Потерянный & найденный

Вы фея. Вы не совсем уверены, что это, но точно знаете, хрупкое отражение, которое вы видите в озере — это вы. Без рук, без ног, без головы, без сердца — хотя вы помните, что имели это когда-то. Вы можете дышать, но так же понимаете, что могли бы обойтись без этого. Касаетесь воды, смутно ощущая ее прохладу и отмечаете, что она влажная, но вы не уверены, касаетесь ли вы ее на самом деле или каково это вообще. Вы умеете летать. Вы взлетаете, опускаетесь, кружитесь в воздухе и понимаете — доселе вы этого не умели. «Мило» — произносите вы, но голос звучит так искаженно и пискляво, что решаете замолчать. Вы полагаете, что потеря речи — это плата за способность к полётам. Вы не знаете, как долго блуждали, пока не нашли место, знакомое чем-то. В краях, полных слаймов, агрессивных растений и кристаллизованных бабочек, вам трудно принимать все сразу. Но вы в состоянии узнать человека, как только увидите его. (Довольно трудно не узнать. Если вспомнить, вы тоже когда-то были человеком.) Этот человек поразительно отличается от других. Облаченный в черное, с ярко-рыжими волосами, человек отдыхал под тенью дерева на берегу озера и наблюдал, как вода плещется о низкий склон. Обычно вы не делаете поспешных выводов, но этот человек в черном кажется вам одиноким. Вы осторожно подплываете к нему, в надежде, что находитесь вне его поля зрения, достаточно любопытные, чтобы понаблюдать за ним будучи незамеченными. За исключением того мгновения, когда вы подлетаете к нему, он уже смотрел на вас. (Видимо, вы все-таки мерцаете, если свет, отброшенный на его лицо, не является достаточным аргументов вашей биолюминесценции*.) Вы замираете в воздухе, ну, насколько это возможно, будучи шаром света. Вы ждете, затаив дыхание, пока он наблюдает за вами так же пристально, как вы наблюдали за ним, и бросаете взгляд на то, что ваш свет позволил узреть: ярко-красные глаза в тон его волосам. (Вы никогда не видели на человеке столько красного. Именно красно-красного, а не оранжево-красного, которому вы привыкли.) Вы ожидаете, что тот начнет что-то делать — что-угодно. Но мужчина не отводит своего взгляда от вас, только настороженное выражение лица сменилось любопытством. Не зная, что еще делать, вы решаете сделать сальто. (Вы думаете, что если бы вы все еще были человеком, то попытались бы пошутить или начать разговор, чтобы сломать лед, но увы.) Вы почти оскорбляетесь его удивленным взглядом, но затем вы замечаете, как его губы приподнимаются в слабой улыбке, и прощаете его. Вы кружитесь в воздухе и, когда он следит за вами взглядом, вы очерчиваете над его головой нимб. — Вы другой тип фей, да? — говорит он, скрещивая руки на груди, когда вы летите вниз, чтобы сначала прижаться к рубину на его воротнике, а потом к глазу бога на талии. Ты кружишь вокруг его ног, тщетно пытаясь приподнять его обвитый мехом плащ, но он делает это сам и удивленно вскидывает бровь. — Вы хотите, чтобы я пошел за вами? «Пошел за мной?» Вы задаетесь вопросом, зачем ему вообще идти за вами. Вы не знаете где вы, не говоря уж о том, чтобы вести его куда-то. Только, как ему это объяснить… Рыжевласый наблюдает, как вы качаетесь из стороны в сторону, надеясь, что это выглядело как покачивание головой. — А… Это означает нет, ясно, — он посмеивается, когда вы радостно щебечете, закружившись вновь. Оттолкнувшись от дерева, он пошел по тропинке к особняку. Вы последовали за ним попятам. Сделав несколько шагов, он оборачивается — вы чувствуете, что смущение охватывает вас достаточно, чтобы рухнуть ниже. — Вы намеренно идете за мной? Вы вращаетесь и возбужденно киваете. Вы бы хотели спросить, но единственное, что вы можете — это щебет, когда вы слышите, как человек фыркает от смеха, прежде чем продолжить путь. Он говорит: «ну, тогда поторопитесь»; и вы чирикаете, прежде чем ускориться, чтобы догнать его одним рывком. (Если вы случайно врежетесь в его спину, то заметите как дрожат его плечи от смеха, и подумаете, что это неплохое начало для дружбы.)

***

Вы надеетесь, что человека, которого вы решили преследовать, не напрягает, что все, что вы можете — это щебетать да делать виражи в воздухе. Вы ужасный собеседник, учитывая, что вы не умеете говорить, но, похоже, он находит вас забавными, ибо вы замечаете его слабые улыбки. Вы думаете, что это намного очаровательнее, чем его невозмутимое мрачное выражение, когда он был один. Такой загадочный, думаете вы, он, должно быть, популярен. Когда вы плывете за ним и видите особняк с виноградной плантацией, то думаете, что, видимо, его резкая красота на пару с печальной таинственностью — не единственные его прелести. (Вы задаетесь вопросом, а можете ли вы есть. Но разочаровываетесь, когда не получается протолкнуть виноградинку туда, где, по вашему, находится рот. — Что вы делаете? — в мужском голосе можно разобрать нотки веселья. Сделав вид, что ничего не было, вы разворачиваетесь и несетесь к нему.) Вы проникаете во владения Винокурни «Рассвет» — по крайней мере, так гласит табличка. Ты с интересом наблюдаешь за своим загадочным мужчиной, который машет рукой в знак приветствия — горничные уважительно кланяются ему и следуют за ним, туда, где ожидает мужчина в повозке. — Господин Дилюк, — говорит мужчина, и вы радуетесь, что наконец-то узнал имя человека, за которым все это время следовали. Работник винокурни смотрит прямо на вас, и вы инстинктивно жметесь к Дилюку, почти запутываясь в его волосах. — Это… Фея? — Похоже на то, — Дилюк скрещивает руки на груди. Он переводит взгляд на тебя. — Хотя они не привели меня еще ни к чему. Вы издаете протяжный писк негодования, который заставляет его смеяться, расцепляя руки, прежде чем он поворачивается к работнику, чтобы обсудить дела. Он у вас попляшет, думаете вы обиженно. Вы можете его направлять — это заложено в ваших (метаморфических) костях. Вы ведь нашли его, верно? Вы думаете, что, несомненно, в вас есть что-то от Фей, которое приведет его куда-нибудь. Большинство фей, как вы успели заметить, пока наблюдали, как Дилюк следует за голубыми феями, приводят людей к сундукам или море за то, что их возвращают в сады. Интересно, запрограммированы ли они знать, куда они должны идти, и есть ли естественная тяга к определенному месту. Похоже ли это на ваше рассеянное любопытство, больше похожее на любопытство ребенка, надеющееся увидеть, что впереди и несущегося вперед. В любом случае, вы идете вперед, а Дилюк следует за вами по Тайвату. И следует прямо на вражескую территорию. В первый раз это кажется просто несчастным случаем и, после того, как разрушен лагерь, Дилюк находит сундук с артефактами за свою доблесть. (Вы никогда не видели столько сожжённой травы.) Во второй раз — совпадением. Эй, они были недалеко друг от друга, и Дилюк смог отыскать сундук наполненной морой до самых краев. В третий раз это трудно называть как-то иначе. — Вас притягивают неприятности, а не сокровища, не так ли? — комментирует Дилюк, присаживаясь на бревно, когда вы (метаморфически) прячете лицо в ладонях. Чтобы передать свои эмоции, вы опускаетесь так низко на землю около его ног, насколько можете. — Я шучу, — он наблюдает, как вы угрюмо поднимаетесь. — Это не было полной потерей, ведь мы что-то, да нашли, — он протягивает ладонь, чтобы нежно погладить вас, как кошку, и вы, подобной этой самой кошке, льститесь к его рукам. Он смеется. — Ласковые, да? Вы смущенно делаете вираж.

***

Достаточно скоро вы понимаете, что люди не считают Дилюка закрытым или стойким. Обаятельный человек с лаконичной и приятной манерой речи — лишь немногое, что вы слышали о нем. И вы оказались правы — если судить по взглядам и мечтательным вздохам, он довольно популярен. Непостижимо хладнокровный Дилюк, которого вы встречаете в первый день, сильно отличается от человека, с которым все остальные контактируют изо дня в день. Он не всегда мил, но есть в нем что-то такое, что излучает уверенность и почти аристократическое спокойствие. В каком-то смысле, вы счастливы — вам не нужно прятаться за воротником или в его волосах (но, если честно, вы все равно делаете потому, что они невероятно мягкие), боясь испортить его репутацию местного bad boy. А в другом — вы чувствуете легкое самодовольствие от того, что знаете ту сторону Дилюка, которую он демонстрирует немногим. И одним из тех, с кем Дилюк вел себя менее дружелюбно — это Кэйа. — Я надеялся, что кто-то будет на вашей стороне, но, должен признать, господин Дилюк, — говорит Кэйа, подпирая рукой лицо. — это не совсем то, что я ожидал. Вы хихикаете над тем, насколько разные выражения лица у мужчин, когда Кэйа трогает ваши маленькие, прозрачные ушки. Кэйа смотрит на вас с завороженным весельем, а Дилюк смотрит на Кэйю поверх стакана, словно раздумывая, стоит ли его разбить о голову парня. («Это не так уж больно», — легкомысленно заявляет Кэйа. — «Не так сильно, как похмелье от его выпивки.») — Разве у тебя нет других дел? — Нет, совсем нет, — тянет Кэйа притворно-обиженным тоном. — А что, не хотите, чтобы я был здесь? — Да. Кэйа бросает на вас взгляд, как щенок. — Его слова холоднее моего элемента, мини фея, — говорит он вам. — Осторожнее, а то покроетесь ледяной корочкой. — Ты имеешь честь заслужить мой гнев. И еще, — Дилюк хлопает по ладоням Кэйи, когда тот тянет вас за уши. — прекрати. — Охраняете, да? — Кэйа хихикает, наблюдая, как вы с восторгом смотрите на Дилюка. — Кажется, ты уже в той фазе, чтобы сказать, что мне стоит завести собственную мини фею. Вы издаете протяжное воркование, мягко утыкаясь в нос Кэйи, прежде чем вернуться к Дилюку и потереться о его щеку. Вы слышите, как смеется Дилюк, прижимая вас к себе поближе. — Вы меня успокаиваете? — весело интересуется он и даже не ворчит на Кэйю, когда тот присоединяется к его смеху. — Вы та пара, — протягивает Кэйа, забирая бокал Полуденной смерти. — которая билась бы друг за друга, не так ли? Конечно, думаете вы, хотя иногда забываете, что, как фея, вы мало что можете сделать. Если честно, то казалось, что большую часть времени Дилюк относился к вам не меньше, чем к компаньону. Вы думаете об этом, когда летаете сами по себе, пока он убирает таверну, и за вами гоняются кошки да птицы, только для того, чтобы вы мчались домой к Дилюку, рыдая от своих предсмертных чувств (хотя, могли вы вообще умереть?). И когда вы, пытаясь помочь Дилюку с шумным клиентом, бьете собой по лицу, не нанося никакого ущерба. Вы двое — фея и король без короны Мондштадта, — были известной парой. («Два сапога», — говорит Венти, когда вы приводите Дилюка к нему в первый раз; «как хлеб с маслом», — комментирует он, когда вы находите его во второй раз. И «вы преследуете меня?», когда Венти входит в таверну в третью встречу). Если же вы когда-то сомневались, что Дилюк заботится о вас, то все это развеялось, когда вас украли Похитители Сокровищ. И именно в такие моменты вы вспоминаете, что вы — фея, существо, предназначенное вести к сокровищам, а не то, чем вы были последние недели? месяцы? рядом с Дилюком. Вы понимаете, что раньше не чувствовали боли, пока были в этой форме. Вам не приходило это в голову, и вы удивляетесь, а почему нет, ведь вы чувствуете мягкость волос Дилюка и тепло рук — лишь нежные, любящие жесты. Когда вас сжимает рука вора, вы задыхаетесь, словно ваши легкие сжимает огромная, неуловимая тяжесть. Это, мягко говоря, неприятно, особенно когда они угрожают, чтобы вы отвели их к сокровищам, которые, как знаете, вы не можете найти. Или можете? С убедительными импульсами света, как будто вы приближаетесь к реальным сокровищам, вы ведете их туда, куда вы ведете людей (или, скорее, только Дилюка) лучше всего. Враг моего врага — мой друг; вы наблюдаете, как бандиты разбегаются с разной степенью страха от митачурла с топором. Они могли бы уйти целыми и невредимыми, если бы не Дилюк, который нашел вас раньше, чем вы успели к нему вернуться. Его феникс горит ярко, особенно в безлунную ночь, и Дилюк заботится о двух вражеских лагерях этой ночью. — Хитро, — комментирует он, заставляя вас гордиться собой. — приводить их сюда. Они не знали на что подписывались, когда следовали за вами, не так ли? Как ты нашел меня? Вы щебечете, кружась. Дилюк не должен понимать, что вы говорите ему, но он почему-то понимает. — Просто делал то, что делаете вы, — Дилюк приподнимает руку, чтобы вы могли приземлиться на его ладонь. Ваше мягкое сияние нежно освещает лицо Дилюка. Его губы складываются в легкую улыбку. — Шел туда, где была беда, и знал, что найду вас там. (Пока вы фея, Дилюк никогда не расскажет, но в тот момент, когда вы не возвращаетесь под конец смены, его переполняет волнение. Вас, небольшой комочек света, нетрудно заметить среди мягко освещенных улиц Мондштадта, но он быстро осматривает город и не находит вас. Через связи он узнает о похитителях сокровищ и, не колеблясь, отправляется на поиски на пару с клеймором. Он натыкается на два лагеря с бандитами и три группы слаймов прежде, чем отыскивает лагерь хиличурлов, в который вы привели похитителей, и облегчено вздыхает, замечая знакомый свет.) С той ночи Дилюк отыскивает мини фею (вас), шестнадцать анемокулов, старый клеймор, мору и несколько печатей похитителей сокровищ. Он дает вам закатник, зная, что вы не можете есть, и вы вместе сидите на краю обрыва, наблюдая, как луна выходит из-за облаков. Вы никогда не чувствовали себя в большей безопасности.

***

Вам не нужно спать, но каждую ночь вы занимаете место около подушки Дилюка и позволяете времени проходить мимо вас. Время течет по другому, когда вы фея, особенно если рядом нет Дилюка, чтобы связать себя с расписанием нормального человека. Хотя, будем честны, сам Дилюк тоже не соблюдает этот распорядок. Сколько раз приходилось запугивать его (читайте: пищать на него), чтобы он лег спать? Сколько раз прижимались всем своим полупрозрачным телом к его лицу, чтобы он наконец-то понял намек и сделал перерыв? Вы довольно смутно помните время, когда были человеком, но все равно испытываете отвращение к тому количеству сна, которое принимает Дилюк, учитывая, насколько прекрасным может быть сон. С другой сторон, Дилюк настолько привык к вашим выходкам, что ему достаточно лишь подколоть вас, прежде чем выключить лампу. — Вы очень настырны, — замечает он, наблюдая, как вы всем телом прижимаетесь к потолку над ним. — Даже не знаю, благословлен ли я или проклят с подобным хранителем. Фея-хранитель, хихикаете вы, крутясь с вытянутыми ушами, словно вы ангел. Особенная иссекай фея, смеетесь про себя, пока Дилюк с нежностью наблюдает за вами. — «Лишенные всего, что когда-то было близко к телу и дорого душе, все, что осталось от прошлого — лишь воспоминания и песни, » — тихо произносит Дилюк, когда вы смотрите на него. — «Последние певцы — первые феи — сыграли свою последнюю мелодию в залах ангелов.» Что это? — Это песня, которую я услышал еще ребенком о феях и их происхождении. Не помню, было ли еще что-то, но это пришло мне на ум сегодня, когда я думал о вас, — вы ждете, когда он продолжит; лампы тускнеют и, кроме вас, комнату освещает лишь свет луны. — Большинство фей желает вернуться в свои сады… Кроме вас, — он делает паузу. — Или у вас нет сада, в который вы могли бы вернуться? Вы молчите. — Прости. Забудьте, что я сказал. В конце концов, это не имеет значения, — Дилюк подхватывает вас и кладет на подушку рядом со своей. Вы тихо пищите, когда он нежно гладит вас, и, хотите того или нет, ваш свет становится чуть ярче. — Если однажды вы решите уйти, винокурния всегда будет открыта для вас, — говорит он. — Аделина и остальные горничные узнают и впустят вас, хотя, вас знает уже весь Мондштадт, так что об этом не стоит беспокоиться, да? — он улыбается на ваш тихий щебет. — Спокойной ночи, — говорит Дилюк, как делает это каждую ночь, и засыпает, зная, что вы не сможете ему ответить словами, который он мог бы понять, хотя он все равно понимает вас каждый раз. Если бы вы не были феей, то были бы к Дилюку так же близки, как сейчас? Стал бы он заботиться о вас так же, как сейчас? Даже если на эти вопросы не было желаемых ответов, вы думаете, что ваше сердце (хотя у вас нет сердца) согревается от того, как мирно поднимается и опускается грудь Дилюка; вы бы хотели когда-нибудь ответить ему «спокойной ночи». Вы только можете наблюдать за луной и мечтать.