Обещание

      Темнота, сковывающая и одновременно освобождающая, заняла весь её разум. Не было бесконечного и такого надоедливо-суетливого потока мыслей, ощущений, эмоций, была лишь свобода, лёгкость и пустота. Словно в одно мгновение исчез весь мир, все, что в нём было, осталось лишь одно её сознание, сгусток энергии, унесённый в самые дальние уголки Вселенной, где что-то могущественное и необъятное восхищало своим величием.       Пик совершенно не помнила сколько времени она провела в этой величественной пустоте. Последнее, что неприятным ноющим ощущением возникало в памяти, были звонкие, и до скрежета в зубах отчётливые, звуки проносящихся рядом пуль, будоражащие взрывы снарядов, разрушений и битвы. Той самой битвы, которая вошла для неё в привычку уже с детства, которая изнурительными грубыми корнями вросла в её разум и тело, и избавиться от неё теперь, по прошествии стольких лет, было крайне сложно, почти невозможно. А ещё она помнила жгучую, резкую боль, окутавшую весь её живот и поясницу, словно все органы той части тела вытащили разом, а плоть пропитали кислотой, разъедающей ещё живой организм и постепенно, так жестоко медленно его убивающей. А потом, под грузной волной одновременно нахлынувших чувств, её веки плотно сомкнулись. Она больше не слышала находящихся рядом людей, их просьбы оставаться в сознании. Пустота окутала её всю, даря удивительный покой.       Но восприятие возвращалось постепенно, так же, как и она покидала своё странное убежище. Мысли одна за другой появлялись в голове, в основном, возвращая её к последним воспоминаниям. Одна из них предательски ворвалась в сознание, заставив сердце биться чаще, а её саму вспомнить о тех, кто были с ней там, на поле брани, о тех, кто храбро сражался с ней рука об руку вот уже много лет, о тех, кто стал для неё семьёй. Живы ли они ещё? Всё ли с ними в порядке? Нервы от этих мыслей в одно мгновение натянулись, словно струны, и спокойствие испарилось под их гнётом. От этого она осознала, что снова стала чувствовать своё тело, каждую его клеточку, и, собирая силы, чтобы открыть глаза, она ощутила лёгкую прохладу, веяние ветерка на своей шее, а затем и скулах. Собственные кончики волос, едва касаясь кожи, заставляли улыбаться от нежных прикосновений.       Чувствовать себя так ясно, чётко и подробно стало удивительным, ведь раньше она не уделяла должного внимания всем своим ощущениям, а теперь они вдруг стали такими красочными, несмотря на то, что по-прежнему оставались привычными. Первое, что увидела Пик, насильно распахнув глаза, был свет, тёплый, согревающий. Он плавно рассеивался вокруг каким-то искрящимся тонким полотном. Постепенно возвращалась и резкость в глазах, которая через несколько мгновений подарила ей возможность рассмотреть окружающее пространство.       Озарённые солнечными лучами молочные стены, казалось, светились теплом. Неуверенно проводя взглядом по комнате, она обнаружила письменный стол в дальнем углу и лежащее на нём белое покрывало. Плавные и приятно прохладные потоки воздуха, игриво гуляющие по комнате, едва волновали его свисающий край. Затем высокий, с резными вставками и стеклянными дверцами, деревянный шкаф попал под её пристальный взгляд. Все эти предметы выглядели такими знакомыми, словно уже много лет присутствовали в её жизни, хотя, вероятно, именно так оно и было.       Очередной, такой ощутимый, взмах ресниц, и её ещё пустой безэмоциональный взгляд наткнулся на чью-то фигуру в белой футболке, сидящую прямо на её кровати. Медленно подняв взгляд выше, Пик осознала, что теперь, помимо физических ощущений, к ней в полной мере вернулись и чувства, до этого заснувшие на какое-то время. Эти русые волосы, так прилежно зачёсанные назад, к выбритому под самую кожу затылку, вызывали в ней эмоциональную бурю, особенно, после последних событий. Сердце моментально ускорило ритмы, с каждым новым ударом напоминая о себе, а по всему телу словно пустили несколько электрических зарядов. Это позволило ей окончательно вернуться в чувства, в сознание.       Человек, сидевший рядом, выглядел уставшим и изнурённым, склонив вниз голову, он спрятал своё лицо в ладонях. Пик с нескрываемой радостью и глубоким, почти бездонным, тёплым чувством от его присутствия рядом, рассматривала жилистые мускулистые руки. Вспышка яркой и неконтролируемой боли зародилась в её сердце при новой предательской мысли о худшем, о том, что один из них мог не вернуться с последней битвы или не вернётся в будущем. Она впервые искренне и твёрдо призналась себе в том, что боится его потерять. Именно его. Коктейль из страха и боли настолько расплескался в её сердце, что на глазах проступили горькие прозрачные слёзы.       Несформированным и боязливым движением она приблизила к нему руку и сквозь тонкую хрустящую ткань футболки почувствовала тепло. Лёгкое прикосновение вырвало Галлиарда из мучительной дремоты, сопровождающейся переживаниями и напряжением. Сместив их на задний план, его сознание заполнило облегчение, которое всё же казалось поверхностным. И он не ошибся в своих чувствах, взглянув в её полные боли глаза. Страх и ноющее ощущение в глубине сердца не давали о себе забыть с того самого момента, когда ему сообщили, что Пик серьёзно ранена. И теперь весь этот гнетущий ураган только набирал обороты в мыслях, чувствах и желаниях. — Тёплый, значит, живой, –фраза, сорвавшаяся с её сухих губ, острым лезвием вонзилась в сердце. Он смотрел, не отрывая взгляда, в её глаза и понимал, что для них обоих это вдруг стало спасательным кругом. — Пик…       Сложно было подобрать слова в таком состоянии. Да и была ли в них необходимость? Невольно в его мыслях зародилось чувство вины за то, что страх потерять близкого и дорогого человека, который преследовал его по пятам уже длительное время, распространился на Пик, как будто он был источником заразной болезни или вируса. А ведь в её и без того тяжёлом состоянии эмоциональные потрясения были лишними.       За пеленой размышлений и совестливых укоров он почувствовал, как её хрупкая ладонь коснулась шеи и медленно двинулась выше, прижавшись к щеке. Она была холодной и резко обжигала его горячую кожу. В глазах Галлиарда вспыхнуло удивление, впервые за всё проведённое вместе время Пик так открыто и искренне выразила свои чувства. Она абсолютно не была похожа на ту женщину, которую он обычно видел на поле боя, которая была для него верным и надёжным товарищем. — Пообещай мне, что не погибнешь, — надрывный шёпот прозвучал в хрустальной тишине, всё больше пробуждая в нём затаённую боль. — Мне казалось, что это я должен брать с тебя слово, — грустная усмешка подействовала не неё, словно катализатор, и по бледной щеке сбежала, оставив мокрую дорожку, слеза. — Пообещай мне, Порко… Пообещай.       Возможно в ней говорила истерика, и если это действительно было так, то Галлиарду всё сильнее казалось, что та Пик, которая сейчас была перед ним, впервые показала свою иную сторону. — Я обещаю, — её настойчивость вызвала новую порцию горечи и вины.       В неуверенных попытках понять хотя бы самого себя он накрыл её руку своей и прикоснулся губами к холодным пальцам, словно стараясь их согреть. Для Пик это было веским подтверждением слов, обещания. Едва улыбнувшись, насколько хватило сил, она закрыла глаза, в одно мгновение превратившись в хрупкую и ранимую, совершенно противоположную той, которая совсем недавно сражалась с противником.       Неожиданно для самой себя она вновь почувствовала его горячее дыхание и губы. Заботливый поцелуй в лоб с пожеланием быстрого выздоровления вызвал неуправляемую, снова инстинктивную реакцию. Проскользив рукой по его широкой груди, она ухватилась за воротник футболки, задержав Галлиарда лицом к лицу над собой. Чувства и эмоции стали пищей для физической силы, и напрягая руку, она притянула его к себе. Хотя, разумеется, уже теперь он поддавался её порывам.       Расстворясь в нежном, таком необходимом поцелуе, они утратили отсчёт временем, секунды или минуты уже не имели никакого значения. Сквозь приоткрытое окно, игриво и гармонично развевая белые тюли, в комнату влетали порывы свежего живительного воздуха, которого порой так не хватало этим двоим, не хватало также, как и друг друга. Но ничего не может длиться вечно, и пылкую искренность стоило прекращать. — Нас уже, наверное, заждались внизу, — тихо, с нотками озадаченности и огорчения, произнёс он, выпрямившись и поправив растрёпанные волосы, — Может ты пообедаешь с нами? — на свой вопрос он получил молчаливый и утвердительный ответ, — Хорошо… Я наверное, буду ждать тебя там, — снова с виноватым видом избегая контакта глазами, он покинул комнату.       Силы с удивительной скоростью возвращались к Пик, и трудно было назвать этому истинно верную причину. Спустив ноги с кровати, она взглянула на стоящий рядом столик и с приятным удивлением улыбнулась, лелея глубокое и тёплое чувство внутри. Аккуратный букет маленьких фиолетовых ирисов заставлял мысли и чувства кружится в танце удивительных узоров, и невозможно было цепко выхватить одну из них, чтобы однозначно озвучить.       В длинном и широком зале, где-то на первом этаже здания, было немного шумно. Накрытый стол вызывал неподдельный аппетит, но все ждали ещё одного человека, и, как только открылась дверь и в проёме появилась женская фигура, зал наполнился приветствиями, вопросами о самочувствии и шутками. Пик весело отзывалась на них, отвечая тем же. Она вновь стала бодрой, внимательной и остроумной, такой, какой её здесь все знали.       Но был среди них человек, для которого её такое поведение превратилось в лживую подделку. Оно было, словно щит, которым она так старательно закрывалась, лишь бы не выпустить наружу тот ураган, что бушует внутри. Галлиард был молчалив и даже мрачен, он пристально смотрел на Пик, пытаясь увидеть в ней ту, которая была всего несколько минут назад, но не видел. Мысли плотным клубком крутились в голове, ищя объяснение этому, и в один момент он его нашёл. Пик снова стала солдатом, для себя и для всех окружающих, солдатом, готовым в любой момент кинуться в бой, рисковать собственной жизнью ради выполнения приказов и спасения товарищей; солдатом, на которого всегда можно было положится, который твёрдо и уверенно выполнял указы командующих, за что заслужил большое уважение. В этой части её мира было не место слабостям, а значит не место той хрупкой женщине, которая только что открыла ему своё сердце.