Иногда идёт дождь

В голове крутилась чужая песня. Ничего против Хиде не имел, но слов не знал, поэтому распевал про себя название, отпечатанное на красно-белой пачке, растягивая его под мелодию. Горло побаливало. Поэтому приходилось курить сигареты с ментолом, так что холодно было и внутри, и снаружи. Темно тоже было по обе стороны – хоть открой глаза, хоть закрой. И шумно было по тому же принципу – с авеню за углом раздавался равномерный гул, с автострады подальше – сирены дорожной службы. А в голове – эта песня дурацкая, как называется хоть, и взялась она откуда… По карманам, где Хиде грел руки, были рассованы обёртки от неведомой еды – частично местной, частично – из дома. Над головой пронёсся вертолёт метеорологов. Высоко над головой, выше скайлайна, выше, чем выпущенный дым от сигареты, если только умножить раз в 100... или в 200… Глаз зачесался, так что Хиде пришлось снять очки и заслать их в карман к милому сердцу мусору. Он прикурил уже вторую сигарету, от первой же – скоро придёт INA, и в студии они застрянут часа на четыре. А в это время здесь, возле пепельницы у заднего входа в магазин сладостей, как бы иронично это не было, будет курить толпа проституток. Да и сегодня они припозднились. Может, хоть они знают, что за песня это – хуже похмелья! Точнее, сегодня она похмелье заменяла. Из-за угла вывернула машина. Ничего такая машина, она явно привезла не INA и не проституток. Если только никто из проституток не взял отцовский кадиллак, чтобы показать, что вообще-то из хорошей семьи… да нет, это точно глава фамилии, чьи дети в этом переулке не окажутся. Только фары убери, и без тебя глаза красные. - У меня ничего нет для Вас, - развёл руками Хиде, выходя из круга света. - Ты, - померещился ему жест из приоткрытого окна. Вообще-то, всё это могло быть опасно. И кое-что неприятное для Хиде могло быть внутри этой машины. Подходя к приоткрывшемуся окошку, Хиде в уме прикидывал, как скоро по улице промчит INA и сможет прийти на помощь в случае чего. Потому что... Хиде подёргал ручку. Дверь открылась. - Холодно! – пожаловался он, садясь на сидение и запахивая безразмерную куртку ещё сильнее, так что из ворота виднелись только глаза и розовая макушка. Водитель сглотнул. Видимо, мёрзнущие азиаты были его любимым блюдом. Мужик был характерный. Прямо из стереотипа про двухметровых угрюмых полицейских польского происхождения лет за 10 до пенсии. - Хочешь кофе? - Да. Хиде принялся энергично растирать ладони друг об друга, а мужик сглотнул ещё раз. - Твои руки… такие… небольшие, - пробасил мужик, передавая чёрный кофе в крышке от термоса. - Кем ты работаешь? – спросил Хиде, шмыгнув носом, - я имею в виду – ты не из отдела миграции, или нравов, или что-то такое? Водитель улыбнулся и откинул козырек над лобовым стеклом. Передал Хиде удостоверение. - Я пожарный. - Ничего себе… На фотографии в удостоверении вытянулся в полном обмундировании благородно стареющий защитник общественного порядка. Пока Хиде рассматривал ламинированную карточку со всех сторон, пожарный потянулся к бардачку на стороне пассажирского сидения. - Это чтобы согреться, - всё же вопросительно кивнул он на небольшую флягу в руке. Незнакомый любитель экзотики открутил крышку, Хиде перехватил его руку и поднёс флягу к носу. - Виски? - Ты разбираешься. В крышку в руке Хиде плюхнулся буквально один глоток из серебристого горлышка. Возвращаясь от бардачка во второй раз, мужик зацепил ладонью лодыжку Хиде. - Ноги замерзли? Тот пожал плечом. Пока что никаких особо проститутских действий от него не требовали, ему было интересно. Пожарный подчёркнуто медленно и бережно снял кроссовки Хиде и положил его стопы себе на бедро. Хиде начинал понимать, как тут всё устроено, и устроился поудобнее, разминая освободившиеся ноги. Мужик на водительском смотрел вниз, забыв обо всём окружающем мире. - Массаж – можно? Я сделаю, - спросил он, посмотрев Хиде в лицо. - М? Тот согрелся и даже слегка расслабился, так что действительно не понял вопрос. Выдохнул удовлетворённо, когда вдоль больших пальцев ног вверх потянулись тёплые руки. - Ты такой… - Небольшой? – попытался угадать Хиде и хрипло захихикал – простуда всё-таки… но нос уже разложило, и чувствовал он себя неплохо. - А? Да. Я мог бы взять тебя на руки. - Тут поосторожнее, я, может, тебя бы тоже поднял… Мужчина неожиданно горько усмехнулся. - Ты сам бы меня не выбрал. Я – безобразная старая обезьяна. А ты – такой… опрятный… вкусно пахнешь… - Я выкурил полторы пачки сегодня, - вздохнул Хиде. - У меня есть жвачка – хочешь? – блюститель безопасности кивнул на тот же бардачок, разрешая первой встречной ночной бабочке хозяйничать везде. Пока Хиде швырялся в бардачке, большие пальцы пробрались к косточкам на его правой лодыжке, под носком, аккуратно обводили по кругу. Кофе закончился, и Хиде отправил себе в рот мятную пластинку, пока о его ступне заботились так, будто она – самый хрупкий и важный предмет на свете, который непременно надо согреть и расслабить. В лобовое повалил пар. - Романтично, - кивнул Хиде наружу. - Трубы с горячей водой прорвало, - кивнул пожарный. В это время стопы Хиде устроили на сидении между бедер водителя. Пассажир ощутил, что его коленки хотят развести пошире. - На это мы не договаривались. - Разве ты не этим зарабатываешь? - А ты мне не платил. Жвачку могу вернуть. Хиде планировал сделать всё в один элегантный и ловкий бросок, но оказалось, что для этого он слишком расслабился – поэтому масса на пассажирском сидении постепенно пришла в движение, мотнулась в сторону руля, так что водитель придержал за кислотно-зелёный бок. Всё же Хиде устроился – на правом колене своего «клиента». Приподнял его лицо за подбородок. Наклонился поближе. Комочек жвачки перекатился с одного языка на другой. Через секунду Хиде ощутил себя в стальных объятьях. - Веди себя повежливее, - прошептал он в лицо, искаженное долго сдерживаемым желанием. - Будь моим, - отвечал ему водитель, - я не знаю, зачем ты сел в машину – в первый раз? Проститутки не командуют и не ведут себя, как ты, и не пахнут, как ты… Лицо водителя без разрешения нырнуло за ворот куртки Хиде, к шее, между ухом и плечом, и чуть ниже отражалось тяжёлое дыхание, и за спиной его руки сжимали и разжимали ни в чём не повинный нейлон. - Шампунь из дома привёз, - хладнокровно ответил Хиде, схватив левую руку водителя и заводя её тому за голову. Но вторая рука всё так же поддерживала за спину. Хиде не любил целоваться вообще. Мужик, придавленный его сравнительно небольшим весом к сидению, это понимал – пытался дотянуться жёсткими губами и выбритым ещё утром подбородком до белого лица, что склонилось достаточно близко, до края водолазки, до замечательной и почти недосягаемой розовой прядки, выбившейся из-за уха… недлинной… простой пожарный умел делать комплименты только с приставкой «не». - Ты заработался, - вздохнул Хиде, - и я тоже. Но стопа без кроссовка находилась очень удачно как раз между разведённых ног водителя… - Давай на неделю уедем… У меня есть дом на побережье… возьми отпуск… твой шампунь поставим у меня на полке в ванной… - Любишь это место? – неизвестно о чём спрашивал Хиде, прижимая стопу плотнее к шву на джинсах водителя. - Да, и тебе понравится; я не сделаю больно – ты же сильный, ты сам понимаешь… В следующее мгновение дверь открылась, и Хиде выволокли за шиворот вон с насиженного места. Это был INA. Поволок Хиде через улицу в сторону студии, прямо через ливнёвки в одних носках. Шёл дождь. Но хотя бы дурацкая приставучая песня из головы пропала – зацепилась за ручник, видимо. Ну и Бог с ней – всё равно чужая.