крыша. и всё наладится.

— Ты чё натворил… То, что должен был. То, что этот трус не сможет. Наш город болен: его пожирает чума коррупции, алчности и беззакония. Полиция бессильна перед богачами этого города. Но я не служитель закона. Серёжа не слышит, Серёжа подгибает колени, утыкается в них лицом, на которое огненные пряди спадают; как иронично, огонь изначально в его ДНК, одна лишь необходимая для создания клетка — и какое представление получилось, какая феерия из красок и цвета, вечно рубиновый, вечно медный, вечно янтарный. Вечный, нескончаемый огонь. Серёжи здесь нет, этого хлюпика, способного только убегать в случае опасности, боящегося сделать первый удар, боящегося людей. Их много, Разумовский — один, но уникальный. Молодой миллиардер-филантроп никогда такого не сделает, он миротворец, у него нет необходимости устраивать хаос, только потому, что мир несправедливый, закон не работает, коррупция пожирает всё, что попадётся ей в лапы, судебная система перестала исполнять свои обязанности, ведь легко подкупить кого нужно и самые отбросы не попадают за решётку, а остаются на свободе, творя ещё большее беззаконие. Серёжа не смог это пресечь. Смог Чумной доктор. Серёжа жил в системе с самого детства, стараясь улучшить сам её фундамент, сделать жизнь людей проще, не внося кардинальные изменения. Созданная соцсеть чего только стоит. Нет никакого «Вместе». Есть Сергей Разумовский и его страхи с опасениями. И я не успокоюсь, пока не выжгу эту заразу дотла. Чумной доктор сжигал, заявляя о себе, последователи тоже крушили, тоже ломали: стекло разлеталось щепками, а на асфальт стекала кровь. Палили всю заразу, отравляющую любимый ему, но больной город под чужие крики и мольбы о спасении. Он его спасёт, не даст погрязнуть в грязи окончательно, разрушит, но создаст новое, идеальное, сколько бы ещё людей не погибло зря. Чумной доктор сильнее, Серёжа перестаёт бороться, чтобы остаться самим собой и не утонуть, захлёбываясь в собственных пороках. — Ты же сам хотел сделать жизнь в нашем городе лучше, — Сергей растягивает окровавленные губы в усмешке. Ему не жаль никого и ничего ради благой цели, справедливость вернётся, пускай и железной рукой с огнём. Игорю не до смеха. Ему не страшно, он встречался с огнём лицом к лицу, убегал, противостоял. Но он никогда никого не убивал, он — сотрудник полиции, доблестный защитник, а не психопат-убийца с маниакальными наклонностями и сломленной ещё в детстве психикой. Игорь не позволит случиться ещё одной смерти. Он его остановит, любой ценой. — Ты хоть представляешь, сколько людей погибло? И сколько ещё погибнет?

***

Сергей просыпается в холодном поту, задыхаясь и дрожа, оглядываясь с опаской по сторонам и несомненно будя рядом сопящего Игоря. Сзади слышится скрип металлических старых пружин, надо бы кровать новую, Сергей предлагал взять Игорю свою карточку, но он наотрез отказывается от финансовой помощи, аргументируя это тем, что не хочет создавать впечатление, мол, он сидит на шее и неспособен себя обеспечить. Сергей почти не слышит из-за нарастающей паники едва слышное бормотание о том, что Игоря лишают законного отдыха, но Разумовский знает, что это шутки, хоть иногда и хочется треснуть этого защитничка подушкой по голове, чтобы не зазнавался и не строил из себя абы кого. — Что у тебя там? Игорю не нужно спрашивать, что произошло, за несколько месяцев их совместного проживания он запомнил, что ему нужно делать, что говорить, и нет необходимости в «думай-думай-думай». Игорь его знает, почти как своё личное дело, (которое, он, будем честными, открывать не хочет совершенно) сейчас нет никаких сложностей, чтобы вернуть Серёжу из так называемого адского котла. — Так, Разум, давай со мной. Разум совсем не Разум, Сергей теряется, смотря расфокусированным взглядом на Игоря, что-то пытаясь произнести вслух, но его душит. Его держит за шею Птица, крича в лицо и удерживая над полом, пока Серёжа, не Сергей, молча глотает слёзы сколько позволяет чужая рука. — Ч-чумной… я н-не хочу… — Тише, никакого Чумного нет. Сгорел да сдох, — Игорь берёт красивые бледные пальцы в свои ладони, у него они мозолистые, натруженные, в мелких шрамах, контраст есть. Игорь сжимает пальцы крепче, почти до боли, тянет Разумовского на себя, тот грузно валится, зажмурившись, лишь бы видения перед глазами пропали и не беспокоили его, не лезли в голову и душу; в чужих руках они постепенно испаряются, Серёжа медленно распахивает глаза, поднимает голову и натыкается на внимательный взгляд серо-зелёных глаз. Сам Игорь почти не улыбается, но ради Серёжи он делает исключение: на его губах возникает едва различимая полуулыбка. Разумовский с облегчённым вздохом обнимает Игоря за шею, дышит слишком часто и нервно, успокоиться сложно, но ему нужно сделать этот рывок. — Ты говорил, что никого никогда не убиваешь. Почему ты меня пощадил, я же… — Ты — Сергей Разумовский, а не Чумной Доктор, озабоченный мыслью о расплате богачам за их поступки и всякой этой ересью. Серый, ты — не он. — Ты понятия не имеешь, какой я внутри, и сколько во мне… — Извини, перебью. Ну, внутри бывал, — Игорь бесстыдно подмигивает, и Серёжа его просто убить готов на месте первым попавшимся предметом. — Мне понравилось, тебе тоже, в отличие от столешницы, ей пришлось не по вкусу. Разумовский сверлит Игоря серьёзным взглядом, поджимает губы, Гром готов покляться, что Серёжа похож на котёнка в такие моменты: когтей и клыков у него нет, поэтому он ничего ему не сделает. — Бесстыдник, греховодник, блудник, распутник, змей, слинявший из Эдема! — Серёжа налетает на Игоря с кулаками, небольно колотит по плечам, продолжая перечислять все известные синонимы, обозначающие грубоватость, неотёсанность, в конце концов неприличное поведение Грома, тот хохочет, ему сегодня досталось, если Серёже так хочется его побить — пусть бьёт. — Легче? — Столешницу заменю, на такие ситуации нужно что-то покрепче, — Разумовский опирается на одну руку, посматривая на Игоря, повалив его на лопатки. Игорь никогда этого не признает, но Серёжа ему нравится любым, будь он в тревоге, просящий защиты, Гром сразу же поможет ему; будь он нежным и игривым, будь он страстным и яростным, в отделе уже несколько раз шутили, что Игорь себе кошку завёл, судя по броским царапинам на шее. В чём-то они правы, только дома не кошка, не кошечка, а большой рыжий котяра с очень непростым характером. Игорь ласковым жестом заправляет прямую рыжую прядь за чужое ухо, дотрагиваясь до впалой щеки, Серёжа внимательно смотрит, ожидая подвоха, нахмурив брови. — Ну, чего начинаешь? Нормально же общались… — Я всё равно её заменю. — Я не впущу тебя в свою квартиру. — Ты живёшь с миллиардером, сумевшим разработать собственную соцсеть. Думаешь, замок времён совка, к тому же хлипкий, будет мне помехой? Гром цокает языком, привычным жестом зарывается пальцами в волосы на затылке. Он чувствует свой шампунь: мята и шишки хмеля; суровое холостяцкое комбо не сочетается с более-менее заполненным холодильником: Разумовскому надоело то, что там вечно мышь повесилась, и раз Грома не убедить, то легче сделать всё самому и забить холодильник, чтобы у Игоря не вставал вопрос выбора. — Не будет, а я буду. — Но… Игорь! Поцелуи с Игорем — его любимая вещь, пускай тот ведёт себя, как засранец, затыкая Разумовского и не давая вставить не единого слова. Неудобства и недовольства окупаются сильными горячими руками, влажными губами — дурацкая привычка облизываться рано или поздно перейдёт и Серёже, — сминающими его собственные, спасибо, что без зубов, иначе кто-то лежал бы побитым за превышение своих служебных полномочий. *** — Держи, свежая, только утром хвостом виляла. Серёжа фыркает, прислоняясь к плечу Грома, откусив от шавермы и поправив тёмные очки. — Глубоко уверен, что райская амброзия не настолько вкусная как эта шаверма. Игорь прыскает, дожевав, ерошит Разумовскому волосы, зная, что тот обязательно заворчит и даст Игорю по ладони, но сейчас Серёжа молча ест, не обратив на это внимание. — Скажешь тоже. Еда обывателей. А, простите, миллиардеры такое не употребляют? — Кончай, Гром, я такой же как и все, только котелок варит и очень успешно. — Горшочек, не вари. А то последствия потом разруливать всему Питеру… Сергей цыкает, закатывает глаза и больше в шутку переругивается с Игорем: — Подсказать твоё ближайшее направление? — Разумовский поднимает очки на голову, чтобы было удобнее на одного хитрого засранца в кепке смотреть. — Соизволь, куда? — Игорь глаза по-доброму щурит. Вот же гад. Очередная перепалка, можно выпустить накопившийся пар. — Ближайшее отделение полиции. Найдёшь те самые двенадцать холодильников и принесёшь ещё больше пользы обществу. — Не, Серый, плохая попытка. В прошлый раз было намного оригинальнее, 2:1. — Да так нечестно! Связался с ментом на свою голову... Гром в ответ смеётся, обхватывая рукой Сергея за плечи, Разумовский улыбается сдержанно, прячет улыбку, хоть от Игоря ничего и не спрячешь, прижимаясь ближе и посматривая куда-то вперёд. Крыша — чудесное место для умиротворения, нахождения спокойствия. Рядом Игорь, бояться нечего. Всё у них будет нормально.