Скорбь

Эта могила отличалась ото всех. На ней не было грандиозного каменного памятника, лишь небольшой постамент с маленькой фотографией молодого мужчины, его именем и датами. Холмик зарос зелёной сочной травой, которая колыхалась от лёгкого дуновения ветерка. Джек видел каждую травинку, освещённую ярким полуденным солнцем, слишком отчётливо, несмотря на застилающие глаза слёзы. Харкнесс сел прямо на землю, сложил руки на могиле и положил на них голову, смотря снизу вверх на маленького на этом фото Янто Джонса. — Привет, — улыбнулся Джек, даже не пытаясь сдержать бегущие по щекам слёзы. Харкнесс положил рядом с постаментом букет красных маков и тюльпанов*. — Знаешь, я не понимаю, чем заслужил такое проклятие. Бессмертие — это проклятие. Тебе ли не знать, как я просыпался посреди ночи и прижимался к твоей груди, ища утешения, потому что мне вновь снилось, как я теряю всех и в том числе тебя. Один из этих кошмаров стал явью, ведь ты умер, а я ничего не смог с этим поделать. Мне так больно, и я не знаю, кому бы ещё смог об этом сказать так открыто и честно. Я не достоин быть здесь, живя и процветая, чувствовать тепло солнца, аромат цветов на твоей могиле, я должен быть там, под землей. Однако в прошлый раз мне не понравилось, хах. Я был готов отдать хоть всех детей мира, если бы это помогло мне спасти тебя, пусть ты и не оценил бы. Но мне ещё проще расстаться со всеми тысячелетиями, которые я проживу. Отдать бы их тебе. И другим, всем, кто умер или умрет из-за меня. Ты достоин большего, чем вечный холод и темнота. Ты должен был увидеть все удивительные явления мира, миллионы галактик, пышущих жизнью и разнообразными чудесами. А вместо этого последнее, что ты смог запечатлеть, — это ужас в моих глазах. Я так хочу вновь увидеть твои глаза. Почувствовать твой запах. Услышать твой голос. Хочу, чтобы ты крепко прижал к себе, запуская длинные нежные пальцы в мои волосы. Мне так не хватает твоей аккуратности, квартира давно превратилась в помойку, и иногда я прямо вижу, как ты приходишь в неё и ужасаешься количеству коробок из-под фастфуда, толстым слоям пыли и переполненной корзине с грязным бельём. Ты ворчишь и язвишь, по доброму, как можешь только ты. А я смеюсь и, прежде чем позволить тебе начать прибираться, крепко обнимаю до тех пор, пока ты не попросишь отпустить, потому что начал задыхаться. Я не могу больше пить кофе. Не после того, как попробовал твой, который ты готовил не иначе как с использованием магии. Я до сих пор помню тот терпкий, горьковатый, но в тоже время нежный вкус чудесного напитка. И каждая чашка была уникальна, всё зависело от твоего настроения. Он мог быть сладким и молочным, или крепким с ноткой кислинки, или горьким и черным как глубины космоса. Я так хочу его попробовать снова, потому что уже начинаю забывать. Я не хочу забывать, только не тебя. Я ведь всего лишь человек, и мозг у меня человеческий, а ты знаешь, что нет ничего более ненадёжного, чем память. Я уже не помню большинства своих друзей детства. Я не помню, какие глаза у Розы, я не помню, как выглядела мать Элис, я не помню, не помню так много! И я не хочу забывать ни одного мгновения, проведённого с тобой, я навсегда хочу запечатлеть каждую чёрточку твоего лица, каждый изгиб твоего тела. Ты станешь бессмертным хотя бы в моей памяти, я клянусь, что найду способ не забыть. Я люблю тебя, Янто Джонс, и пронесу это чувство до конца времён. Буквально до конца времён. Джек уткнулся носом в землю, и помимо горячих слёз его лицо щекотала зелёная трава. Если закрыть глаза, то можно было представить, как Янто невесомо и нежно вытирает солёные дорожки со щёк Джека.