Пустые насмешки

Человек, наверное, уже должен был потерять сознание, так что Кроули решился разведать обстановку. Зависнув справа и немного сверху, он с отстранённым интересом небесного существа наблюдал за надругательством над своим собственным телом. «Красивое было платье», — равнодушно подметил Кроули. Право же, сам виноват. Кто научил его любить земное? Выбирать одежду, ориентируясь на крой и оттенок чёрного? Скучать по потерянному и расстраиваться из-за вещей, едва ли что-либо значивших? Никто, вот кто. Поэтому: сам виноват. Мужчина вдавил его в угол между стеной и мусорным контейнером, и Кроули сочувственно поморщился, осознав, что после — если, конечно, не произойдет чего-нибудь очень плохого — после ему придётся вернуться в своё тело, а там содранная кожа, синяки и… всё остальное. «Кончай давай, — подумал он с натужным раздражением. — Говорят, среднестатистического мужчины хватает всего на шесть минут. Это уже нелепо.» Человек ожидаемо не прислушался к нему, продолжая свою возню. Кроули видел, как билась о кирпичную кладку голова, как двигались глаза под веками, словно ему что-то снилось. Бедняга, подумал он и уловил движение на входе в переулок. — Ого, — негромко удивился кто-то из темноты. — Что тут происходит? Мужчина шарахнулся в сторону, и Кроули резко втянуло обратно в тело — раньше, чем он успел морально подготовиться к этому. Волна боли смыла кристально-чистое неземное равнодушие, вырвав мучительный стон, и Кроули свалился на землю, прикрывая руками живот и низко опустив голову, словно пытаясь защитить себя. Азирафель шёл к ним с таким видом, словно попал на книжную ярмарку и сейчас заинтересованно осматривался в поисках вещичек, достойных его драгоценного времени. — Божечки, — произнёс он, остановившись в шаге от трясущегося Кроули. Перевёл взгляд на мужчину рядом с ним и улыбнулся. — О-о-о, ты его насиловал! И как тебе? Человек замер. — Понравилось? — мягко, почти заговорщицки спросил Азирафель, подходя к нему ещё ближе. — Ты собой доволен? Кроули распахнул глаза: пространство вокруг Азирафеля исказилось, тени преданно потянулись к нему, спугнув свет из переулка. — Азирафель, — попытался позвать Кроули, но из горла вырвался лишь хрип. — Скажи-ка, он был хорош? — продолжил Азирафель с искренним любопытством. — Стоил того, что я вскрою тебе рёбра и сожру сердце? Будешь в Аду вспоминать о том, как сладко тебе было? Он был далеко не самым трудолюбивым демоном, но человеческое обличье поддерживал тщательно — кто бы иначе согласился ходить с ним по ресторанам, продавать ему любимые книги и гладить по волосам? Азирафель мог быть поистине неотразимым, если хотел, и предпочитал убивать всех зайцев сразу. Сейчас, однако же, он вовсе перестал моргать, и глаза его светились кислотно-красным в полумраке переулка. Зубы удлинились, увеличились — не заострились, но при его силе челюстей это не имело значения. Азирафель больше не притворялся человеком. Какая разница, если увидевший его грешник вот-вот погибнет, понял Кроули и вцепился в холодную ладонь Азирафеля. — Дорогой мой, не мешайся, — сказал тот, не отводя глаз от замершего в ужасе мужчины. — Азирафель, хватит. Так нельзя, ты же знаешь. — Правда, что ли? — Ты знаешь. Отпусти его. Азирафель раздражённо выдохнул, затем покорно пожал плечами. — На твоём месте я бы бежал изо всех сил, — посоветовал он грешнику. Тот выругался и метнулся к выходу из переулка. Попробовал метнуться: Азирафель — воплощение первобытного гнева, ярость, чешуя и азарт — бросился следом, на короткий миг полностью потеряв человеческий облик, и обрушил его на кучу ржавых обломков неподалёку. Затем он вновь повернулся к Кроули, невозмутимо заслонив собой то, что осталось от жертвы. — Что ж, дорогой мой… — Ты ведь знаешь, что это против правил! — перебил его Кроули, пытаясь подняться на ноги. — Нам нельзя вмешиваться… — Собираешься остановить меня? Кроули отвёл глаза. — У тебя снова лимит на чудеса, да? — поинтересовался Азирафель с деланым сочувствием, колебавшимся на грани искренности. — Бедный маленький транжира, остался на Земле совсем один, и карманные деньги, как назло, закончились. — Отвали, демон, — оскалился Кроули. — Всё совсем не так. — Неужели? Тогда почему тебе задирают юбку в тёмном переулке, а ты только размазываешь сопли? Жестокие слова выбили воздух из груди. Кроули со злостью замахнулся и впечатал кулак прямо в лицо Азирафелю с такой силой, что голова демона откинулась назад. Он отвернулся, сплёвывая кровь на бесформенную кучу, совсем недавно бывшую человеком. Куча застонала, и Кроули нахмурился. — Он ещё жив. — Только ради тебя, милый, — едко ответил Азирафель, залечивая разбитый нос. — Не буду портить ваш чудесный проектик. — Так ты в курсе? — Что Наверху хотят посчитать, сколько грехов нужно совершить, чтобы лишиться шанса на прощение? Стара песня, Кроули, и я уже молчу о том, как это глупо. Могли бы просто спросить Внизу. От нас иногда такие ублюдки ускользают. — Обязательно передам своим. Может, на этот раз они прислушаются, и мне не придётся быть наполовину приманкой, наполовину подопытным кроликом, мысленно закончил он. Прикрыв глаза, он вновь сполз по стене. Поднял руки, собираясь привести себя в порядок, и скривился, снова вспомнив: нет, сейчас ему это не светит. Запрет на чудеса он чувствовал самым своим нутром, словно перегородку, отделявшую его от внешнего мира. Ангельские силы — далеко не единственная составляющая его божественности, но всё-таки обычно они выручали в любой ситуации. Он вздрогнул, когда Азирафель подошёл ближе, грубо схватил его за подбородок, разворачивая лицо к свету, и оскалился, глядя на разбитые губы и синяк под глазом. — Ну и видок у тебя, ангел, — прокомментировал он с едва сдерживаемой кровожадностью. — Подрастерял свой лоск. Это Кроули и сам знал. Он пожал плечами. — Да плевать мне. — Мне — нет. Пойдём, Энтони. Не отставай: я демон занятой, и у меня нет времени возиться с тобой всю ночь. — Кто тебя просит-то… — начал Кроули, но Азирафель лишь отмахнулся от него. — Хватит городить глупости. Я сказал, пойдём. У меня и без тебя есть чем и кем заняться. Кроули собрался было спросить, кем именно, но Азирафель снял серое пальто и удивительно проворно набросил его на плечи Кроули, даже не прикоснувшись к коже. Пальто оказалось тяжёлым, источающим немного едкий запах тлеющей шерсти и калёного железа. — Прикройся. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь решил, будто это я с тобой сотворил. — А что, ты бы отказался? На заборе написано, что я та ещё штучка. Азирафель поджал губы, сверкнув глазами. — Кроули? — А? — Скажешь это ещё раз — и действия того жалкого червяка покажутся тебе праздником. Угроза была вполне серьёзной. Пока Кроули подделывал отчёты — чем в конечном счёте и заслужил это «поручение» — Азирафель успел подмять под себя часть пятого круга, и добился этого вовсе не мирными переговорами да кампанией по очистке Стикса. Он был выдающимся бездельником, которого почти ничего не трогало, однако эта стычка явно его задела. По-видимому, устроенной ранее бойни ему было мало. Казалось, он так разозлился, что запросто мог убить его. Кроули захохотал. Хриплый, каркающий смех царапал лёгкие и горло; они болели — как болело всё его тело. Забавно, правда? Забавно, что спустя столько лет, спустя все эти тысячелетия к нему пришёл именно Азирафель. Демон, которому было плевать, — но он всё-таки пришёл. Азирафель покачал головой и окинул его взглядом, полным отвращения. Кроули развеселился ещё сильнее. — Никогда не пойму, что происходит в твоих маленьких птичьих мозгах, ангел. Пошли уже. Хочу успеть домой до рассвета. «Дом» его в случае пожара стал бы западнёй из книг, памфлетов, журналов и бульварных газетёнок, сложенных неаккуратными стопками в одном из частных зданий Сохо. Сквозь заколоченные окна не проникало ни лучика света. Азирафель щёлкнул пальцами, зажигая тусклые лампы, и Кроули вспомнил войну, сливавшиеся друг с другом бесконечные вечера, вечную зиму. Повесив пальто на крюк у двери, он вслед за Азирафелем углубился в лабиринт грустных заплесневевших сказок — так он сам однажды назвал это место. Конечно же, он врезался в башню из беллетристики. Дешёвые детективы полетели на пол, и шедший впереди него Азирафель недовольно запыхтел. — Поосторожней там! Эти книги мне дороже тебя. Кроули нагнулся, пытаясь собрать макулатуру, скривился от боли и быстро выпрямился, так и не выпустив из рук небольшой томик. — Эти книги тебе всего дороже, — пожаловался он, догоняя Азирафеля. — И если ты продолжишь так себя вести, я пойду домой. При мысли о стильной квартире в Мэйфейре его замутило. Ему не спрятаться там, в комнатах, заполненных стерильными поверхностями и молчаливой пустотой. Как бы Наверху ни любили связываться с ним через радио и телешоу, пользоваться городским телефоном ангелы тоже умели. Из панорамных окон его квартиры виден весь Лондон, и с недавних пор Кроули казалось, что сам он тоже постоянно у всех на виду. Азирафель резко развернулся, и Кроули показалось, что он заметил мелькнувшее на лице демона выражение: страх, граничащий с паникой, — пока его не сменила привычная смесь досады и раздражения. — Останься. — Зачем? Они синхронно поёжились: слишком много значило это слово, змеёй проползшее по горлу и выбравшееся изо рта. Змеиное слово извивалось на полу между ними, вызывая омерзение у них обоих. Азирафель наградил его тяжёлым взглядом, словно бы говорившим: «Рано или поздно нужно будет обсудить твою привычку плеваться змеями», — а затем лишь пожал плечами. — Думаю, мне нравится, как ты сейчас выглядишь. — Убийственно сексуально, да? — спросил Кроули, внезапно разозлившись. — Давай, скажи, что именно тебе нравится. Если он думал, что это заставит демона притормозить, он ошибся. Азирафель склонил голову набок и холодно улыбнулся. — Как пожелаешь. Мне нравится, что ты едва держишь себя в руках. Нравятся следы слёз на твоём лице. Нравится платье, тебе идёт — особенно если стащить его наполовину. Нравятся твои страдания, и твоя ненависть к себе, и злость, и сомнения, и… — Хватит. Кроули прошептал это едва слышно, но Азирафель тут же замолчал. Вернее, остановился лишь для того, чтобы тем же тоном закончить: — Мне так сильно всё это нравится, что я заплачу за право оставить тебя здесь. Чтобы только я мог видеть тебя таким. Кроули шумно сглотнул. Он и раньше играл в эту игру: внимание и забота Азирафеля против возможного соблазнения, за которым последует очень долгий полёт вниз. Он так и не понял, ласка это или искушение — и подозревал, что Азирафель и сам не знает. — Чем ты заплатишь? — спросил Кроули, чувствуя, как пересохло в горле. — Услугой. Скажем, благословением. Через месяц тебе ехать в Рим, да? Я возьмусь за это задание. Оставайся дома и возись со своими проклятущими растениями. — Ты же ненавидишь Рим, — заметил он, и Азирафель неожиданно оскалился — своими настоящими зубами. — Верно. Зато мне нравится, как сперма этого мужчины стекает по твоим бёдрам. Ты великолепен, дорогой мой, такой отчаявшийся, использованный, грязный… Кроули отшатнулся: жестокие слова одновременно ослепили болью и разогнали туман в голове. Голос демона сочился похотью и наслаждением, и Кроули точно упал бы на жёсткую горку энциклопедий, если бы Азирафель не шагнул к нему, хватая за плечи. — Соглашайся, — прошипел он. — Ладно, ладно, хорошо, — проворчал Кроули, и колени его подогнулись, роняя тело прямо в руки Азирафеля. На какое-то мгновение Кроули показалось, что тот просто уронит его на пол, но хватка на его плечах лишь окрепла. — Болван, — сказал Азирафель уже нормальным голосом и повёл его в ванную с тёмно-зелёным кафелем на стенах. — Ты позволишь? — спросил он там, взглядом указав на платье Кроули. Горячая вода заполняла ванну, и Кроули сдержал смешок. Если он снова рассмеётся, казалось ему, остановиться уже не сможет. — Угу, ладно. Он опёрся на ванну: фарфор холодил руки, спина слегка выгнулась, чтобы Азирафелю было проще расстегнуть молнию. В зеркале Кроули видел его лицо над своим плечом, видел, как Азирафель разглядывал его тело, а затем снова надел маску ироничного равнодушия. Как же легко разбудить демонические охотничьи инстинкты, рассеянно подумал Кроули, и его охватило странное безрассудство. Расстегнув молнию сзади, Азирафель попытался снять платье через голову, но Кроули лишь с силой дёрнул его вниз. Ткань скользнула по бёдрам и упала на пол. Грудь он, как обычно, оставил плоской, так что и бюстгальтер ему был ни к чему, а трусы с него стянули ещё раньше. Абсолютно голый, он стоял перед Азирафелем, демонстрируя то, что якобы нравилось демону. Тот неодобрительно хмыкнул и легонько шлёпнул его по лодыжке, наклоняясь за платьем. — Сними-ка заодно эти нелепые туфли. Удивляюсь, как ты ещё не сломал ногу на таких каблуках. Кроули вылез из обуви, и мир вокруг перестроился. Азирафель по-прежнему был ниже, но их разница в росте почти сгладилась. Он встряхнул платье, аккуратно повесил его на вбитый в дверь крюк. Если вспомнить, что совсем недавно Азирафель нахваливал его состояние, двигался тот уж слишком равнодушно. Когда Кроули развернулся, он, привычный ко всякому, не отвёл взгляд, и Кроули внезапно задумался, что было бы, если бы он потянулся к Азирафелю, снова ударил его, дал пощёчину, поцеловал, неважно — все эти действия сейчас казались ему равнозначными. — Не нужно… — начал Азирафель и отвернулся. Добавив немного масла в воду, он вновь повернулся к Кроули и помог ему сесть в ванну. Кожа на его руках была сухой, ногти — обкусанными до эпонихия, а прикосновения длились не дольше необходимого. От поверхности шёл пар, светлая кожа Кроули тут же покраснела от тепла, но он всё равно опустился в воду по подбородок. Осторожно промыл царапины и ранку на губе и не смотрел на Азирафеля, пока мускулы его не начали расслабляться. — Понравилось представление? — Я видел вещи поинтереснее осквернённых ангелов, — ответил Азирафель, успевший призвать из соседней комнаты кресло. Устроившись рядом с ванной, он рассматривал толстый фолиант: потрёпанный, с кожаной обложкой — вероятно, до того, как попасть демону в руки, он стоил безумных денег. — Я вовсе не осквернён, — возразил Кроули, осознавая, что звучит как капризный ребёнок. — Я же выполнял задание. Делал, что сказали. — А по-моему, было очень похоже на осквернение, — беззаботно ответил Азирафель. — На изнасилование. На унижение. Кроули вздрогнул и сполз ещё ниже. Да почему он снова и снова провоцирует Азирафеля, но удивляется, когда тот ведётся на провокации? — Почитай мне? — попросил он, решив не продолжать спор. — «Покраснев до корней волос, она обхватила ладонью мой орган, и глаза её расширились от ужаса, когда в комнате внезапно появился мистер Джон Томас. Пользуясь её безмолвным замешательством...» — Окей, я передумал. Ненавижу эту книгу. Ненавижу тебя. Азирафель рассмеялся. — Прекрасно. Кроули лежал в ванне и сердился. Он и сам не знал, почему слова Азирафеля так задели его, но намеренно сосредоточился на этом чувстве, игнорируя все прочие, и оттирал налипшую на ноги грязь, хотя пальцы его дрожали, когда он пытался промыть то, что было выше. — Кажется, я совсем тебе не нравлюсь, — объявил он. — Конечно, нет. Нормальным демонам не нравятся ангелы. — Да какой из тебя нормальный демон, — огрызнулся Кроули. — Твоё лучшее злодейство последних лет — проспойлерить всем конец дурацкой серии книг про мелкого волшебника. И даже это было десять лет назад. — И люди до сих пор расстроены, так что это считается. Но позволь с тобой не согласиться, дорогой мой. Моё лучшее злодейство последних лет — размазанный по переулку мужчина. — О да, как же ты мог навредить… — начал было Кроули и замолк. — Таким обаяшкой был этот парень, да ведь? — поинтересовался Азирафель, не поднимая глаз от книги. — Чистая, невинная душа, за которую ангелы горой встанут, и мухи не обидел. — Азирафель… — Следовательно, я настоящий демон. Следовательно, я действую согласно Великому плану, причиняя страдания праведникам. Следовательно, закрой рот, ангел, иначе я закрою его за тебя. Кроули брызнул в него водой, не получил никакой реакции и продолжил грубо и торопливо скоблить кожу. Раздражение помогло справиться быстрее, и вскоре он вытащил пробку из сливного отверстия. — Полотенце! — властно потребовал он, поднимаясь на ноги. Азирафель закатил глаза и протянул руку, помогая вылезти из грязной воды, а затем завернул его в удивительно мягкое и пушистое полотенце. Кроули озадаченно моргнул, когда его начали проворно вытирать, начиная с головы. Сквозь махровую ткань он чувствовал прикосновения рук Азирафеля — зато тот очень старался не пересечься с ним взглядом, сосредотачиваясь на своих действиях. Они стояли так близко друг к другу, и Кроули гадал, что произойдёт, если он слегка наклонится, и что сильнее оскорбит демона: поцелуй или укус? Азирафель быстро вытер его грудь, но остановился, дойдя до узких бёдер. — Ты не можешь поменять форму, да? — тихо спросил он. — Как ты любезно заметил, у меня лимит на чудеса. Потратил последние карманные на презервативы, сам не знаю, о чём тогда думал. Они замолчали, оценивая риски. Кроули чудесил направо и налево — транжира как он есть. Внизу же бухучёт вели раскалёнными кнутами и железными крючьями. Азирафель нахмурился, теребя губу человеческими зубами. Кроули знал, что у него нет права хотеть большего: Азирафель и так дал ему слишком много. И всё-таки, он едва сдерживался, чтобы не попросить добавки. — О, да ради… — не выдержал Азирафель. — Скажу, что посчитал это удачной шуткой. Чего тебе? Несколько секунд Кроули раздумывал: нужно было сделать выбор, а выбирать он любил. — Член, пожалуйста. И без глупостей. — Ну наконец-то, — пробормотал Азирафель, качая головой. — Какой же ты всё-таки болван. Протянув руку, он грубо схватил его между ног, и Кроули отвернулся. — Давай, будь хорошим мальчиком, — проныл он, и Азирафель недовольно зыркнул на него. — Сколько раз тебе повторять, демоны не хорошие, — низко зарычал он. — Демоны не помогают ангелам. Демоны… Пальцы его стиснули разгорающийся в промежности пожар, и Кроули вцепился в его плечи. Больно не было, но от низа живота поднимался огонь — чистый, выжигающий все следы — и Кроули сгорбился, пряча лицо на груди Азирафеля. — Скажи, если станет слишком, — лаконично попросил тот, и Кроули молча затряс головой, отчаянно желая, чтобы это завершилось, а не прекратилось. Ближе к концу он едва ли не повис на Азирафеле, и если бы кто-нибудь напомнил Кроули о словах, которые он тихонько шептал демону на ухо, то получил бы лишь обвинение во вранье. Капли воды стекали на кафельный пол, а потом всё закончилось; Азирафель оттолкнул его, рассеянно поднёс ладонь ко рту и начал тщательно вылизывать пальцы. — Ты отвратителен, — пробормотал Кроули, вытирая ноги полотенцем. — Не понимаю, почему это до сих пор тебя удивляет, — ответил Азирафель как-то устало, изломано, апатично и тягостно. — Мы встречаемся тысячи лет. Ты давно должен был всё понять обо мне. Часть своих вещей Кроули хранил в колченогом комоде в спальне. Одеваясь, он разглядывал итог работы Азирафеля. Ему понравилось: всё было… хорошо. Адекватно. Похоже на то, что Кроули сотворил бы сам. А главное — немного помогало отстраниться от случившегося ранее, а заодно и от самого себя. Вздохнув с облегчением, Кроули понял, что Азирафель между делом залечил ему рану на губе. Нужно будет не забыть принести из дома обувь, подумал Кроули, закончив приводить себя в порядок, и босиком вышёл из спальни. Мрачно хмурившийся Азирафель читал в гостиной. На столике у кресла стояла нетронутая бутылка красного сухого, и Кроули воспользовался предложением, щедро плеснув себе в бокал. Он потягивал вино, слоняясь по комнате: он успокоился, даже слишком хорошо успокоился, поэтому едва сдержал порыв швырнуть опустевший бокал в пустой камин. Вместо этого он осторожно поставил бокал на полку и вернулся к Азирафелю. — Эй, — позвал он и щёлкнул по обложке книги, не дождавшись реакции. Азирафель сердито взглянул на него. В тусклом свете книжного его глаза казались почти чёрными. — А, ты ещё тут, — равнодушно прокомментировал он, и Кроули почувствовал, что у него срывает крышу. Под угрюмым взглядом демона он досчитал до десяти, а потом снова досчитал до десяти. Затем он понял, что никакие подсчёты не избавят его от рвущегося изнутри вопля, и вырвал книгу из рук Азирафеля. — Кроули! — Не смей! — прошипел Кроули. — Не смей меня игнорировать! — Попробуй проигнорируй тебя, если ты ведёшь себя как засранец! — О-о-о, кто бы говорил. Ты закатываешь истерику каждый раз, как в магазине на углу не находится твоей любимой жёлтой прессы. — Ну, я не собираюсь играть в вежливость, раз мне не дают узнать, что там между Меган и… — Он придушено вскрикнул, когда Кроули оседлал его, неловко сжав бёдра коленями, и вцепился в его рубашку, не давая себя оттолкнуть. — Ну? — потребовал тот. — Что «ну»? — Ну вот он я, демон. Понравилось смотреть, как меня ебали в том платье? Понравилось пробовать на вкус после такой ночки? Давай, докажи. Азирафель злобно зыркнул на него, и Кроули продолжил: — Может, хочешь выставить меня на улицу? Я тебе надоел, Азирафель? Всё не возьму в толк, зачем ты возишься со мной, если тебя тошнит от моего вида. Давай, выкинь меня под дождь. Ты ведь такой крутой демон, чего тебе стоит. — Замолчи, — прорычал Азирафель, и в голосе его звучал рокот, которого Кроули не слышал прежде. — Захлопни свой чёртов ангельский рот, Кроули, или я… — Или ты что? Что? Я в жизни не видел, чтобы кто-то так сильно противоречил сам себе, угораздило же меня связаться с тобой. Поэтому просто скажи мне, раз и навсегда, скажи, чего хочешь на самом деле, и почему со всей своей привередливостью ты вообще… — Он резко замолчал, потому что Азирафель поднял руку. Ладонь зависла в дюйме от щеки, не пытаясь оттолкнуть или проломить Кроули череп. Движение таило угрозу, но то была угроза иного вида, и у Кроули сбилось дыхание. Азирафель осторожно погладил его по щеке подушечкой большого пальца, едва касаясь кожи. — Кроули, — начал он почти обыденным тоном. — Ты хоть представляешь, что я сделал бы с тобой, если бы ты только позволил? Кроули пошевелился. В словах Азирафеля не было сексуального подтекста — если говорить начистоту, голос его звучал безжизненно. Словно вместо того, чтобы заполнять собой своё земное воплощение, Азирафель решил съёжиться, спрятаться внутри него, сокрыть всю свою крылато-чешуйчато-зубастую сущность в маленькой косточке или одном-единственном эритроците. — О чём ты? — хрипло спросил Кроули. Азирафель опустил руку и отвёл глаза. — Ты вечно просишь меня обо всяких глупостях, — глухо сказал он. — Пощади этого человека. Скажи то, что я не хочу слышать. Замолчи, мне не нравится то, что ты говоришь. Почитай мне. Всё это так глупо! — Так откажи мне, демон, — ответил Кроули, и голос его сбивался, как сломанный патефон. — Скажи, что тебе не нравится, скажи, что ненавидишь меня. Раз и навсегда. Азирафель безмолвно смотрел на него: демон, столь далёкий от Ада, но всё ещё объятый его пламенем. — Скажи мне, — прошептал Кроули. — Ты же можешь просто сказать? Ты же демон, конечно, можешь. Ты демон. Тебе плевать на меня. Ты меня не любишь. У тебя нет ни единой причины потакать моим глупым просьбам. Господь, ни единой причины помогать мне, когда не помогают даже ангелы, да? Азирафель упрямо молчал, и Кроули наклонился, едва не касаясь его губ своими. — Сейчас же. Демон лязгнул зубами. Челюсти его легко прокусывали кости: окажись он на волосок ближе, Кроули бы остался без губы. Тот даже не шевельнулся. Он ждал, комкая пальцами рубашку Азирафеля, чувствуя, как сердце стучит где-то очень далеко. — Ты, паршивый самодовольный святоша, — ощерился Азирафель. — Ты что же, думаешь, нравишься мне так сильно, что я не посмею навредить тебе? Кроули зашёл слишком далеко — он больше не мог врать. Оба они были искусными лжецами, но силы и решимость покинули его. Всё, что у него осталось — хрупкая, жуткая правда. — Думаю, да. Он сказал это и почувствовал себя очень уставшим. Последние капли стойкости, за которые он цеплялся, испарились беззвучно и незаметно, и гнев его оказался лишь болью, ужасом и слабостью. Кроули обмяк, положив подбородок на плечо Азирафеля, опираясь на него всем телом. Рука Азирафеля обвилась вокруг его поясницы, удерживая на месте. — Ещё как посмею, — пригрозил он, и голос его дрожал от страха. — Я мог бы содрать с тебя лицо вместе с этой твоей ухмылкой. На части тебя разорвать. Кроули лишь сильнее вжался в него. Как и у многих обитателей Преисподней, кожа Азирафеля была холодной, но в глубине его сущности скрывалось нечто обжигающе-горячее. Кроули поёрзал, прислоняясь к его животу, стараясь впитать как можно больше этого демонического тепла. — Угу. Он чувствовал пробегающий по телу Азирафеля рокот — не то землетрясение, не то звук, выдававший глубокую тревогу. — Какой же ты глупый… — Ты это уже говорил, — заметил Кроули. — Можешь не повторяться, если тебе не сложно? Он повернул голову: ногти Азирафеля скребли по подлокотнику кресла, оставляя на нём клочки пыльной ткани. Кроули накрыл его руку ладонью. — Пойду в постель, — чётко произнёс он. — Зачем? Готов ко второму заходу? — спросил Азирафель, но жестокость его отдавала фальшью, под которой чувствовался страх. — А давай, — предложил Кроули. — Давай, отведи меня наверх, раскрой, как любимую порнокнигу, посмотри, какой я грязный. Можешь быть жёстким, ткнуть мне в лицо тем, насколько я поехавший, раз позволяю тебе это. Не знаю, сколько слёз во мне ещё осталось, но, думаю, найду для тебя немного… — И он удивлённо замолчал, слегка отстраняясь. — Да ты ведь не серьёзно… Азирафель рассерженно промокнул глаза. — Заткнись, это же крокодиловы слёзы. Кроули вздохнул. Пару секунд он не двигался, затем слез с бёдер Азирафеля. О чём он только думал? Общение с демоном и его самого превратило в задиру. Как же он мерзок. Разумеется, все его неприятности начались с того, что быть задирой понравилось ему больше, чем шлюшкой на подсосе у Рая. Никогда прежде он не видел столь изящного искушения. — Извини, — напряжённо ответил он. — За то, что… — Он указал на свои глаза, затем махнул рукой, подразумевая всё остальное: все те случаи, когда он просил Азирафеля действовать наперекор его природе; когда мольбами и манипуляциями, а то и вовсе лишь собственной уязвимостью Кроули заставлял его отступить туда, куда ему больше не было хода. Азирафель не смотрел на него. Кроули кивнул сам себе. — Ладно. Я пойду. Ещё раз извини. Он развернулся, но Азирафель схватил его за руку, отчаянно вцепившись в его ладонь. Кроули открыл рот и снова закрыл его: ему надоело разговаривать. Когда-то очень давно, в самом начале, с разговоров и начались все проблемы. Кроули знал, что тогда им обоим следовало промолчать. Азирафель поднялся, по-прежнему сжимая его руку, и повёл его в спальню, погасив за ними свет. Тени ластились к ним дружелюбными кошками, сильнее сгущая тьму: даже для идеального зрения Кроули в комнате было слишком темно. Теперь он мог ориентироваться лишь на прикосновения Азирафеля. Тот потянул за его рубашку, потянул снова и остановился. Сначала Кроули не понял, чего от него хотели, а потом... Он прикрыл глаза: он тоже хотел, всегда хотел, но мог лишь покачать головой. Затем вспомнил о кромешной тьме в спальне, положил пальцы на руку Азирафеля и оттолкнул её. «Не могу. Эти тела оказались сложнее, чем я думал. Прости. Мне хочется. Но я не могу». Азирафель вновь коснулся его ладони, поднося её к пуговицам на своей рубашке. Кроули чувствовал его похоть, и голосок в его голове напомнил, что это тело — чужое. Всё хорошо. Это он мог. Возможно, он даже получил бы удовольствие, но сейчас Кроули был максимально далёк от того, чтобы получить удовольствие хоть от чего-нибудь. Он расстёгивал пуговицы медленно, методично, противясь постоянно возникающему соблазну просто испарить одежду чудом. Сегодня-завтра ангельские силы вернутся. Он подождёт. Дотерпит. Прикосновения Кроули были далеки от нежности Азирафеля. Пальцы скользили по телу демона, по его пышным бёдрам и животу, по неожиданно жёстким волосам в паху, по наливающемуся возбуждением члену, и что-то внутри него едва не плакало от осознания происходящего. «Мне нравятся следы слёз на твоём лице. Нравится платье, тебе идёт — особенно если стащить его наполовину. Нравятся твои страдания, и твоя ненависть к себе, и злость, и сомнения, и…» «Лучше бы тебе нравился я!» — хотелось кричать Кроули, но куда бы это их привело? У них осталась бы лишь любовь, и им обоим пришёл бы конец. Одежда упала на пол, Кроули отвели в постель, отдёрнули для него покрывало. Улёгшись, он потянул Азирафеля за собой. Хрустящие простыни холодили кожу, но быстро нагрелись от двух тел, которые сплелись друг с другом под одеялом, соединив пальцы и опустив головы на одну подушку. Азирафель сжал его ладонь в своих, крупных и прохладных. Вторую руку Кроули положил на его круглое плечо, а затем скользнул дальше на обнажённую спину, где нежная кожа резко переходила в жёсткую шкуру, похожую на зарубцевавшуюся рану. Не в первый раз кончики пальцев Кроули скользили вдоль острых гребней и вздыбленных пластин, из-за которых Азирафелю приходилось так часто менять одежду. Следы ранения, полученного во время войны — всего одним ударом меча ангел Эрувиил прорезал кожу, мускулы и само крыло. После падения травмы исцелялись иначе. Азирафелю не нравилось, когда кто-то дотрагивался до его спины. Не потому, что было больно, — потому, что больно не было. Однажды ночью он спьяну признался, что вовсе не чувствует прикосновений к повреждённой коже, лишь намёк на мимолётное давление. Пальцы Кроули добрались до нароста над рытвиной, почти разрезавшей чешуйку на две части. Эта рана была земной — ей Азирафель обязан алебарде офицера католической армии, с которым столкнулся в период Авиньонского пленения пап. То ещё было времечко, и Кроули вовсе не жалел о том, что хотя бы часть демона получила по заслугам. Азирафель, должно быть, закрыл глаза, понял Кроули, прижимаясь к нему, — иначе они светились бы красным. Почему-то это так тронуло его, что Кроули наклонился и поцеловал веки Азирафеля, сначала на одном глазу, затем на втором. Азирафель отшатнулся, Кроули подался за ним. Демон был стеной, отделявшей его от мира. Кроули словно бы очутился под землёй, спрятанный в безопасности, и, когда ему снова захотелось поцеловать Азирафеля, он схватил одеяло и накрыл их с головой. Он ждал, что Азирафель что-то скажет, спросит, неужели Кроули рассчитывал обмануть Её этой детской маскировкой, но тот молчал. В удушающей темноте постели Кроули притянул его к себе и целовал, целовал, целовал.