательно. Как и в тот день, когда его мать покончила с собой, юноша разрыдался в объятьях Сон, что успокаивающе гладила юношу по голове, приговаривая, что однажды всё наладится, что нужно просто потерпеть. И, к величайшему удивлению их обоих, Сон оказалась права… *** Со дня рождения Мадам Мо прошло всего несколько дней, как в дом заявились адепты ордена Ланьлин Цзинь, которые подозрительно настойчиво начали расспрашивать обитателей дома о неких странностях, призраках и, в особенности, о каком-то лютом мертвеце. Со слов Сон, уходя, эти люди попросили держать в тайне их визит, а также, забыть обо всём, что они спрашивали. Это-то и насторожило Сюаньюя. Если в окрестностях появился лютый мертвец, то о нём следовало знать всем жителям их маленького городка, чтобы быть на чеку, чтобы не попастся ему под руку, чтобы своевременно позвать на помощь заклинателей. Однако просьба молчать о визите и забыть о мертвеце… что-то тут явно было нечисто… — А тебе какое до этого дело? — раздражённо и брезгливо спросил за обедом Мо Цзыюань — Тебя хоть так, хоть так никто спасать не будет. Мадам Мо бросила на сына недовольный взгляд, однако молодой человек лишь поднял бровь и усмехнулся: — А разве я не прав, матушка? Если Вы захотите его спасать, я препятствовать не стану, но, боюсь, этот мусор лишь утянет Вас за собой. Я не стану жертвовать слугами почём зря. Видимо, за год, прошедший со смерти отца, Мо Цзыюань распустился окончательно. Он почувствовал власть, вкусил её дурманящий сок и окончательно превратился в подонка, которого в своём сыне Мадам так упорно старалась не замечать раньше. Она сама взрастила в нём это и теперь лишь пожинала плоды своей бездумной любви, своего потакания малейшим капризам единственного сына. И, судя по её лицу, она сама уже давно приняла свою ошибку. Быть может, она чувствовала это ещё тогда, зимой, забирая Сюаньюя из холодного сарая? Ещё не хотела понимать, не хотела верить, но чувствовала, во что превращается её сын… — Господин, — внезапно загововорил Сюаньюй, ловя на себе удивлённые взгляды всех, кто находился в обеденном зале. —  проявите уважение к Мадам. Она Ваша мать и подобные Ваши слова наверняка очень ранят её. Он и сам не знал, почему вдруг сказал это. Эта женщина… сколько Мо Сюаньюй себя помнил, она безжалостно издевалась над ним, она довела до петли его мать, она вырастила из Мо Цзыюаня подонка и насильника. Однако сейчас, Мо Сюаньюй впервые испытал к ней что-то помимо ненависти. Это была жалость и, наверное, какой-то очень далёкий родственник благодарности. Хотела ли эта женщина, чтобы её сын вырос подонком? Едва ли. Она всего лишь не хотела замечать его худшие порывы, хотела, чтобы её ребёнок был самым лучшим, каким он был в её глазах. Заслуживала ли она подобного пренебрежительного обращения к себе? От слуг — да. От Мо Сюаньюя — несомненно. Но не от сына, которого она действительно любила и который в жизни от неё дурного слова не слышал. Желала ли она смерти Сюаньюю? Положа руку на сердце, юноша теперь мог твёрдо ответить — нет, не желала. И судьбы такой она тоже ему наверняка не желала. Далеко не столь сильно она его ненавидела. И сейчас, вместе с непониманием и удивлением, в её глазах читалось и что-то вроде благодарности. — Ты что-то сказал, или мне послышалось? — недобро протянул Мо Цзыюань — Господин, можете относиться ко мне как вам угодно, можете ненавидеть, презирать, однако подобное отношение к Мадам выставляет Вас далеко не в лучшем свете. — глаз кузена начал дёргаться, а уши и скулы побагровели — Она — Ваша мать, человек подаривший Вам жизнь. Проявите к ней хоть толику того уважения, которого так требуете к себе. — Да что ты о себе возомнил, Мо Сюаньюй?! — хлопая по столу, вскочил на ноги Мо Цзыюань. Взгляд его стал бешаным, как у разъярённой бездомной собаки. На миг, Сюаньюй испугался. Испугался, что сейчас кузен в несколько шагов подлетит и одним ударом просто убьёт его. Инстинктивно, юноша потянулся к животу, будто бы рука могла защитить его ребёнка. Сон, стоящая неподалёку, тоже напряглась, готовясь, если что, встать между Сюаньюем и его кузеном. — Что я о себе возомнил? Да, собственно, ничего особенного. Я веду себя, как и полагает молодому господину. Или, мне лучше сказать, как полагает матери наследника семьи Мо? До сих пор не могу понять свой статус. Вы, господин, вечно любую ситуацию усложняете. Да, он боялся. До звёзочек в глазах боялся Мо Цзыюаня. С самого праздника середины осени, Сюаньюй старался держаться от кузена как можно дальше. Он боялся. И за восемь месяцев ему чертовски это надоело. — Знай своё место, Мо Сюаньюй! — И какое же оно? Вы так часто это повторяете, так просветите же меня, неуча, каким должно быть место того, того кто является Вашим кузеном, того, кто носит Вашего ребёнка? Книги вот говорят, что моё место — не задворки поместья и не холодный сарай, в котором я жил почти всю свою жизнь. И Вы, господин, уж точно не должны были так издеваться надо мной. В этот самый момент, когда Мо Цзыюань уже был готов броситься на Сюаньюя, что-то тяжёлое стукнуло по крыше и, спустя несколько секунд, нечто нечеловечески сильное пробило потолок и устремилось к полу. Это был лютый мертвец. Его длинные засаленные волосы частично закрывали белое, не выражающее ничего, кроме злобы, лицо. На руках и ногах у мертвеца были тяжёлые кандалы и прикреплённые к ним цепи, будто бы он… Встав на ноги, мертвец повернулся к Мо Цзыюаню и издал утробный, не предвещающий ничего хорршего рык. …будто бы он сбежал из чьей-то темницы. Сон и другие служанки пронзительно закричали. Мо Цзыюань же стоял,  точно вкопаный, безотрывно смотря на лютого мертвеца. Так вот значит за чем приходили заклинатели из Ланьлин Цзинь. Вот почему о разговоре нужно было молчать… — Мо Сюаньюй, ЧТО это такое?! — наконец смог выдать хоть какие-то слова кузен. — Когда ты, дрянь, ЭТО создал?! Как же в тот момент Сюаньюю самому хотелось знать откуда здесь этот мертвец. А ещё лучше, иметь возможность им мало-мальски управлять. Из соображений безопасности. В ту же секунду мертвец с яростным рёвом бросился к кузену, видимо, намереваясь попросту сделать большую дыру на месте его груди. Но Мо Цзыюань отлетел к колонне, так и не закрывая полных ужаса глаз. С криком «Сынок!» Мадам Мо бросилась между Мо Цзыюанем и лютым мертвецом, выталкивая сына из-под смертельного удара. Мощным ударом, рука мертвеца пробила её сердце. — Мама… — казалось, одними губами прошептал Мо Цзыюань, не шевелясь. Сон же, в отличии от других, давным давно сбежавших слуг, схватила Мо Сюаньюя за предплечье и потянула из-за стола. — Мы им ничем не поможем, нужно убегать. — прошептала она боясь спровоцировать вломившуюся в дом нечисть. Мертвец же, тем временем, бросил на землю бездыханное тело мадам и двинулся в сторону Мо Цзыюаня. — Нет… Нет… Как же… Мама… — бессвязно бормотал кузен, отползая к колонне. Спустя мгновение, лютый мертвец схватил его загорло и, подняв высоко над полом, начал душить. Когда Мо Цзыюань перестал трепыхаться, точно бабочка в паучьих сетях, лютый мертвец, наконец отпустил его. А затем повернулся к Сюаньюю. -Барсучёнок, беги, я… я попробую выйграть тебе минуту. — Сказала Сон, заводя юношу себе за спину. Однако лютый мертвец, до того момента, казалось, и не думал на падать. Стоило женщине загородить Сюаньюя, как вломившийся монстр зарычал вновь. Сделав шаг, он казалось, готовился прыгнуть на жнещину, как, внезапно, Мо Сюаньюй непивычно властным, будто-бы чужим голосом крикнул: — Стой где стоишь. Мертвец тут же остановился… *** Мо Сюаньюй сидел во внутреннем саду, наслаждаясь первыми днями лета. К несчастью, всё ещё нужно было носить траур по «любимым» родственникам, чья печальная кончина была вызвана одним «залётным» лютым мертвецом, который как взялся не пойми откуда, так и смылся не весть куда. Ну, по крайней мере так Мо Сюаньюй сказал заклинателям из Ланьлин Цзинь. На самом же деле, он, сначала, действительно велел мертвецу убираться куда подальше, однако потом, когда в голову ему забралась одна весьма тревожная мысль, вновь попробовал позвать его. И, как ни станно, мертвец явился. Благо, хоть просто запрыгнул через открытое окно, а не проломил крышу. Тогда-то, уже присмотревшисть к мертвецу поближе, Сюаньюй увидел торчащие из его головы гвозди. Юноша и сам не знал, почему был так уверен, что их там быть не должно, однако, приложив усилия, вытянул гвозди из головы визитёра. В тот же миг произошло нечто действительно странное. К мертвецу вернулся разум. Его звали Вэнь Нин и первыми его словами были: — Господин Вэй… Где он?.. Я точно слышал… его голос…только что… И тогда Мо Сюаньюй понял, что же он сделал когда проводил ритуал. Ребёнок. Ребёнок внутри него и поменялся местами с Вэй Усянем… Тем вечером, у Сюаньюя была настоящая истерика. Он и сам не знал, почему настолько остро отреагировал на эту догадку, но в тот момент юноша ненавидел себя. Он был готов сгинуть в небытие, однако его ребёнок сделал это вместо него, исчез из-за эгоистичного желания Сюаньюя умереть. Его душа… Сможет ли он вообще переродиться? Если да, то ей должно повезти с родителями больше, нежели в этой, так и не случившеся жизни… Однако сейчас, сидя на улице и наслаждаясь тёплым солнцем, Мо Сюаньюй думал об этом уже гораздо меньше. — Г-господин Мо… — подошёл к нему Вэнь Нин, искусно загиммированнй Сон под живого человека. — Вы… в порядке?.. — Да. Просто очень непривычно, что ребёнок крутится и пинается изнутри…